SZG

10:02 pm: http://www.vip-premier.ru/inside.php?action=statia&id=7386&pid=769

НЕПРОСТОЙ ГОД
Саид Гафуров



Для государственных деятелей осень – самое ответственное время. Уже даны предварительные оценки экономическим результатам текущего года, звучат прогнозы на год грядущий. Бюджетный процесс входит в завершающую стадию, проекты разнообразных документов, таких как «Основные направления кредитно-денежной политики», будут обсуждаться, корректироваться и приниматься.

ОТВЕТИТЬ НА ВОПРОСЫ

Не так давно, в конце 2011 года, Владимир Путин на съезде «Деловой России» определил ориентир программы развития страны: через пять лет войти в пятерку крупнейших экономик мира. Но цель была достигнута быстрее плана – уже начале июля 2013 года Всемирный банк признал, что по показателю ВВП, подсчитанному по паритету покупательной способности, Россия, обогнав Германию, стала первой в Европе и пятой в мире по итогам 2012 года.

Однако одновременно с публикацией таблиц ВБ мы наблюдаем возникновение очень неприятной тенденции – темпы роста экономики России начали резко падать.

Выводы Всемирного банка, статистические показатели – это результат инерции предыдущего периода. Весь 2013 год шло неуклонное замедление темпов экономического роста. Вопрос, не началась ли у нас стагнация, уже фактически сводится к обсуждению методик подсчета статистических показателей, то есть сама тенденция у экономистов больше не вызывает вопросов.

После кризиса 2008–2009 годов наша страна уверенно проводила контрциклическую антикризисную политику, построенную на строгом учете и анализе возможных рисков. Это сработало – в очень сложных условиях удалось отразить волну глобального кризиса, обеспечить сохранение макро-экономической стабильности, не допустить снижения уровня жизни населения и даже повысить его.

Потом возникла новая задача – переориентация экономической политики (во всех ее формах – налогово-бюджетной, кредитно-денежной, промышленной, сельскохозяйственной, внешнеторговой и т. д.) с антикризисных мер на путь развития. Сначала все шло хорошо, и данные Всемирного банка – лучшее тому подтверждение. Но к началу 2013 года ситуация изменилась. «Темпы экономического роста действительно очень низкие, – констатировала, выступая на заседании Совета Федерации, бывший министр экономического развития, а ныне глава Центробанка, Эльвира Набиуллина. – При этом есть множество экономических индикаторов, которые показывают, что это замедление связано не с циклическими, а структурными причинами, то есть не с текущим ухудшением конъюнктуры, а именно со структурой экономики, с ее низкой производительностью, низкой конкурентоспособностью».



Развитие экономики в бытность Набиуллиной министром экономического развития у нас шло. Оно внезапно остановилось после того, как за экономику начал отвечать новый кабинет. Причем сама структура экономики за это время принципиально не изменилась. Дело тут не столько в кадровых решениях, сколько в том, что частный капитал чувствует – ответственные лица не говорят правды, поэтому можно предположить, что он будет уходить из нашей страны в менее тревожные государства.
Прежде чем отвечать на вопрос, «что делать», нужно сначала понять, «кто виноват», в чем причина неблагоприятной ситуации.

Определить, какие именно конкретные решения привели к замедлению экономического роста, по возможности их отменить, если они не являются необратимыми, исправить их последствия и больше не повторять.

В этом смысле эмпирический опыт важнее, чем экономические воззрения и выводы теоретиков-неолибералов. Еще в начале этого года директор Института экономики РАН Руслан Гринберг в интервью «VIP Premier» подчеркивал, что в стране «возникла культура безответственности, нарушился баланс свободы и справедливости, которые тоже необходимы для экономики. В России эта мода, помноженная на монополию политической власти, последние 20 лет проявляется особенно ярко. Партии, которые олицетворяют это направление экономической философии, сейчас не имеют почти никакого веса, но люди, которые принимают решения, и экономисты, которые обслуживают этих людей, остались теми же. Это, конечно, большой скандал, но не потому, что их философия не верна (она где-то верна, где-то не верна), а потому, что просто нельзя быть монополистами! Да, народ молчит, но они за это должны поклониться ему в ноги».

Раньше контрциклическая политика кабинета Путина в условиях кризиса строилась не на затягивании поясов – этой мантры нынешнего правительства с уже публично озвученной безумной идеей секвестра бюджета и шумным, еще более публичным одобрением со стороны МВФ, а, наоборот, на улучшении качества жизни населения за счет роста социальных расходов, даже когда для этого приходилось использовать средства суверенных фондов.

Тогда сработало. На чем основано нынешнее решение кабинета Медведева сменить контрциклическую политику на циклическую – непонятно.

ФАКТОРНЫЙ АНАЛИЗ

При первом же анализе факторов, которые привели к резкому снижению экономического роста (кстати, в математической экономике такого рода снижения описываются в рамках раздела под знаковым названием «теория катастроф»), в первую очередь обращают на себя внимание действия правительства Дмитрия Медведева, которое не только не использовало инерцию, заданную предшествующим периодом, но и умудрилось переломить тенденцию, допустив замедление развития темпов экономики.

Другим важным фактором является вступление России в ВТО. Эту организацию не следует демонизировать, как делают многие экономисты на консервативном и левом флангах, да и приверженцы экономического мейнстрима тоже. Путин прав, когда говорит, что сама по себе ВТО не является ни добром, ни злом. Она – инструмент, который можно использовать как на благо национальной экономики, так и во вред ей, а необходимость модернизации народного хозяйства неизбежно предполагает высокий уровень вовлеченности во внешнеэкономическую деятельность. Как подчеркивал один из лучших памфлетистов русской литературы Лев Троцкий: «Средство, само по себе, может быть индифферентным… моральное оправдание или осуждение данного средства вытекает из цели. Так, выстрел сам по себе безразличен, выстрел в бешеную собаку, угрожающую ребенку, – благо, выстрел с целью насилия или убийства – преступление».

Мировой опыт прошлого века показывает, что в плане промышленной политики акцент следует делать на экспорте продукции с высокой добавленной стоимостью, наращивании присутствия на внешних, глобальных рынках, что является базовым условием успеха технологической модернизации. Сингапур, Южная Корея, Китай и другие страны опирались на экспортную ориентацию национальных экономик. Напротив, импортозамещающая промышленная политика, например Индии или Египта до 1990-х годов, несмотря на огромные затраты, не привела к существенным успехам, и только поворот к экспортно ориентированной модернизации вызвал в Индии резкое ускорение технологического развития.



Но кабинет Медведева (при общем некотором пренебрежении промышленной политикой) и руководство Минпромторга делают ставку на развитие в России именно импортозамещающего производства, которое в дальнейшем может переориентироваться на экспорт, а может и не переориентироваться – как сложится. Многочисленные диалоги с ЕС в рамках программы «Партнерство для модернизации» превратились в трибуну, на которой озабоченные европейские лоббисты диктуют российским переговорщикам свои условия проникновения на наш рынок. Редкие решения, например введение утилизационного сбора на отечественные и импортные автомобили, проводятся только «в ручном режиме». Не так давно переговорщики от ЕС просто взяли и в одностороннем порядке отменили диалог между Россией и объединенной Европой в области авиационной промышленности, а ведь именно европротекционизм в сфере технического регулирования фактически несет смертельную угрозу российскому авиапрому. Но кабинет Медведева добровольно отказывается от общепринятых в дипломатии принципов взаимности и компенсации и в очередной раз утирается от пусть и сделанного с очень вежливым выражением лица, но все-таки плевка самодовольных и знающих свои интересы еврочиновников.

Не работает у нынешнего кабинета и идея евразийской интеграции – одно из самых важных достижений правления Владимира Путина. Национальная экономика, как мы видим не только из статистики, не смогла воспользоваться преимуществами создания Таможенного союза и единого экономического пространства (ЕЭП). Более того, негативные последствия объединения экономик Белоруссии, Казахстана и России уже на практике оказываются чрезмерными, и российский президент требует их корректировки.

Например, снижения чересчур повышенных акцизов на табак и алкоголь, потому что они ведут к разорению отечественные табачную и ликеро-водочную отрасли в конкуренции с предприятиями союзных стран, уменьшая как доходы в бюджет, так и эффективность антиалкогольной и антитабачной кампаний. При этом мы наблюдаем недовольство наших партнеров по ЕЭП по поводу торговых дисбалансов.



Во времена премьерства Путина, по рейтингу известного агентства Bloomberg, Россия вошла в первую двадцатку инновационных государств, заняв первое место среди стран БРИКС, но сейчас мы видим, что созданные инструменты инновационного развития, такие как РОСНАНО или «Сколково» не оправдывают с точки зрения эффективности вложенные в них огромные бюджетные средства.

В этом же русле примечателен и тот факт, что развиваемая нынешним правительством идея частно-государственного партнерства представляется совершенно искусственной конструкцией, построенной на умозрительных соображениях кабинетных теоретиков, и к ускорению экономического роста пока еще не привела.

Иными словами, благополучное наследие правительства Путина – создание огромного рынка ЕЭП, начало использования инструментов ВТО для защиты национального производителя, апробирование и успешное внедрение новых макроэкономических, инвестиционных, фискальных и монетарных механизмов, создание устойчивого роста внутреннего спроса – все это потеряно буквально за год.

