|
|
Пишет sverc (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} sverc)@ 2011-07-04 00:41:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
О начале человеческой истории
Прочитал книгу известного советского учёного Бориса Федоровича Поршнева (1905-1972) "О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии" (СПб., 2007).
http://www.box.net/shared/gue4adjeq52ya7
Борис Фёдорович Поршнев был прежде всего историк-мыслитель, пытавшийся осмыслить историю человечества в её целостности. По мнению учёного, с которым трудно не согласиться "Тот, кто изучает лишь ту или иную точку исторического прошлого или какой-либо ограниченный период времени, ‑ не историк, он знаток старины, и не больше: историк только тот, кто, хотя бы и рассматривая в данный момент под исследовательской лупой частицу истории, всегда мыслит обо всем этом процессе".
Поршнев полагал, что история может быть столь же строгой, как и естественные науки, что она управляется объективными законами, которые человеку под силу выявить. С этой целью он задумал трёхтомный труд "Критика человеческой истории", но успел довести до законченного состояния только вторую книгу задуманной трилогии, названную им "О начале человеческой истории" и посвящённую самому трудному вопросу человеческой истории - вопросу её начала. Точнее - определению той точки, с которой её следует начинать. По словам учёного "тo или иное привычное мнение о начале истории, пусть никогда критически нами не продумывавшееся, служит одной из посылок общего представления об историческом процессе. Более того, вся совокупность гуманитарных наук имплицитно несет в себе это понятие начала человеческой истории".
Книга имеет трудную судьбу. Смелость и оригинальность идей Поршнева привела к тому, что они были практически на корню отвергнуты большинством учёных, занимавшихся антропогенезом и начальной историей человечества. Думается, зря: многие конкретно-исторические выводы Поршнева к настоящему времени не нашли подтверждения, но его теоретические разработчики (в первую очередь по генезису второй сигнальной системы т.е. речи) заслуживают, как мне думается, серьёзного внимания, с той только поправкой, что они должны быть передатированы и приурочены к гораздо более ранней эпохе и, соответственно, иным историческим условиям.
В книге Поршнева увидели отход от марксизма, нещадно порезали её, а потом и вовсе отказались издавать, отчего у учёного случился инфаркт и он умер. После его смерти в 1974-м году в обрезанном виде книга всё-таки увидела свет. И только в 2007-м году вышло, наконец, полное издание работы Поршнева, что является своеобразной отдачей долга учёному со стороны общества и показателем того, что эта работа, созданная четыре десятилетия назад по-прежнему актуальна. Не смотря на насыщенность специальной терминологией, книга читается очень легко, как своеобразный исторический детектив и я советую обязательно ознакомиться с ней всем, кому интересны начальные этапы человеческой истории.
Своеобразие работы Поршнева состоит в том, что он фактически первым в отечественной историографии подошёл к проблеме происхождения человека не с точки зрения археологии и антропологии, а с точки зрения прежде всего палеопсихологии, дополненной данными зоологии. Это привело его к качественно иным выводам, чем большинство учёных. Основные идеи Поршнева состоят в следующем:
1) Как уже было сказано, учёный хотел нащупать в тумане древности чёткую точку начала человеческой истории, с которой можно вести её отсчёт. Здесь принципиальным является момент определения грани между человеком и животным. По Поршневу таковым является появление человеческой речи. Согласно Поршневу человеческая речь - это уникальное явление, не имеющее аналогов в животном мире. Учёный выступает решительно против сближения каких-либо механизмом общения между животными с человеческой речью, так как по его мнению, только последняя обладает должным уровнем абстракции.
По Поршневу речь (вторая сигнальная система) не вырастает эволюционно из общения животных (первая сигнальная система), как обычно считается, но рождается как её антитеза - отрицание и подавляет её.
Человеческое мышление по Поршневу (и в этом состоит принципиальный момент его гипотезы) есть порождение речи. Речь первична по отношению к мышлению.
