tapirr

"... Седьмая глава, пожалуй, одна из самых интересных в книге, называется «Западная пропаганда». Яннарас собрал в ней много свидетельств о глубине проникновения католического влияния в православную жизнь греческих христиан. Читатель с интересом узнает, что практически все греки того времени получали образование в иезуитских коллегиях — исключением не был даже Афон, где с 1635 года, по просьбе игумена Ватопедского монастыря, посетившего Рим в 1628 году, действовала духовная школа для монахов, во главе которой стояли иезуиты. На Наксосе и других островах иезуиты проповедовали в православных храмах, исповедовали православных и совершали для них Таинства. В конце XVI — нач. XVII в. православные нередко причащались в католических храмах и местные архиереи этому не препятствовали: более того, их собственные письма в Рим содержат обращения, в которых Римский епископ именуется «главой и защитником православной веры». Под влиянием этих школ, а также благодаря тому, что наиболее способные греки продолжали своё обучение на Западе, в Греции утвердился схоластический тип образования, который следовал практически во всём западным тенденциям..." отсюда взял

Я такие вещи вовсе не отрицательно оцениваю, а положительно (примечание: ясно же, что всё это не делали греков ни на минуту менее православными)

Потому что они свидетельствуют, что несмотря на всякие анафемы, вражду и сопрничество за власть иерархов (Пап и Патриархов), взаимную нетерпимость идеологов-мракобесов с обеих сторон - единство Церкви сохранялось все эти века. Не может человек окончательно разрушить то, что Бог создал.
Единство Церкви - это Его дело.

UPD Вот важное дополнение в тему:

Монах Диодор mondios@lj (Ларионов) пишет здесь www.bogoslov.ru/text/2593536.html:

"«Пути» греческого богословия для Яннараса — это апостасия, отход от традиции, разрушение собственной идентичности, пленение иному мировоззрению, «орелигиознивание» веры и упадок церковности. Создаётся впечатление, что несколько веков православная Церковь жила вне церковного предания и в неблагоприятный «день спасения» (ср. 2 Кор. 6, 2). А поскольку все эти беды, свалившиеся на греческий народ, связываются с влиянием враждебной культуры, которой навязывается некая теоретическая несостоятельность в решении богословских вопросов, то «возвращение» к правильному состоянию здесь становится возможным лишь в случае принятия открытой автором определённой богословской концепции: одним словом, все беды уйдут, если Греция примет богословие Яннараса. Абсурдность такого заключения вскрывает общую ущербность мировоззрения, которое ищет свою идентичность в заранее принятом убеждении, выведенном из мифа о собственной уникальности. Найденная идентичность, таким образом, превращается в повод для пропаганды.

Опора на сомнительную самоидентификацию и пропаганда разделения, подозрительность и враждебность к «чужому» как основной идеологический постулат сознания, зависимость от страстей, диктующих модели мышления и формирующих «менталитет», априорная уверенность в собственном благополучии, направляющая интенции интеллекта к отысканию причин, которые могли бы стать оправданием неприязни и самоуверенности, — эти черты свойственны всем поколениям людей в любой культуре: ни Восток, ни Запад не были свободны от них, как не свободно от них и современное сознание. Насколько это актуально не только для Греции, но и для России, можно судить, например, по вышедшему в 2008 году документальному фильму архимандрита Тихона Шевкунова «Византийский урок», в котором эта пропагандистская модель присутствует во всей полноте и завершённости (можно даже удивляться её «хрестоматийной» последовательности): здесь мы находим те же самые штампы о «враждебной» культуре, основанной на «ложных» догматических положениях, ту же логику, оправдывающую разделение и обосновывающую взаимную вражду, то же искажение исторической действительности, совершаемое во имя натянутых интерпретаций и пропаганды «антизападных» идей, ту же зависимость от идеологического сознания, находящего свою идентичность в противопоставлении «образу врага», ту же ложь, создающую новые мифологемы для укрепления этой идеологии и превращения её в критерий своеобразной морали. Однако история оказывается сложнее, а реальность — умнее, чем эти выдуманные концепции. Историческая правда, от которой невозможно спрятаться, состоит в том, что в единой христианской ойкумене взаимодействие Востока и Запада было настолько тесным, что, несмотря на отдельные теоретические и бытовые разногласия, несмотря на «эндемические» болезни, свойственные той или иной общине внутри этой ойкумены, можно вполне говорить о взаимном обогащении традиций, а не искать истину в догматизации изоляционизма"