…Это не конченные укрозомби, которым в обезьяньи лапы дали новейшую западную технику для массового и масштабного убийства (и самоубийства, чего им, скотам, не дано понять). 

 

И даже не Запад с его «сумрачным гением», наконец, счастливо обретший тупое мясо для своего железа (ибо мясо всегда было самой слабой частью западных армий, оно всегда сдавалось быстрее, чем железо ломалось). 

 

Пусть никакой европейский самолюбивый содомит не выдержал бы на фронте таких испытаний, какие легко переносит укро-дегенерат, разученный чувствовать и боль, и самого себя – но даже и такое человекоорудие, уже мёртвое, но дьявольски подвижное – не самое страшное сегодня для нас.

 

Так что же для нас сейчас страшнее всего? Как ни странно прозвучит – вполне человеческое, вполне естественное, очень симпатичное и понятное миролюбие нашего народа.

 

Наши люди, в отличие от украинских зомби, чувствуют боль от потерь. Им нестерпимо, невыносимо убивать – пусть речь идёт о ходячих мертвецах-бандеровцах, всё равно это мучительно! В каждом из нас живёт и воет сегодня пацифист, истерически скребётся изнутри, умоляя «прекратить любой ценой».

 

Но в сложившихся условиях этот внутренний пацифист, который во мне воет ничуть не меньше, чем в вас, читатель – толкает нас к самоубийству. Есть ситуации, когда стремление к миру является самоубийством, спросите об этом у евреев, пытавшихся до Холокоста «как-то приспособиться» и выбиться в «хорошие евреи».

 

Я говорю это с полным основанием (хотя и со слезами на глазах) – и Я МОГУ ЭТО ДОКАЗАТЬ: