Неизменно промахиваясь - Post a comment

“Идиш”-анархизм после идиш.

Идиш-анархизм, будучи когда-то во многом уникальным явлением -- единственным в истории широким, полностью диаспоральным анархистским национальным движением, к которому принадлежали не только идишеязычные евреи, но и, например, один из важнейших анархо-синдикалистских мыслителей и активистов немец Рудольф Рокер, к концу 20-го века практически перестал существовать—как следствие, разумеется, общего заката светской идишской культуры[1], произошедшего, как и закат прочих диаспоральных культур на еврейских языках, «совместными» усилиями нацистов, советских коммунистов, сионистов, а также сторонников ассимиляционистской лингвистической политики различных национальных и не очень государств.

Это почти полное исчезновение, как языка идиш в светском сообществе, так и связанных с ним интеллектуальных традиций, отнюдь не снимает вопроса об их месте в современном идеологическом поле, но, напротив, делает его куда более актуальным, чем в период расцвета секулярной культуры на идиш. Действительно, когда как не теперь—после относительно общего осознания того, что непрямые механизмы культурного подавления и контроля, по крайней мере, не менее значимы, чем аналогичные им механизмы в экономической и политической сфере, концентрация на которых характерна для классических либертарных движений, после радикального, вызванного, как постструктурализмом, так и, более прямо, квир-теорией и анарха-индигенизмом[2] сдвига взгляда с «масс» того или иного рода, с выделения того или иного социального «центра» к множественному и децентрализованному идеологическому и социальному пространству, к повороту в сторону тех или иных «пограничных», «маргинальных» традиций, причем «маргинальных»  не только своей «ненормальностью» или «дискриминируемостью», но маргинальных «невидимостью», «социальным несуществованием»-- что было исторически характерно, например, для лесбийской традиции[3].

Именно в этой культурной ситуации вопрос о позиционировании «молчащего голоса» идиш-анархизма (или быть может «идиш»-анархизма?) становится крайне актуальным.  Одним из определяющих факторов контекста этого позиционирования является то, что не концентрирующееся на вопросах крови, секулярное несионистское диаспоральное еврейство, является, не в меньшей степени социокультурной позицией универсальной отчужденности, космополитизма, интеллектуализма[4], нежели этнокультурной идентичностью как таковой – позицией «трансмеркурианского меньшинства» в меркурианском мире[5].

Это дает возможность попытаться интерпретировать возможный обновленный смысл идиш/«идиш»-анархистской идентичности именно в этом -- «трансмеркурианском» смысле.

В отличие от общественно-политических теорий, религиозных традиций,  различные глобалистских проектов, типа эсперанто, а также гендерных идеологий, вроде феминизмов или квир,  идиш(-анархизм) не может претендовать на  глобальное доминирование, в отличие от абсолютного большинства «национально-культурных» проектов—он не может претендовать и на территориальное, не только в силу рассеянности, но и в отличие от культур «локальных диаспор» не привязанности к конкретной территории. Вместе с ближайшими, исходя из вышеупомянутых свойств, аналогами -- «ладино» и «романи»,  и в отличие от, скажем, субкультур, «идиш» подвергался практически тотальному разрушению при помощи различных механизмов: тотального или выборочного уничтожения носителей традиции, культурному геноциду, ассимиляционистской политике разной степени жесткости и т.п. Наконец, в отличие от ближайших аналогов «идиш» имеет и развитую традицию радикальной, в особенности, ультралевой и анархистской культуры,  и устойчивость к глубоким внутренним трансформациям, одна из которых — разрыв с религией во многом и сформировала лицо этой традиции.

Так что, по-видимому, (разумеется, отделяемая от узкоэтнического, чисто националистического содержания) именно чувствительность/близость к «идиш»-анархизму могла бы стать наиболее адекватным символом комплексов либертарных практик, направленных на разрушение олигополии доминирующих культурных традиций, отношений культурного доминирования.