tapirr

 в нерабочее время. Этот факт значительно смягчил приговор суда.

КОМАНДОВАЛ ВЗВОДОМ КУРКА
материал Аркадия Бабченко


Согласно данным, озвученным Министерством обороны, небоевые потери армии составляют 60—70 человек в месяц. За позапрошлый год мы потеряли 1064 человека только погибшими (а еще есть раненые, соотношение которых, по статистике, примерно три к одному), за прошлый — пятьсот шестнадцать. И это только официальные цифры. В реальности они наверняка выше.
      
Но даже и тысяча погибших в год для невоюющей армии — цифра запредельная. Почти полк. Мы в Афгане столько теряли. Получается, что за период новейшей истории Россия лишилась дивизии солдат. Это если не считать Чечни, конечно. Для любой другой армии мира подобное — катастрофа. И повод не то что для отставки, а для суда над министром обороны.

Один из этих тысячи шестидесяти четырех человек погиб в ноябре 2005-го под Тулой. Денис Жариков был рожден в селе Кипчаково Рязанской области. Окончил школу, отучился в техникуме, работал водителем, отдал Родине год своей жизни и был убит собственным командиром — полковником ФСБ Сергеем Столбой. Убит ни за что, просто так, по пьяни.

По этому факту было возбуждено уголовное дело. Сергея Столбу судили. За убийство собственного солдата командир был приговорен к шести годам проживания в колонии-поселении.
      
Из материалов уголовного дела: «26 ноября 2005 года, около 22 часов 15 минут, командир войсковой части 38783 УФСБ России полковник Столба С.Ф., будучи в состоянии алкогольного опьянения, находясь в служебном кабинете, в результате неосторожного обращения с оружием произвел одиночный выстрел из автомата АКСУ, в результате чего находившемуся в кабинете рядовому в/ч 38783 Жарикову Д.В. причинено сквозное огнестрельное пулевое ранение шеи, огнестрельный перелом 7-го шейного позвонка, сопровождавшийся ушибом спинного мозга и спинальным шоком…».
      
Пить в тот день полковник Столба начал еще в обед. К нему в гости заехал его бывший солдат Никитенко, и полковник пригласил его в кабинет. Разговаривали за жизнь. По показаниям самого Столбы, он выпил «примерно 350 грамм водки и такое же количество шампанского». Вряд ли это так, потому что даже через двенадцать часов в его крови было обнаружено более трех процентов спирта. (Напомню, что смертельной принято считать концентрацию в пять процентов.)

Когда Никитенко уехал, Столба вызвал к себе еще двоих: Жарикова и Федевича. Разговаривали также за жизнь — как идет служба, как дела дома. Денис Жариков должен был стать личным водителем командира, поэтому желание вполне понятное — узнать его поближе.

Жариков с Федевичем сидели на стульях, спиной к двери. Столба находился за столом. Внезапно он встал, достал из шкафа автомат и магазин с патронами и кинул их Федевичу: «Заряжай». Тот зарядил, передернул затвор и, поставив автомат на предохранитель, передал его командиру.

Столба взял оружие. Одной рукой он держал его за цевье, палец другой лежал на спусковом крючке. А затем он снял автомат с предохранителя и выстрелил.

Пуля прошла Жарикову навылет через шею, сломав позвоночник. Около суток Денис провел в реанимации военного госпиталя Тулы. Потом его перевели в Москву, в госпиталь им. Бурденко.

Второго января, через месяц после ранения, рядовой в/ч 38783 Жариков Денис Владимирович умер.

Под стражу полковника Столба взяли через полгода — в апреле. Суд начался в июне по инициативе прокуратуры Московского военного округа.

Гособвинитель Виктор Масюк просил признать полковника Столбу виновным в причинении по неосторожности тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть, лишить звания, наград, права занимать государственные должности и назначить ему 12,5 года колонии строгого режима.

Однако Тульский гарнизонный суд в лице судьи Павла Евланова, учтя неоднократное участие Сергея Столбы в боевых действиях и его готовность загладить вину, переквалифицировал обвинение на «неосторожное обращение с оружием» и назначил обвиняемому шесть лет проживания в колонии-поселении. А также обязал его выплатить родителям солдата 60 тыс. руб. в качестве возмещения материального вреда и 200 тыс. руб. компенсации за причиненные моральные страдания.
      
С Натальей Ивановной, мамой Дениса, мы встретились у нее дома, в селе Кипчаково Рязанской области. Дом хороший, большой. Кухня, которую «Дениса сам построил», ванная, свет, газ. Вот только не живет Наталья Ивановна здесь больше — второй сын, Илья, перебрался в Рязань, а одна она в этом доме оставаться не может. Ночует по соседям.

Мы говорим при свечах — по всей деревне выключили свет. В черноте улицы лают собаки. Остывает чай. Я курю одну за одной. Наталья Ивановна сидит, облокотившись на стол.