РАЗМЕР ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ

Дополнительные трудности для российской экономики создает непростое положение крупнейшей российской компании ОАО «Газпром», тоже во многом порожденное неконструктивной энергетической политикой Евросоюза. Проблема состоит в том, что коммерческие тайны не позволяют оценить масштабы его нынешних потерь. Например, не известны законтрактованные на 2014 год европейскими потребителями объемы поставок газа, хотя ходят устойчивые слухи, что они серьезно снизились – покупатели значительную часть газа приобретают на так называемом спотовом рынке, забитом демпинговыми поставками из Катара.

В полной мере заработал начавший действовать весной 2011 года (практически одновременно с бомбежками Ливии, активно пытавшейся играть на газовом рынке) пакет нормативных правовых актов Евросоюза, регулирующих энергетическую отрасль ЕС, условно называемый «Третьим энергопакетом». «Газпром» теперь обязан осуществлять доставку не принадлежащего ему газа, получая за свои услуги лишь плату за транспортировку. Более того, если раньше «Газпром» принимал на себя ценовые риски, а риски падения спроса (принцип «бери или плати») лежали на покупателях, то теперь их фактически пытаются переложить на «Газпром», который нуждается в долгосрочных контрактах для обеспечения своих стратегических инвестиций в газопроводы (особенно подводные). Европа же предпочитает спотовые контракты как основу конкурентного газового рынка. С юридической точки зрения, европейцы фактически создали механизм, позволяющий отменять любые имеющиеся международные обязательства стран – членов ЕС в области торговли газом.



Судьбоносные изменения в области транспортировки и потребления газа представляют собой серьезную угрозу для России особенно после принятия «Третьего энергопакета». Информационная закрытость «Газпрома» не дает обществу понять, гарантированы ли объемы спроса на российский газ и надежно ли обеспечены многомиллиардные инвестиции России в обеспечение газоснабжения Евросоюза. Мы просто не знаем ответа на этот вопрос, но любой ответственный инвестор в своих решениях исходит из принципа минимизации потерь при наихудшем развитии событий. И если тезис – что хорошо для «Газпрома», то хорошо для России, верен отчасти, то, безусловно, очевидно, что не самое простое положение газового гиганта ведет к серьезным проблемам для России. Размер имеет значение.

КТО ЗА ЧТО ОТВЕЧАЕТ?

Главная беда российского бизнеса – запредельные ставки по кредитам, особенно в условиях, когда на Западе снижение ставок стало основным элементом антикризисной политики.

Невозможно строить новые заводы (создавая тем самым требуемые президентом 25 млн новых рабочих мест) под кредиты в 15%. Беда в том, что в части ставок Банк России требует сокращения, а не расширения полномочий своего мандата. Он не озабочен снижением ставок ни для реального сектора экономики, ни для экспортеров, объявляя своей главной целью борьбу с инфляцией.

Как результат мы имеем и рост инфляции, и совершенно неприемлемые кредитные ставки для бизнеса. Правительство борется с этим опять же в «ручном режиме», компенсируя часть процентных ставок для некоторых секторов экономики и проектов, тем самым выполняя функции, которые, по логике соотношения налогово-бюджетной и кредитно-денежной политики, относятся к сфере ответственности независимого Банка России.

Между тем основной источник инфляции – рост тарифов естественных монополий – определяется как раз правительством, а не ЦБ.
Мы получили занятную ситуацию, когда Банк России не выполняет одну из важнейших своих функций – обеспечение экономики дешевыми деньгами, а вместо него этим занимается правительство, и наоборот – правительство пытается бороться с жадностью монополистов для того, чтобы остановить инфляцию, которая входит в сферу ответственности ЦБ.

Не пора ли менять ситуацию? Наш собственный горький опыт показывает, что из такой подмены функций ничего доброго не выходит.



БЮДЖЕТ-2014

Изменение бюджетной политики, когда все больше расходов перекладывается на плечи регионов, само по себе делает федеральный бюджет менее информативным и способствует возрастанию значения консолидированного бюджета. Нужно отдать должное Минфину – консолидированная бюджетная информация доступна. Однако с точки зрения принятия решений, роль федеральных властей в целом уменьшается, так как региональные и муниципальные бюджеты в большой степени автономны и от них. То есть Россия может отслеживать, что происходит с консолидированным бюджетом в целом, но рычагов влияния становится меньше. Вместо прямого контроля расходов региональных бюджетов из Москвы идет распределение дотаций, субсидий и субвенций.

Основные подходы к бюджету на 2014–2016 годы определяются заявленными целями – обеспечением устойчивости и сбалансированности бюджетной системы, повышением эффективности бюджетной политики и ее роли для поддержки экономического роста, соответствием финансовых возможностей государства ключевым направлениям развития, повышением прозрачности и открытости всего бюджетного процесса.