В соответствии с данными современной ему науки Поршнев считает, что речь появляется только у хомо сапиенс (только у них имеются соответствующим образом развитые лобные доли мозга, отвечающие за речевую деятельность и соответствующее строение гортани, позволяющее произносить членораздельные звуки). Соответственно, у более ранних гоминид речи не было, а соответственно, не было у них и человеческого мышления.
2) Поскольку у предшествующих хомо сапиенсу гоминид, по мнению Поршнева, ещё не было человеческого мышления, их нельзя считать людьми. В этой связи Поршнев вернулся к теории "обезяночеловека" - "телом человека, умом обезьяны", занимавшего промежуточное положение между обезьянами и человеком, которого он, в соответствии с Линнеем, предложил именовать "троглодитом" (а не "гоминидом"). В эту группу он отнёс всех гоминид от хомо хабилиса до неандертальца.
Всё то, что традиционно считается доказательством наличия у этих гоминид человеческого мышления (или, по крайней мере, его зачатков): коллективная охота, изготовление орудий труда, освоение огня и т.д. Поршнев таковым не считает:
- орудия по его мнению, никак не свидетельствуют о наличии человеческого мышления, так как и животные в состоянии создавать сложные искусственные объекты (гнёзда птиц, плотины бобров, ульи и т.д.), в т.ч. и орудия труда (и даже орудия второй степени). Постепенное совершенствование этих орудий по Поршневу также не является доказательством "разумности" их создателей, так как растягивается на гигантский период - малейшее изменение заметно лишь по мере смены нескольких тысяч поколений, поэтому является процессом не социальным, а скорее биологическим - вариантом экологического приспособления. Однотипность орудий свидетельствует по Поршневу о чисто инстинктивных механизмах их создания.
Передача навыка производства орудий из поколения в поколение осуществлялась путём имитации, а не речевого научения.
- Поршнев выдвигает новую концепцию освоения предками человека огня. По его мнению первый огонь, с которым познакомился предок человека, возник в ходе производства им орудий - при ударах камня о камень. Искры при этом падали на ту травяную подстилку, которой гоминиды обстилали свои места обитания, отчего она начинала тлеть. Таким образом, первым известным человеку огнём, стал огонь не в форме пламени, а в форме тления. Те следы огня на стоянках гоминид, которые археологи традиционно рассматривают в качестве следов от костра, Поршнев рассматривает как следы тления.
Первоначально предки человека научились использовать дым от тлеющего огня: для того, чтобы прогнать кровососущих насекомых, а возможно и для маркировки своей стаи определённым запахом (на некоторых стоянках преобладают в кострах следы определённых растений, например, можжевельника в Тешик-Таше), а затем для вытапливания жира из костей.
Овладение огнём в форме пламени относится ко временам поздних неандертальцев, на грани появления первых людей.
3) По Поршневу гоминиды не охотились, а питались падалью - они не могли потеснить хищников и не располагали необходимыми средствами для охоты. Именно для разделки туш предназначались их орудия. При этом некрофагия гоминид прошла, по мнению учёного, три стадии:
- австралопитеки и хабилисы из животной пищи питались преимущественно мозгом и костным мозгом, до которых не имели возможности добраться хищники. Именно для их выковыривания хабилис создал свои первые орудия;
- переход от хомо хабилиса к хомо эректусу (питекантропы, синантропы, атлантропы, гейдельбержцы, эргастеры и т.д.) совпал с экологическим кризисом: вымирают крупные хищники и гоминидам становится не за кем "доедать". Соответственно меняется экология гоминид. Поршнев обратил внимание на топографию стоянок эректусов: преимущественно они расположены по берегам рек. И не просто по берегам, а в таких местах, куда обычно течение выносит трупы животных. Значит, делает вывод учёный, эректусы занимались преимущественно тем, что собирали трупы животных, которые приносили реки. Соответственно, и доставался им уже не только головной и спинной мозг, но и вся туша в целом. Обилие мясной пищи привело к существенному росту мозга эректусов, которое, впрочем, по Поршневу, само по себе не означало качественных сдвигов в их развитии.
- переход от эректусов к неандертальцам совпал с ещё одним экологическим кризисом: появляются новые крупные хищники, у гоминид вновь появляется возможность "доедать" за ними: многие хищники убивают гораздо больше, чем могут сами съесть. Также гоминиды осваивают новые способы добывания падали: например, начинают потреблять мясо часто умиравших в пещерах медведей, чем и объясняется "соседство" неандертальцев с пещерным медведем.
4) Такой образ жизни приводит неандертальцев к "особым отношениям" с хищниками, за которыми они "доедают" и с животными, естественные трупы которых они подбирают. Возникает состояние "полуприрученности" животных. Гоминиды учатся подавать им некие команды, которые становятся предпосылкой к возникновению второй сигнальной системы в отношениях между гоминидами.
5) В конце "эры неандертальцев", по Поршневу, происходит очередной экологический кризис, вызвавший сокращение традиционных источников питания этих "животных" (так называет их Поршнев). Соответственно, начинается рост каннибализма, фиксируемый соответствующими археологическими находками. По мнению Поршнева, за долгие годы трупоядения у гоминид выработался инстинкт не позволяющий им убивать никаких животных кроме... особей своего вида.
По мере развития каннибализма происходит что-то вроде искусственного отбора: используя свои навыки воздействия на животных, неандертальцы отбирают наиболее "послушных" особей из своей среды, к которым начинают применять те "повелительные сигналы", которые ранее применяли к животным, из которых начинают формировать отдельные популяции, дабы затем поедать их членов.
Именно члены этих популяций и развились в людей:
- у них происходит своеобразная мутация: если палеоантропы не могли убивать никого, кроме этих "биологических рабов", отобранных из своей среды, то эти "рабы" могли убивать всех, кроме палеоантропов. Таким образом, они начали охотиться и отдавать еду палеоантропам, тем самым как бы "выкупая" свою жизнь. Именно с древнейшими отношениями палеоантропов и неоантропов связано возникновение обряда инициаций, отражённого в сказках: существа, которые хотят съесть инициируемого - это память о реальных палеоантропах, съедавших молодняк неоантропов по достижении им определённого возраста;
- научившись выполнять команды палеоантропов, они начинают как бы мысленно отдавать команды самим себе и вырабатывать применительно к ним механизм торможения. Так у них постепенно вырабатывается механизм действий, противоположных естественным биологическим инстинктам. Также из их среды выделяются те, кто может отдавать команды другим членам этих групп.
На основе столкновения этих двух механизмов (суггестия/контрсуггестия) формируются зачатки речи, а с ней и абстрактного мышления.
Так постепенно происходит дивергенция палеоантропов и неоантропов, овладевающих постепенно речью и абстрактным мышлением. Чтобы избавиться от соседства с палеоантропами, неоантропы начинают быстрое расселение по Земле. А затем, развившись гораздо выше своей предковой формы, вытесняют её. Отсюда характерное для человеческих популяций противопоставление: мы/люди - все окружающие/не люди. Первоначально оно возникло как отражение противопоставления неоантропов и палеоантропов. Отдельные палеоантропы, при этом, доживают, по мнению Поршнева, до Нового времени: известия о таких реликтовых гоминидах Поршнев видит в ряде древних и средневековых письменных известий, в фольклоре: образы дэвов, леших и т.д., в сочинениях учёных раннего Нового времени вплоть до Линнея. Отдельные представители реликтовых гоминид могли, по мнению Поршнева, дожить до современности - это так называемые "снежные люди", вопросу о которых он посвятил отдельную книгу "Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах" (М., 1963), которая является фактически единственным в отечественной историографии научным рассмотрением данного вопроса.
Критика построений Поршнева в соответствии с данными современной науки будет завтра.
Я очень захотел написать обо всей истории целиком, о том, как она началась, по каким законам развивалась, так, что бы получилась настоящая наука, наука, в основе которой лежит теория, а не только описание фактов. Но оказалось, что для такой книги надо собрать очень много фактов и за всю жизнь я успел сделать всего лишь маленький кусочек и только сейчас начинаю писать эту главную книгу...
Б.Ф. Поршнев
Б.Ф. Поршнев
Прочитал книгу известного советского учёного Бориса Федоровича Поршнева (1905-1972) "О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии" (СПб., 2007).
http://www.box.net/shared/gue4adjeq52ya7
Борис Фёдорович Поршнев был прежде всего историк-мыслитель, пытавшийся осмыслить историю человечества в её целостности. По мнению учёного, с которым трудно не согласиться "Тот, кто изучает лишь ту или иную точку исторического прошлого или какой-либо ограниченный период времени, ‑ не историк, он знаток старины, и не больше: историк только тот, кто, хотя бы и рассматривая в данный момент под исследовательской лупой частицу истории, всегда мыслит обо всем этом процессе".
Поршнев полагал, что история может быть столь же строгой, как и естественные науки, что она управляется объективными законами, которые человеку под силу выявить. С этой целью он задумал трёхтомный труд "Критика человеческой истории", но успел довести до законченного состояния только вторую книгу задуманной трилогии, названную им "О начале человеческой истории" и посвящённую самому трудному вопросу человеческой истории - вопросу её начала. Точнее - определению той точки, с которой её следует начинать. По словам учёного "тo или иное привычное мнение о начале истории, пусть никогда критически нами не продумывавшееся, служит одной из посылок общего представления об историческом процессе. Более того, вся совокупность гуманитарных наук имплицитно несет в себе это понятие начала человеческой истории".
Книга имеет трудную судьбу. Смелость и оригинальность идей Поршнева привела к тому, что они были практически на корню отвергнуты большинством учёных, занимавшихся антропогенезом и начальной историей человечества. Думается, зря: многие конкретно-исторические выводы Поршнева к настоящему времени не нашли подтверждения, но его теоретические разработчики (в первую очередь по генезису второй сигнальной системы т.е. речи) заслуживают, как мне думается, серьёзного внимания, с той только поправкой, что они должны быть передатированы и приурочены к гораздо более ранней эпохе и, соответственно, иным историческим условиям.
В книге Поршнева увидели отход от марксизма, нещадно порезали её, а потом и вовсе отказались издавать, отчего у учёного случился инфаркт и он умер. После его смерти в 1974-м году в обрезанном виде книга всё-таки увидела свет. И только в 2007-м году вышло, наконец, полное издание работы Поршнева, что является своеобразной отдачей долга учёному со стороны общества и показателем того, что эта работа, созданная четыре десятилетия назад по-прежнему актуальна. Не смотря на насыщенность специальной терминологией, книга читается очень легко, как своеобразный исторический детектив и я советую обязательно ознакомиться с ней всем, кому интересны начальные этапы человеческой истории.
Своеобразие работы Поршнева состоит в том, что он фактически первым в отечественной историографии подошёл к проблеме происхождения человека не с точки зрения археологии и антропологии, а с точки зрения прежде всего палеопсихологии, дополненной данными зоологии. Это привело его к качественно иным выводам, чем большинство учёных. Основные идеи Поршнева состоят в следующем:
1) Как уже было сказано, учёный хотел нащупать в тумане древности чёткую точку начала человеческой истории, с которой можно вести её отсчёт. Здесь принципиальным является момент определения грани между человеком и животным. По Поршневу таковым является появление человеческой речи. Согласно Поршневу человеческая речь - это уникальное явление, не имеющее аналогов в животном мире. Учёный выступает решительно против сближения каких-либо механизмом общения между животными с человеческой речью, так как по его мнению, только последняя обладает должным уровнем абстракции.
По Поршневу речь (вторая сигнальная система) не вырастает эволюционно из общения животных (первая сигнальная система), как обычно считается, но рождается как её антитеза - отрицание и подавляет её.