— Фээсбэшников не судят, — произносит мама Дениса в полумраке. — Они могут убивать наших детей. И им ничего за это не будет. Тот мизер, что ему дали… выходит, он вообще невиноватый. Он ведь даже не лишен ни наград, ни звания, ни льгот, ни возможности занимать эту должность. То есть через два года он освободится условно-досрочно, вернется в эту же часть, на это же место и может убивать дальше.

Я прикуриваю от бычка еще одну. Журналистика — поганая профессия. Разве это я призвал Дениса, стрелял в него по пьяни, а потом замял дело? Государство — это я? Тогда почему я должен пропускать через себя и эту смерть?

Но государству это неинтересно. Пододвигаю материалы дела. Пытаюсь разобраться.
      
Осуждение действующего полковника ФСБ — случай нетривиальный. Ну да, всего шесть лет. Ну да, поселение. Но, если посмотреть с другой стороны, часто ли у нас полковников ФСБ сажают? Нет, не часто. Что же, получается, правосудие восторжествовало? Вроде бы да.

Но так получается, если только смотреть со стороны. А если заняться делом вплотную и ознакомиться с фактами, то сожаление по поводу мягкости приговора перерастает в раздражение и злобу. И становится очевидно, что в России, с воткнутой в нее вертикалью, фээсбэшников и впрямь не судят. Потому что на следствии выяснились интересные вещи.

Во-первых, оказалось, что АКСУ-74 № 117609, из которого стрелял Столба, части не принадлежит. Полковник вроде бы нашел его в подвале разрушенного дома в Чечне. Свой автомат он отдал сменщику, а этот взял себе, так как он более удобен (буквы «СУ» означают «складной укороченный»). Сдать же найденный ствол по возвращении из командировки Столба не успел, а потом решил уж и не сдавать вовсе — это помешало бы ему по службе.

По всем нормативным актам, вывозить оружие из Чечни Столба не имел права, как и оставлять свое сменщику. Это уже само по себе преступление. Но, делая скидку на войну, на это можно было бы закрыть глаза. Хотя мне и сложно поверить, что профессионал поменял добротное «весло» с прицельной дальностью метров в 600 на укороченного «ублюдка», который хорош только для войны в сортире, — скорее было бы наоборот.

Но вот вопрос: как долго полковник Столба не мог найти время актировать ствол? Месяц? Два?

Ствол он не мог сдать в течение десяти лет. Самое интересное, что автомат этот был не единственным. Второй появился у него после звонка неизвестного, который якобы сообщил, что в недостроенном бассейне школы полковника ФСБ ждет еще один «подарок».

Этот подарок Сергей Столба также не сумел сдать. Как и выяснить, откуда он, как оказался в школе и в кого стрелял до этого.

Однако судья Павел Евланов в этих действиях Сергея Столбы состава преступления не обнаружил. И дело, начатое по статье 222 («Незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение или ношение оружия…»), переквалифицировал на неосторожное обращение с оружием.

В принципе можно было бы согласиться и с этим. Если бы не одна неувязка. Из показаний Дениса Жарикова следует: «Столба стоял за столом, а потом сел и облокотился — уперся рожком о столешницу <…>. Дуло автомата было направлено в мою сторону. Столба, ничего не говоря, нажал на спусковой крючок. Выстрела не произошло, так как автомат стоял на предохранителе. Затем Столба переключил автомат на одиночную стрельбу и сразу же нажал на спусковой крючок…».

То есть стрелял Столба дважды. Согласитесь, случайно это сделать невозможно. Тогда как это подпадает под неосторожное обращение с оружием?

К слову, оружие полковник доставал еще днем. Из показаний Никитенко следует: «Столба дал мне ключи от сейфа и сказал достать с нижней полки ПМ. Я достал, вынул из него обойму. Она была пуста. Затем Столба подошел к сейфу, зарядил два патрона в обойму, вставил ее в рукоять, но тут же разрядил и положил пистолет в сейф».

На фото: Полковник Столба. (Пока за решеткой).

В итоге за неоднократное незаконное приобретение, перевозку и хранение боевого автоматического оружия, присвоение вещдоков, превышение полномочий и, возможно, сокрытие преступления, а также за убийство подчиненного в пьяном виде человек получает шесть лет проживания на поселении. Не колонии даже, не заключения, а именно проживания — на поселении нет охраны, только надзор, и все, что от Столбы требуется, это отмечаться раз в сутки у опера. Жить он будет свободно.

Конечно, я не могу со страниц газеты произнести слова «взятка» и «предварительный сговор». Но судите сами.

Один из адвокатов Столбы — Чарин — раньше работал судьей в том же самом Тульском гарнизонном суде. Председатель этого суда Хорошилов, по слухам, хороший знакомый полковника. Жена его, Ольга Николаевна, работает врачом в госпитале, где он проходил психиатрическую экспертизу. И именно первая экспертиза, упоминая полученное Столбой в детстве сотрясение мозга, пришла к выводу, что в момент совершения преступления он находился в реактивном состоянии и не мог контролировать свои действия.
      
