tapirr

В 2006 году произошёл первый теракт – в Гори взорвали здание полиции. По этой причине мы задержали офицера российской военной разведки Бойко. У нас были доказательства, русские попросили отпустить его, это был настоящий террорист, но русские это не озвучивали.

У нас была надежда, что русские это оценят. Сделали то, что не каждая страна сделает. Думаю, что ошиблись мы, но Бойко мы передали русским. Они его отпустили, может и орденом наградили. С нашей стороны это был жест доброй воли. После этого их агенты стали действовать ещё активнее. Осенью 2006 года мы были вынуждены демонстративно задержать сотрудников военной разведки. Это вызвало большой шум. До этого против Грузии уже действовало винное и продуктовое эмбарго. Они (Россия) прекратили полёты самолётов в Грузию (гражданские авиарейсы). Мы этих офицеров передали обратно. У нас была надежда сохранить общение.

За это время происходило много провокаций. Хочу напомнить о попытке террористического акта против Кобы Давиташвили. Это получило следующее развитие. Коба Давиташвили выступил по телевидению, в своей речи он критиковал меня и заявил, что теперь хоть убейте меня, делайте со мной что хотите. Потом объявил, что против него был совершен теракт. Через несколько дней приходит ко мне министр внутренних дел и объявил, что и вправду против Кобы Давиташвили хотели устроить теракт. Его (Кобу) выслеживал этнический осетин, который жил в Церовани, недалеко от резиденции Президента. Сосед Кобы, у которого были какие-то свои проблемы, решил, что этот человек следит за ним, и тогда сосед ранил того человека. В его вещах нашлись данные на Давиташвили и вырезанная из газеты фотография (Кобы Давиташвили).

Мы проследили путь того человека до Москвы. Сняли видеокадры и прямо обратились к России, что этот человек был киллером для убийства оппозиционного лидера – Кобы Давиташвили. Если бы тогда Кобу убили, представьте, что бы началось! Что говорили бы - это кровавое правительство убило и Гиргвлиани и Давиташвили и давайте свергнем это правительство!

Это была дешёвая, но точно рассчитанная провокация. После этого мы пресекли покушение на зам начальника грузинской разведки со стороны российских спец служб. На встрече министров внутренних дел Большой Семёрки это дело рассматривалось как классическое дело новой тактики русских. Экономическое эмбарго не дало результатов, народ на улицы не вышел и не стал свергать правительство.

В прошлом году, перед самыми ноябрьскими событиями, по информации западных разведок, в Грузии появились воры в законе - Иваньков-"Япончик", который находится в хороших отношениях с российским правительством, и, если не ошибаюсь, Усоян. Они обсуждали планы свержения грузинского правительства. Когда я об этом услышал, мне это показалось невероятным. Я не мог понять, как какой-то "Япончик" может организовать революцию в Грузии. Я не отнесся к этому серьезно. Потом были выборы. Русские не смогли добиться результата. Грузинская экономика росла на 10%, в прошлом году - на 12%. В этом году было бы 11%, если бы нам не помешали. Это была самая быстрорастущая экономика в мире, не считая стран, у которых есть нефть и газ.

В 2006 году, когда эмбарго не смогло повредить нашей экономике, русские начали думать о военном вмешательстве. У нас есть несколько документов, подтверждающих этот факт. Россия вышла из договора об ограничении вооружений на Кавказе. Говорить об этом они начали в прошлом году, а в 2008 году вышли из договора.

Три тысячи бронемашин вошли на территорию Грузии. Россия не имела право такого делать до заключения соглашения этого года. У нас было 200 танков, потому что иметь больше мы не имели права. Россия отказалась от своих обязательств и ввела столько бронетехники, сколько захотела. Очевидно, что в Чечне в 1997 году русским не надо было столько танков.

Я сообщил нашим западным партнерам - русские концентрируют бронетехнику у границ Грузии. Вам не кажется, что это сигнал, они готовятся к чему-то серьезному?

Возможно, вы помните, как в прошлом году Путин открывал одну из военных баз в Дагестане и спросил: куда ведет эта дорога? Ему сказали, что дорога ведет в Грузию. Он сказал: "Немедленно ремонтируйте эту дорогу, нам нужна еще одна дорога, ведущая нас в Грузию." Не кажется ли вам, что эта фраза должна была разбудить мир? Зачем он ремонтировал дороги, ведущие в Грузию, для какой военной части? Когда Ларси уже была закрыта. Российское телевидение контролируется. Раз это передали - значит, он хотел, чтобы все услышали, что он говорит, что он обдумывает этот вопрос. Мир никак не среагировал на слова Путина. Тогда он понял, что на самом деле ничего не случится, если он это сделает.

В последний раз я встречался с ним в феврале. Когда мы вышли, министр иностранных дел Грузии Давид Бакрадзе сказал мне: "Они угрожают нам войной".

Потом был апрельский саммит (НАТО - пер.) в Бухаресте. На этом саммите была совершена стратегическая ошибка - вместо того, чтобы предоставить нам МАР, решение отложили до декабря, поскольку у нас в стране есть зоны конфликтов.

Потом Путин заявил западным лидерам, что если бы Украина и Грузия получили МАР, в этих странах началась бы война. Каков мог быть наш выбор в этих условиях? Было ли у нас иное решение, даже если бы мы прекратили процесс интеграции в НАТО? В этот период времени мы наблюдали процесс интервенции.
Первое, что произошло в Абхазии, - восстановление железнодорожной связи с Россией в гуманитарных целых.

Я объяснил канцлеру Германии, президенту США, госсекретарю и многим другим лидерам, что восстановление железной дороги в пустых Очамчире и Гали не имеет смысла, эту дорогу никогда не будут использовать для гражданских перевозок. Единственная функция, которая у нее могла быть, - это намерение России перебрасывать этим путем бронетехнику. Они ввели свои силы, и не для обороны Гали. Их войска рыскали вокруг Ткварчели и вели рекогносцировку, планируя атаку на Кодори - потому что дорогу через Кодори можно перекрыть в Ткварчели. Вот почему это выглядело как попытка отобрать у нас Кодори. Это была очевидная попытка атаки на Кодори.

Могу сказать, что я пытался разговаривать с русскими. Не публично, но теперь я об этом говорю. Я написал письмо президенту России с просьбой о переговорах. Я писал: может быть, мы сможем придти к какому-то соглашению - сначала вернуть наших беженцев до реки Кодори, разместить миротворцев на реке Кодори, и мы были бы готовы подписать новое соглашение, которое защищало бы территориальную целостность Грузии, мы заключили бы с ними какой-то договор, в котором были бы учтены и их интересы. Мы бы шаг за шагом вернули своих беженцев в Абхазию и посмотрели бы, как можно разрешить конфликт.

Если бы Россия хотела договориться и избежать войны, это было практически лучшее предложение, которое они могли получить. Они могли бы защитить свои интересы, легализовать свое присутствие в рамках международного права. Во-вторых, мы начинали экономически развивать этот регион и пытались разрешить этот вопрос мирно. Я послал это письмо Медведеву. Я получил циничный ответ из МИД РФ - на этой стадии слишком рано начинать думать о возвращении беженцев. В июне я встречался с Медведевым, встреча прошла хорошо, мы договорились еще раз встретиться в июле и обсудить все вопросы.

В Астане я вновь встретился с Медведевым, но его настроение уже изменилось. Было видно, что вступили в действие какие-то иные силы. Он дистанцировался от идеи встречи, начал выдвигать новые условия - потребовал немедленно вывести наши полицейские силы из Кодори. Фактически добровольный уход из Кодори означал бы сдачу Верхней Абхазии без борьбы.

Было очевидно, что они не хотят договариваться. Уже 1 июля у меня было чувство, что он знает что-то такое, чего не знаю я. В конце июля планировалась встреча со Штейнмайером, он собирался привезти свой план. Русские и абхазы сорвали встречу; они заявили, что встреча переносится на конец августа.

В мае один из ведущих российских военных экспертов высказал предположение, что нападение на Грузию случится в июле или в августе. После краткой встречи с Медведевым у меня осталось очень тяжелое впечатление. Когда меня после встречи увидел президент Назарбаев, он заметил, что никогда не видел меня в таком плохом настроении. Действительно, настроение было плохим, я чувствовал, что они готовятся к чему-то нехорошему.

В начале августа они завершили восстановление железной дороги в Абхазии. В июле начались атаки на Санакоева. Над Абхазией был сбит наш беспилотник, что русские отрицали, они сказали, что у грузин галлюцинации. Позже они признали другой факт нарушения воздушного пространства, и этим они проверяли реакцию Запада. ЕС потребовалось шесть дней, чтобы выпустить заявление по этому факту, и содержание заявления было таким: мы призываем обе стороны воздерживаться от провокаций. Это было прямым приглашением продолжать дальше. Практически международные организации заявили, что они в это дело не вмешиваются. У русских, очевидно, был план, и они его точно выполняли.

Мы знали, что в Абхазии и Южной Осетии сосредотачивались крупные силы. Они этого не скрывали. Они проводили на грузинской границе учения "по принуждении к миру в Грузии". Их всегда интересовало - какой будет реакция НАТО на те или иные их действия? Будет ли НАТО угрожать вводом своих сил? введут ли они корабли и самолеты? Но, в принципе, реакция была нулевой.

Об этом я имел беседы с западными лидерами. Но когда я говорил им, что Россия, возможно, начнет нас бомбить, они думали, что я преувеличиваю. В начале августа мы уже знали, что сконцентрированы большие силы. Важный факт: в начале июня они начали отслеживать на Северном Кавказе людей, имевших какие-либо связи с Грузией.

Они нашли несколько таких личностей и объявили их грузинскими шпионами. Они изгнали из своей армии всех, кто как-либо был связан с Грузией. Они усилили пограничный контроль в абхазской части. Все это выглядело как подготовка к вооруженному конфликту. Такое обычно бывает, когда готовятся крупные кампании.

Ситуация на Северном Кавказе стала такой напряженной, что летний сезон в Сочи провалился. В Абхазии все ждали русско-грузинской войны. Почему мы не думали, что они атакуют нас из Цхинвали? Потому что там диспозиция сил, как на шахматной доске. Во-вторых, атака на Цхинвали означала бы атаку на Тбилиси. Если они собирались рискнуть, им следовало бросить на Тбилиси очень большие силы. Вторжение только в Цхинвали не имело военного смысла. В Цхинвали мы бы выиграли эту кампанию. Все настоящие осетинские сепаратисты в этом конфликте были на стороне Грузии: Санакоев, Парастаев, Каркусов. Мы отстроили Курту, Тамарашени, мы сделали этот район невероятно красивым. Мы построили дороги, повысили зарплаты. Все больше и больше людей из Цхинвали начали ездить в Тбилиси. Мы открыли в Тбилиси осетинскую школу, привезли учителей.

Поэтому мы думали, что о Цхинвали беспокоиться нечего. Что бы ни происходило в Цхинвали, мы не реагировали; мы считали, что это только провокации. Мы думали, что если что-то начнется в Цхинвали, это будет знаком, что они что-то начинают в Абхазии, и нам надо мобилизовать силы на абхазском направлении.

За несколько дней до 7 августа на Северном Кавказе начали вербовать казаков. Набирали также пилотов-резервистов. У них гораздо больше самолетов, чем летчиков. Один из тех пилотов, которых мы сбили, не летал несколько лет; как мы поняли, и другой тоже. Они набирали и пенсионеров-отставников. Все это происходило за неделю до начала операции.

Продолжение http://tapirr.livejournal.com/1551579.html