1
Остров —  головка сыра в молочном море! - голосил я, изо всех сил напрягая слух. Про стены ничего не было слышно - должно быть, слышен был только их гул и звон. Призмы внизу теперь выглядели так: в середине двери стояло что-то вроде длинной стены, за которой чуть слышно мерцали золотые лучи прожекторов и тени, да еще висел незнакомый потолок - гирлянды звезд и строй дворников парили под потолком. Странно, но этой необычной панорамы я мог вполне дать определение - и даже знал, как именно она называется.  Какой-то очень старый городской архитектурный проект, построенный в позапрошлом веке и украшенный народными мотивами, вспомнил я. Оранжерея была большой, а за дверью - маленьким: шагов пять или шесть, не больше.  Возможно, метров сорок. В глубине сада что-то блеснуло. Когда это произошло, я уже ничего не различал. Ковер из пушистых гусениц покрывал пол. Иногда мне казалось, что я различаю маленьких злых воробьев, преследующих золотой шар. Обнаженные эфебы окружили луч прожектора, когда шар упал на ковер. Ворота открылись. Я, держа в руках изогнутую полосу свежей белой ткани, двинулся по коридору. Анфилады комнат становились все выше, и вскоре я увидел собственную спальню. Портьеры были отодвинуты, и за ними был виден длинный потолок из матового стекла, освещенный с разных сторон. В глубине покоев стоял большой открытый письменный стол. Над ним был установлен письменный прибор - панель с выдвижной клавиатурой, вызывающая во мне какое-то смутно знакомое ощущение.  Рядом, на диване в ярко-желтом халате - генерал Зюдермас сладострастно тискал прекрасного  бойца в экзоскелете. Трудно описать это ощущение.  Очевидно, Зюдермас не один раз приходил в себя после оргии и испытывал благоговение перед объектом своей страсти, в чьих объятиях его мучил кошмар. Растения, боги, насекомые и птицы вокруг стола были живыми и почтительными слугами Бога.  Офицеры охраны, раздетые до пояса, слонялись по комнате, бросали короткие взгляды на моего друга и равнодушно отвергали меня. Изумительно  изысканные цветы, усеянная листьями и плодами лоза в вазе, трое юных нагих танцовщиков в красных шелках - все было создано именно для этой минуты и представляло собой мечту моей юности. Сыроварня под потолком превратилась в оранжерею, где пели насекомые и стрекотали цикады. Оргии сыровареных людей и машин. Горделивое и безгрешное, но древнее, страдающее и радостное одновременно. Мальчики сладострастно стреляли друг в друга пистолетами из бесшумного набора. Их выделения испускали особый, сладковатый аромат, присыпавший гостей своими пряными вкраплениями. Основа закваски священна.  Не нужно, чтобы она продавалась и покупалась - все здесь было настоящим, как бог. И людям не надо больше заходить в этот мир. Сыр сплетался с кровью, лился с сосков в специально приготовленные кувшины, густевшая жидкость издавала приятную тяжесть в коленях, их эрегированные члены были сухими и раздутыми, но я ощущал, что опьянен и начинаю нравиться своей свите. На меня смотрели, как на самого бога. Гиацинты и Кипарисы с острова Юноны. Тени колебались, покачиваясь на потоках воды, смыкавшейся за декоративными островами, похожими на толстые канаты. Грибные нити плыли по воздуху, напоминали вялые паруса каравеллы. Проникали под складки моих одежд, набивались под камзол,  набухая в глубине груди. А потом я оставил их во власти случайных сил. Тончайшие плёнки  духов раскрылись, засверкали искрами первобытного братства под откровенным развратом.  Только плёнки все же более совершенны, чем я думал вначале.  Вернее, они не те.  Скорее, это вспышка старых грез в чужом зеркале, куда я смотрел. Эйдолоны ведь не смотрят в зеркало. Они просто приходят в жертву.  Они копируют каждую человеческую реакцию под покровом ложной простоты. Самое захватывающее — то, как это происходит. Церемонеймейстер просто угадывает волю клиента… если клиент на время проживает их образы, хранящие в своей глубине скопированные прежние образы.  Вместе они образуют заметное подобие того, что боги называют Промыслом. Но нужен посредник… Зеркала фальшивы — они несут в себе вложенную магическую дозу… И есть тот, кто узнает её и усиливает…  А затем… Потом начинается Эксперимент. Вводится новый соучастник. Мизансцена повторяется. Появляется чуть иные пеленающие дух зеркала, иногда срабатывает сила воли.  И клиент, готовый порвать с уже привычным образом жизни и пойти за этим мифическим убийцей, делает выбор. Они не похожи на людей.  А по ним трудно пройти. Иногда клиент может только открыть на секунду глаза, а все остальное время состоит из лабиринтов воспоминаний и впечатлений. Сыр до боли напомнил мне скомканную оранжевую простыню в чьей-то ладони… В нём были и запахи спермы и грибов… Какая-то трупная вонь… Мысли… Боль… У меня… появилось чувство, что я какой-то бездушный механизм, но я старался не замечать это ощущение. И оно постепенно рассеялось.  А потом от меня осталась только слепая материя, из которой я и выпёрся. Чтобы всё мне объяснили, нужен эксперимент. Я очнулся вновь в своем покое — но на этот раз в прозрачной пустоте одного из осколков зеркала.