Он бард, шансонет, серьга в ухе. То есть, натура творческая, выдумщик одним словом. Я перечитал снова его заметки об осетинской войне, какой драматизм, не правда ли?

 

А в Цхинвале, после артподготовки, появились грузинская пехота и танки... Похоже, у них был приказ уничтожать всех, кто уцелел под снарядами. В городском морге ещё 11-го числа лежала молодая женщина, прижимающая к себе грудного младенца. Оба убиты одной очередью. Наши коллеги видели обезглавленную семью, сожжённых заживо полуторамесячных детей... Многие грузины хорошо знали осетинский язык. Они-то и стучались в подвалы под видом "своих". А когда подвал открывался - забрасывали его гранатами... Раненых - в том числе и наших миротворцев - добивали. Некоторых сжигали, даже предварительно не умертвив. Беженцев, пробивающихся по единственной дороге к Рокскому перевалу с тоннелем, уничтожали с самолётов...
Если кто-то скажет, что это не геноцид - тот пусть сам придумывает название происходившему...

Но наш бард не теряет присутствия духа:

 

Я не сразу обратил внимание на мусор под ногами и ходил по нему… Ходил до тех пор, пока техник РТР не посоветовал мне этого не делать… Почему - объяснил потом…
Чёрные ошмётки, валяющиеся повсюду… Они оказались остатками грузинских танкистов… Если прицелиться из РПГ-7 в пространство между катками Т-72 и башней, примерно по центру танка – попадёшь точнёхонько в боеукладку и она сдетонирует…
Черные куски…
Техник отправил меня в центр площади… Посмотреть…
Экипаж, всего за сутки до нашего прибытия, давивший траками древних старух, вылетел в небо из штанов… Приземлился – в виде небольшого куска мяса… Одного на всех… С мухами… О том, что ЭТО когда-то было так называемыми «людьми», я догадался только по позвоночнику, торчащему из обугленного камуфляжа…Да ещё Жорка снял ногу с пальцами… Было не жалко… Не противно… Полено, как полено… Сами пришли… Сами выбрали…

Кто может осудить этого Микульскиса за подобную разноплановость эмоций и отношений? Важно, что останки грузинских солдат шансонет видел, а вот видел ли он останки древних старух, которых те давили траками? Риторический вопрос, я понимаю.

 

Зато Альгис видел жизнь, как он ее понимает. Вот интересное интервью с ним:

 

Как ты попал на чеченскую войну?

Это было в 1995 году. Я тогда еще жил в Уфе и работал внештатным корреспондентом канала «Шарк». В мае мы повезли в Чечню гуманитарную помощь для земляков из Башкортостана, которые там служили. Мне пришлось неделю жить на блок-посту уфимского ОМОНа, охранявшего Петропавловский мост по дороге Грозный - Моздок. Ее еще называли «дорогой жизни». Каждую ночь боевики пытались захватить этот мост. Я тогда впервые действительно пожалел, что родился на свет: до того мне было страшно. В первую ночь я сидел в окопе в бронежилете, в каске и ни о каких съемках даже думать не мог, потому что из окопов невозможно было просто высунуть голову. Рядом со мной шуршали огненные веревки. Я тогда удивился, как парни умудряются отражать эти атаки. По утрам командир отряда всегда был серого цвета, у него было серое лицо. Он не спал, он переживал и всю ночь командовал обороной. После этого по утрам на него было страшно смотреть.

Ты брал в руки оружие?

Оружие журналиста - камера или ручка. Мы не имеем права брать в руки оружие ни в каком  конфликте. Я сначала работал в камуфляжных штанах, но потом понял, что журналисту даже камуфляж носить не нужно. Безопаснее всего ходить в гражданском всегда и везде. Мне, конечно, один раз дали днем пострелять из автоматического гранатомета. Он стреляет очередями, и я дал из него очередь по заброшенному коровнику. Коровник стоял возле нашего блок-поста в Чечне, по ночам там прятались боевики, но я надеюсь, что днем там было пусто.

Да, наверное, в него стреляли или он так решил в силу своего шансонетского воображения. Какая разница, в конце концов? Но есть у Альгиса какое-то раздражение, неудовлетворенность какая-то, так что он кидается уже на своих: