Споемте, друзья!
Всем известна песня Окуджавы "Заезжий музыкант".
Так получилось, что я написал пару стихотворений в этом же размере, на что мне недавно мне было слегка указано. Я уж совсем собрался переделывать одно новое стихотворение на другой размер, чтобы не слишком напоминало Окуджаву, но voproshatelniza@lj обратила мое внимание на то, что этот размер более древний, и не Окуджава его придумал. :-)
Такой размер часто встречается у Блока (кое-где - с вариациями в отдельных строках).

* * *

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
И молча жду,- тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.

О, как паду - и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.


* * *

И поздно, и темно. Покину без желаний
Бунтующий весельем божий дом.
Окончу светлый путь, не буду ждать свиданий,
Как шел туда,— и выйду, незнаком.

Последний вздох, и тайный, и бездонный,
Слова последние, последний ясный взгляд —
И кружный мрак, мечтою озаренный,
А светлых лет — не возвратить назад.

Еще в иную тьму, уже без старой силы
Безгласно отхожу, покинув ясный брег,
И не видать его — быть может, до могилы,
А может быть, не встретиться вовек.


* * *

За городом в полях весною воздух дышит
Иду и трепещу в предвестии огня.
Там, знаю, впереди — морскую зыбь колышет
Дыханье сумрака — и мучает меня.

Я помню: далеко шумит, шумит столица.
Там, в сумерках весны, неугомонный зной.
О, скудные сердца! Как безнадежны лица!
Не знавшие весны тоскуют над собой.

А здесь, как память лет невинных и великих,
Из сумрака зари — неведомые лики
Вещают жизни строй и вечности огни...

Забудем дольний шум. Явись ко мне без гнева;
Закатная, Таинственная Дева,
И завтра и вчера огнем соедини.


Ну и Наше Всё (с иным размером в последних строках строф):

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тлeнья убежит -
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

Веленью бoжию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приeмли равнодушно
И не оспаривай глупца.


Так что, пожалуй, нет смысла переписывать стихотворение, чтобы сменить размер. Все размеры давно придуманы и реализованы многократно. Есть ещё "Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала"..., и "Я ехала домой, я думала о вас, тревожно мысль моя и путалась, и рвалась"...
А вот спеть "Памятник" на мотив "Заезжего музыканта" (слегка изменяя мелодию в последних строках строф) - это штука посильнее "Фауста" Гёте. Попробуйте!