Цели хороши, вопрос в средствах. Он тем более актуален, поскольку совершенно неясной остается степень достоверности лежащего в основе бюджета прогноза социально-экономического развития на ближайшие три года практически по всем показателям. Несмотря на то, что в течение года прогнозные показатели ухудшились, не рассмотрены негативные возможные сценарии, не определено, как управлять рисками. Прирост ВВП пока запрограммирован в размере 3% в год, хотя в Государственной Думе и этот целевой показатель считают неоправданно оптимистичным.

Что нового в нынешнем бюджете? Бюджетная классификация расходов слегка поменялась – сложно сказать, к лучшему или нет, но до сих пор все было неоправданно усложнено. Переход к финансированию государственных программ на основе бюджета продолжается, это должно было бы свидетельствовать о большей планомерности действий, если бы сами программы не менялись по пять-шесть раз в год. Ресурсы, как и следовало ожидать, перераспределяются в соответствии с приоритетами прошлогодних майских указов президента, заметно подросли расходы на обслуживание государственного долга. Надо заметить, что в части задолженности ситуация в федеральном бюджете много лучше, чем в региональных, так что, похоже, нас ждет неприятный сюрприз, когда выйдет консолидированный бюджет.

В доходной части федерального бюджета изменения ожидаемые – жестко применяется бюджетное правило использования нефтегазовых доходов и предусмотрено привлечение «значительных объемов государственных внутренних заимствований, гарантий».

Занятно, что нынешний кабинет министров добровольно предусматривает замедление экономического роста, ослабление курса рубля к доллару и продолжение оттока капитала из страны, ведь спрашивают с них за исполнение того, что запланировано. Вопрос в другом – то, что запланировано, нужно ли для России?

Требование Бюджетного послания-2013 увязать бюджет и социально-экономическое развитие страны не реализовано, огромное количество бюджетных инструментов (налоговых, промышленных, внешнеэкономических, денежных, кредитных, ценовых и т. п.) не согласованы между собой, запланированный конечный эффект каждого из них не определен.



Грубо говоря, российская экономика получается полностью функционально зависимой от внешних рынков сырья, а давным-давно заявленные цели снижения зависимости экономики и бюджета от внешнеэкономической конъюнктуры выхолощены. Такое ощущение, что правительство совершенно безвольно намерено плыть по течению, даже если оно заканчивается омутом. Зато запланировано снижение инфляции (за него, напомним, отвечает не правительство, а Банк России) с 6% в 2013 году до 4,5-5,5% в 2014 году и 5-6% в 2015-м и 2016-м. Это, по мнению предсказателей из правительства, будет идти рука об руку с ослаблением курса рубля относительно доллара (33,4 рубля за доллар в 2014 году, 34,3 – в 2015-м, 34,9 – в 2016-м).

ТРУД И КРИЗИС

Отказ от уже доказавшей свою эффективность контрциклической логики, требующей роста благосостояния населения как основного условия экономического развития, удивляет больше всего. Знаменитый российский анархист, председатель Комитета по труду, социальной политике и делам ветеранов Государственной Думы Андрей Исаев подчеркивает, что проект бюджета предусматривает индексацию МРОТ только на 6,7%. «Это фактически почти равно инфляции, а значит приближения минимального размера оплаты труда к прожиточному минимуму не происходит».

Наблюдается явное несоответствие размеров пособия по безработице, установленных еще в 2009 году, к возросшей стоимости жизни. Минимальный размер пособия по безработице сейчас 850 рублей, а максимальный – 4 тысячи 900 рублей, тогда как прожиточный минимум с 2009 года вырос на 43% и составил 7372 рубля.

И еще несколько цифр: бюджет предусматривает сокращение экономически активного населения с 71,6 млн человек в 2014 году до 70,8 млн человек в 2016 году.

***

Что мы имеем в итоге? Год назад в декабрьском послании Федеральному собранию Владимир Путин подчеркивал: «Хочу, чтобы все мы отчетливо понимали: ближайшие годы будут решающими и, может быть, даже переломными, и не только для нас, а практически для всего мира, который вступает в эпоху кардинальных перемен, а может быть, даже и потрясений». Обеспечив инерцию экономического роста, президент переключился с экономических на внешнеполитические задачи, спас (вместе с Китаем и Ираном) Сирию, успокоил бряцающих оружием натовцев, заложив основы многополярного мира.

Но в экономике, к сожалению, все уныло, и просвета не видно, хотя удара новой волны глобального кризиса еще не произошло. Зато правительство уверенно держит курс на приватизацию того, что еще не успели приватизировать, и такая позиция кабинета напоминает что-то очень знакомое, что мы проходили не так давно. У тех же, кто помнит лихие девяностые, а также дефолт 1998 года, возникает стойкая уверенность – что-то надо менять, причем менять очень срочно. Времени у нас мало.