tapirr

Я эти фото искал в связи с публикацией об анерграундных московских тусовках 1950-70-х годов (кстати, на тот материал обратили до обидного мало внимания, а зря). Там упоминается салон Юрия Титова и Елены Строевой. Тогда мне фотографию прислал уважаемый valmis@lj. Но вот 2 фотографии (и большего размера) я получил от lisavet89@lj. Спасибо ей!


Протоиерей Александр Мень, А. Солженицын, художник Юрий Титов обсуждают проект постройки храма.
Сидит либо Строева, либо подруга Солженицына?





К этим фото:

Из книги Зои Маслениковой (+ в эту субботу) "Жизнь отца Александра Меня"

запись о. Александра о знакомствах тарасовского (т.е. когда он служил в подмосковной Тарасовке - tapirr) периода.

Два слова о К.* Я прочел рукопись его романа, и он мне очень понравился. Я захотел с ним встретиться. Мой знакомый священник Н. был с ним тесно связан. К. учил его детей математике, кажется. Вместе с Д.** и другим моим другом священником мы поехали в их город*** на машине. Приехали в темноте. Отец Н., хотя и был предупрежден, долго не открывал: «Кто, кто?» — «То, что надо!» — ответил мой

* К — А. И. Солженицын
** Д. — о. Дмитрий Дудко
*** Рязань

/211\
друг А. Отец Н. впустил нас, и мы сели, беседуя об общих делах. Я видел фото К. в его книге. Думал, что он такой — мрачный, угрюмый волк. И вдруг входит высокий, порывистый, веселый человек, похожий на норвежского боцмана. Задает быстрые вопросы, смеется, возбужден, но голова ясная. Умный человек, наэлектризованный, полный энергии. Что-то мальчишеское. Мало интересное пропускает мимо ушей, а чуть речь зайдет о задевающих его темах — весь напрягается, весь внимание. Спросил Д., где сидел, как, когда и т. д. Спрашивал меня о «катакомбах», об обстановке, людях. Поговорили о его книге. Он сказал, что сейчас весь в работе, что мало читает — только то, что ему нужно. Поэтому отказался взять предложенные ему книги. Настроен оптимистически. Как полководец, уверенный в победе. Рассказывал, как одно высокое лицо молча жало ему руку. Верил, что перелом совершился и все идет в нужную сторону. Мы тогда все на это надеялись.

Это был 66 или 67 год, не помню. Потом мы стали с ним встречаться. Ему пришла в голову идея построить храм, если будут средства. Я говорил ему, что это утопия, но он был непоколебим и хотел это дело завещать мне. Я отвез его в Академию, познакомил с о. Алексеем Остаповым, мы посмотрели наш музей. У него роились в голове самые фантастические планы. Мы с о. Алексеем были настроены скептически. Но он попросил найти архитектора, который бы создал проект, чтобы здание было мемориалом пострадавших. Я нашел. Это был Юрий Титов, молчаливый художник абстракционист и экспрессионист. Но он создал что-то неудобоваримое, На обсуждении были с К. у него, он привел Ростропович.

Тот просил у меня что-нибудь для детей. Я дал «Откуда»*** — тогда это была еще фотосамоделка.



Православным К. еще не был. В 69 году он прочел «Сын Человеческий» и Небо***** и сказал, что все эти ангелы и чудеса ему не понятны. Толстой был ему ближе. А Надежде Яковлевне Мандельштам он сказал, что ценит Конфуция. Она со свойственной ей язвительностью спросила, где он читал о Конфуции — не в отрывном ли календаре? Большой ум, хотя и несколько односторонний, и малая осведомленность. Его «христианизация» происходила у меня на глазах. Он начал впервые знакомиться с русской религиозной философией и был поражен. Помню, как в его деревне, на даче, он мне с восторгом говорил о только что прочитанных Вехах. Тогда еще он жил с Н., и она гордилась им, хотя и была далека от его неофитства и


*** «Откуда» — книга А. Меня для детей «Откуда явилось все это».
***** Небо — «Небо на земле», книга А. Меня.


вообще от веры. Все помалкивала. Вместе с ней и с ним мы ездили выбирать место (под Звенигородом) для будущего храма. С нами был и архитектор с женой. Н. была, подтянуто-спортивной и молчала. Видно относилась ко всему, как к детским затеям. Бывал он у меня дома несколько раз и в церкви. Помню, когда мы гуляли, беседуя, перед храмом, один человек остановился и долго на нас смотрел издали. Загадка. Это не был соглядатай. И в лицо К. еще мало кто знал, так что узнать едва ли могли.

В 68 году он смотрел на события с убеждением, что все кончится прекрасно. Увы, вскоре мы убедились, как он ошибся. Все дела он поручал Н. С. и очень ей доверял. Мы встречались с ним у нее дома. И по их тону я понял, что тут нечто большее, чем сотрудничество. Начинались его тяжелые дни. Он был затравлен. Не мог работать. Дал мне переделанный вариант книги. Я протестовал. Одна вещь там показалась мне портящей все. Но он был не из тех, кто слышит критику. Это свойство многих великих. Он мне напоминал Толстого. Та же увлеченность одной идеей. Та же уверенность в себе, тот же максимализм и радикализм.

Он все время строил планы. Предложил создать нечто периодическое. Я сказал, что дело тупиковое. Но он стоял на своем. Н. С. сказала, что готова принять удар на себя. Он это принял как нечто само собой разумеющееся. Но я решил показать ему ошибку наглядно. Предложил собрать материал для первого номера. Он бился, бился, и ничего не вышло. Тогда я предложил — есть материал, давать его в готовые опусы. Так возникла идея, лишь начавшаяся реализовываться. Но потом все заглохло. Пришли другие люди и захватили инициативу. И сам К. невольно был к этому причастен. Но мы помогали ему с его исторической работой. Когда она вышла, я прочел и написал ему сдержанный и критический отзыв. Потом он просил помочь ему написать письмо к П. Я помог, но протестовал. Знал, что это бессмысленно. Ввиду обстоятельств пришлось вернуть ему второй вариант Кр*. Сам я был в то время, как он сам про меня выражался, «по горло в опасности». Мое второе крупное ЧП было связано с его книгой еще до нашего знакомства. Его труд я воспринимал как миссию, имевшую провиденциальный смысл. Именно такой человек, который бил в одну цель, мог все это осуществить. Потом перед отъездом мы больше общались с Н., которая стала его женой. Получал я от него не раз приветы и писал

* Кр. — роман А. Солженицына «В круге первом».


ему краткие записки в новое место жительства. Но сам он мне не писал, как договорились (из-за обстоятельств). Он был высшей точкой той волны, которая пришла в послесталинский период. Теперь идет что-то новое».