Человеческое мышление по Поршневу (и в этом состоит принципиальный момент его гипотезы) есть порождение речи. Речь первична по отношению к мышлению.
В соответствии с данными современной ему науки Поршнев считает, что речь появляется только у хомо сапиенс (только у них имеются соответствующим образом развитые лобные доли мозга, отвечающие за речевую деятельность и соответствующее строение гортани, позволяющее произносить членораздельные звуки). Соответственно, у более ранних гоминид речи не было, а соответственно, не было у них и человеческого мышления.
2) Поскольку у предшествующих хомо сапиенсу гоминид, по мнению Поршнева, ещё не было человеческого мышления, их нельзя считать людьми. В этой связи Поршнев вернулся к теории "обезяночеловека" - "телом человека, умом обезьяны", занимавшего промежуточное положение между обезьянами и человеком, которого он, в соответствии с Линнеем, предложил именовать "троглодитом" (а не "гоминидом"). В эту группу он отнёс всех гоминид от хомо хабилиса до неандертальца.
Всё то, что традиционно считается доказательством наличия у этих гоминид человеческого мышления (или, по крайней мере, его зачатков): коллективная охота, изготовление орудий труда, освоение огня и т.д. Поршнев таковым не считает:
- орудия по его мнению, никак не свидетельствуют о наличии человеческого мышления, так как и животные в состоянии создавать сложные искусственные объекты (гнёзда птиц, плотины бобров, ульи и т.д.), в т.ч. и орудия труда (и даже орудия второй степени). Постепенное совершенствование этих орудий по Поршневу также не является доказательством "разумности" их создателей, так как растягивается на гигантский период - малейшее изменение заметно лишь по мере смены нескольких тысяч поколений, поэтому является процессом не социальным, а скорее биологическим - вариантом экологического приспособления. Однотипность орудий свидетельствует по Поршневу о чисто инстинктивных механизмах их создания.
Передача навыка производства орудий из поколения в поколение осуществлялась путём имитации, а не речевого научения.
- Поршнев выдвигает новую концепцию освоения предками человека огня. По его мнению первый огонь, с которым познакомился предок человека, возник в ходе производства им орудий - при ударах камня о камень. Искры при этом падали на ту травяную подстилку, которой гоминиды обстилали свои места обитания, отчего она начинала тлеть. Таким образом, первым известным человеку огнём, стал огонь не в форме пламени, а в форме тления. Те следы огня на стоянках гоминид, которые археологи традиционно рассматривают в качестве следов от костра, Поршнев рассматривает как следы тления.
Первоначально предки человека научились использовать дым от тлеющего огня: для того, чтобы прогнать кровососущих насекомых, а возможно и для маркировки своей стаи определённым запахом (на некоторых стоянках преобладают в кострах следы определённых растений, например, можжевельника в Тешик-Таше), а затем для вытапливания жира из костей.
Овладение огнём в форме пламени относится ко временам поздних неандертальцев, на грани появления первых людей.
3) По Поршневу гоминиды не охотились, а питались падалью - они не могли потеснить хищников и не располагали необходимыми средствами для охоты. Именно для разделки туш предназначались их орудия. При этом некрофагия гоминид прошла, по мнению учёного, три стадии:
- австралопитеки и хабилисы из животной пищи питались преимущественно мозгом и костным мозгом, до которых не имели возможности добраться хищники. Именно для их выковыривания хабилис создал свои первые орудия;
- переход от хомо хабилиса к хомо эректусу (питекантропы, синантропы, атлантропы, гейдельбержцы, эргастеры и т.д.) совпал с экологическим кризисом: вымирают крупные хищники и гоминидам становится не за кем "доедать". Соответственно меняется экология гоминид. Поршнев обратил внимание на топографию стоянок эректусов: преимущественно они расположены по берегам рек. И не просто по берегам, а в таких местах, куда обычно течение выносит трупы животных. Значит, делает вывод учёный, эректусы занимались преимущественно тем, что собирали трупы животных, которые приносили реки. Соответственно, и доставался им уже не только головной и спинной мозг, но и вся туша в целом. Обилие мясной пищи привело к существенному росту мозга эректусов, которое, впрочем, по Поршневу, само по себе не означало качественных сдвигов в их развитии.