Здесь, кстати, тоже неувязка. Сразу после выстрела Сергей Столба стал останавливать Денису Жарикову кровь и отправил машину в госпиталь. Более того, осознав, что произошло, полковник взял еще один автомат, вынес его в коридор и поставил около двери. Хотел инсценировать нападение? Как бы там ни было, очевидно, что действовал он вполне адекватно.

Что и установила вторая — независимая — экспертиза. Честно говоря, иного сложно было ожидать. Невменяемый командир части ФСБ… такого я еще не слышал.

В материалах дела значится, что в собственности у Столбы находится четырехкомнатная квартира (в равных долях с женой) и еще одна двухкомнатная записана на сына. Также есть дача, машина и средства на двух не самых дешевых в Туле адвокатов. Наталья Жарикова подавала судье Евланову ходатайство о наложении ареста на имущество Сергея Столбы для выплаты компенсации. О ходатайстве, помимо самой Натальи Ивановны, знали трое — ее адвокат, судья Евланов и председатель суда Хорошилов. Именно они находились в кабинете судьи в момент подачи ходатайства.

Через два дня Столба продал машину. Ходатайство отклонено, арест не наложен. Возможно, и это — стечение обстоятельств.

А если это не так, то вот вопросы, которые остались без ответа: почему человека, у которого в шкафу лежат два ворованных ствола, судят не за незаконное приобретение оружия, а за неосторожное обращение с ним? Проводился ли обыск и дознание на предмет: сколько стволов вообще, с какой целью и откуда привез Сергей Столба? Проводилась ли экспертиза автомата, из которого был убит Денис Жариков? В кого раньше стрелял этот ствол? Проводилась ли экспертиза второго автомата? Почему опьянение не является в убийстве отягчающим обстоятельством? И почему, в конце концов, дело было переквалифицировано?
     
Я могу понять, что случилось со Столбой. Это принято называть синдромом посткомбатанта, но синдром — это нечто временное, проходящее. Здесь же механизм тот же, что и на ринге: единожды «пробитый» боксер уже никогда не сможет выступать. Что «пробило» Столбу — гражданская война, предательство, безверие или же, наоборот, власть, деньги и клановость — уже не важно.

Я верю, что убивать он не хотел. Это видно и из показаний Федевича: «Я видел, как Столба С.Ф. подошел к Жарикову и пытался остановить кровь руками. Затем стал звонить в госпиталь, чтобы оказать помощь…». Уверен, беря автомат, Столба и сам до последнего не знал, что будет делать. Мне знакомо это состояние, я видел такое не раз. Оружие воспринимается уже не как оружие, а как в обычной семье воспринимается, например, вилка. Оно теряет свой магический ореол и становится просто оружием.

Вся беда в том, что и солдатская жизнь в этом случае теряет свой магический ореол и становится обычной солдатской жизнью, которых и так навалили уже дивизию. И выстрелить в человека — как сходить в туалет.

Я могу понять, как из офицера Столба превратился в пробитого пьяного фээсбэшника. Не оправдать — понять. Но дальнейшее я даже понять не могу.

— Он мне предлагал деньги, — говорит Наталья Ивановна. — Выбрал еще место такое… Его адвокат мне звонит, говорит: «Мы сейчас здесь, на кладбище. У могилы Дениса». Я не помню, как вылетела, как добежала. Только сказала: «Кто?». Он говорит: «Я». Я на него накинулась… Слава богу, со мной мои сотрудники были. Мне потом сказали, что он привозил мне деньги на однокомнатную квартиру. А кладбище специально выбрали, чтобы я в трансе была, не соображала ничего.
      
Понятно, что для матери нет на свете человека лучше, чем «Дениса», но… Разглядывая его фотографию, я ловлю себя на мысли, что давно не встречал такого лица. В котором читается ответственность. За себя, за семью, за страну.

Мне хочется задать один вопрос, но я, конечно же, никогда не спрошу этого: зачем вы их растите такими правильными по отношению к этому государству? Армия — долг за что? За разрушенное образование, за уничтоженную медицину, за растоптанную старость и необеспеченное детство? Те, кому по фигу, как правильно, с шарфиками на шеях бабки заколачивают, а кому не по фигу, умирают за страну, которой по фигу-то именно на них, на правильных.

— Мы подавали иск к ФСБ на возмещение морального вреда, — говорит Наталья Ивановна. — Нам отказали. Мотивировка такая: Столба служит Родине с девяти до пяти. В Дениса он стрелял в десять. То есть если офицер, полковник, командир части, застрелил по пьяни в казарме своего собственного солдата после пяти — это, оказывается, его личные проблемы. Армия к этому отношения не имеет. Он может приходить в любое нерабочее время и всех стрелять там — государство за это не отвечает.

Собаки в темноте никак не успокоятся. Ходики тикают. Пепельница забита бычками. Мать рассказывает про убийство сына. Жизнь продолжается. Следующая тысяча трупов впереди.