- переход от эректусов к неандертальцам совпал с ещё одним экологическим кризисом: появляются новые крупные хищники, у гоминид вновь появляется возможность "доедать" за ними: многие хищники убивают гораздо больше, чем могут сами съесть. Также гоминиды осваивают новые способы добывания падали: например, начинают потреблять мясо часто умиравших в пещерах медведей, чем и объясняется "соседство" неандертальцев с пещерным медведем.
4) Такой образ жизни приводит неандертальцев к "особым отношениям" с хищниками, за которыми они "доедают" и с животными, естественные трупы которых они подбирают. Возникает состояние "полуприрученности" животных. Гоминиды учатся подавать им некие команды, которые становятся предпосылкой к возникновению второй сигнальной системы в отношениях между гоминидами.
5) В конце "эры неандертальцев", по Поршневу, происходит очередной экологический кризис, вызвавший сокращение традиционных источников питания этих "животных" (так называет их Поршнев). Соответственно, начинается рост каннибализма, фиксируемый соответствующими археологическими находками. По мнению Поршнева, за долгие годы трупоядения у гоминид выработался инстинкт не позволяющий им убивать никаких животных кроме... особей своего вида.
По мере развития каннибализма происходит что-то вроде искусственного отбора: используя свои навыки воздействия на животных, неандертальцы отбирают наиболее "послушных" особей из своей среды, к которым начинают применять те "повелительные сигналы", которые ранее применяли к животным, из которых начинают формировать отдельные популяции, дабы затем поедать их членов.
Именно члены этих популяций и развились в людей:
- у них происходит своеобразная мутация: если палеоантропы не могли убивать никого, кроме этих "биологических рабов", отобранных из своей среды, то эти "рабы" могли убивать всех, кроме палеоантропов. Таким образом, они начали охотиться и отдавать еду палеоантропам, тем самым как бы "выкупая" свою жизнь. Именно с древнейшими отношениями палеоантропов и неоантропов связано возникновение обряда инициаций, отражённого в сказках: существа, которые хотят съесть инициируемого - это память о реальных палеоантропах, съедавших молодняк неоантропов по достижении им определённого возраста;
- научившись выполнять команды палеоантропов, они начинают как бы мысленно отдавать команды самим себе и вырабатывать применительно к ним механизм торможения. Так у них постепенно вырабатывается механизм действий, противоположных естественным биологическим инстинктам. Также из их среды выделяются те, кто может отдавать команды другим членам этих групп.
На основе столкновения этих двух механизмов (суггестия/контрсуггестия) формируются зачатки речи, а с ней и абстрактного мышления.
Так постепенно происходит дивергенция палеоантропов и неоантропов, овладевающих постепенно речью и абстрактным мышлением. Чтобы избавиться от соседства с палеоантропами, неоантропы начинают быстрое расселение по Земле. А затем, развившись гораздо выше своей предковой формы, вытесняют её. Отсюда характерное для человеческих популяций противопоставление: мы/люди - все окружающие/не люди. Первоначально оно возникло как отражение противопоставления неоантропов и палеоантропов. Отдельные палеоантропы, при этом, доживают, по мнению Поршнева, до Нового времени: известия о таких реликтовых гоминидах Поршнев видит в ряде древних и средневековых письменных известий, в фольклоре: образы дэвов, леших и т.д., в сочинениях учёных раннего Нового времени вплоть до Линнея. Отдельные представители реликтовых гоминид могли, по мнению Поршнева, дожить до современности - это так называемые "снежные люди", вопросу о которых он посвятил отдельную книгу "Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах" (М., 1963), которая является фактически единственным в отечественной историографии научным рассмотрением данного вопроса.
Критика построений Поршнева в соответствии с данными современной науки будет завтра.
