tapirr

Из комментария Митрополита Антония (Блума)

Комментарий на Мк 4. 21-25

Я хочу обратить ваше внимание на целый ряд моментов в этом коротком отрывке.

Для чего приносится свеча? Для того, чтобы светить. А кому? Разумеется, не только тому, кто эту свечу принес и зажег. Она должна светить всем, кто находится в комнате. Эта свечка, поставленная на окно или просто стоящая на столе в хижине, может явиться путеводной звездой для потерявшегося человека.

То же самое Христос говорит о том, что мы слышим, чему научились, что раскрылось и расцвело в нашей душе, о том слове, том понимании, которое в нашей душе уже принесло какой-то свой плод. Раньше я говорил, что нам дано с другими делиться тем богатством, которое выпало на нашу долю, другим давать то, что мы получили.

+

А что будет иначе? Иначе мы потеряем то, что нам было дано. Ведь можно сказать, что в конечном итоге все это, конечно, дело Божие.

Апостол Павел в Послании к коринфянам говорит:

я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог (1 Кор 3:6).

И это мы должны помнить. Причем мы должны помнить: быстрота, с которой слово растет, не обязательно соответствует нашему желанию, чтобы все исполнилось как можно скорее. Как запало в душу слово, образ, понимание, как взошло — иногда непостижимо. Не сразу духовно оживший человек становится зрелым человеком. Нужно иметь терпение и с собой и с другими. Напрасно мы иногда падаем духом, не видя в себе и в других желанного роста, — Божие семя рано или поздно взойдет. Прежде нежели колос может показаться над землей, должно произойти нечто неизбежное с семенем под землею: оно должно раствориться, как бы исчезнуть. Семя это перестает быть замкнутой единицей, оно пронизывается, пропитывается влагой, его больше узнать нельзя, отличить от земли нельзя. И только тогда, когда это семя уже нельзя отличить от почвы, в которой оно находится, тогда начинается плодотворение. И этот плод может явиться не только драматически, каким-то потрясающим образом, но самым малым, незаметным образом.

Об этом говорит рассказ о горчичном зерне. Малюсенькое зерно падает на землю, углубляется в нее, начинает таять, как бы исчезать, перестает иметь свою обособленную личность, ради того чтобы сродниться, срастись с той почвой, в которой оно находится. Потом это малюсенькое зерно дает плод, и вырастает целый куст, где могут укрыться птицы небесные, громадные по сравнению с малюсеньким зерном. И поэтому нам надо помнить, что не обязательно мы должны что-то громадное принести, какое-то откровение дать. Иногда одно слово, сказанное во время, даже сказанное нечаянно, может человеку переменить жизнь. Причем не обязательно Божественное слово — просто слово, которое исходит из недр чего-то чему мы сами научились.

Когда-то я преподавал в Русской гимназии в Париже. Помню, однажды девочка лет четырнадцати сидела и весь урок плакала. Когда она выходила, я стоял у дверей. Я ее остановил и сказал: “Не отчаивайся никогда!” Она прошла мимо. Я не знал, что с этим словом случилось; но для меня это слово имело громадное значение, потому что я верю в помощь Божию в этом отношении. Двадцать пять лет спустя она меня разыскала и написала письмо, что в тот день эти слова дали ей силу жить и надежду на будущее; это будущее перед ней раскрылось, как победа. В тот момент я только сказал ласковое слово бедной плачущей девочке, но оно было сказано изнутри моего собственного опыта и из того, чему я научился от Христа. И это очень значительно переменило для нее нечто.

Далее в Евангелии говорится:

Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу (ст. 22).

Казалось бы, трудное слово. Что оно значит? В связи со сказанным в предыдущем стихе о свече (не для того ли приносится свеча, чтобы поставить ее на подсвечнике?) это можно понять так. Если в твоей душе, в твоем сознании, даже в твоей плоти есть что-то положительное или что-то отрицательное, то оно рано или поздно выйдет наружу.

Человек, который потаенно страдает плотской страстью, делается иным, его воспринимают как такового, это передается другим, которые или с отвращением от него отходят, или им соблазняются.

То же бывает с человеком, который духовно то или другое постиг. Он может об этом не говорить, но в нем происходит такая перемена, что вокруг него это чувствуется. Люди, которые с ним соприкасаются, видят, чувствуют, чуют, что общаются с человеком, в котором есть что-то особенное.

Помню слова моего духовного отца о том, что никто не может оторваться от земли и идти в небесное, то есть в Царство Божие, если он не увидит в глазах, или на лице хоть одного человека сияние вечной жизни. Люди, приходившие к святому Серафиму Саровскому, к святому Сергию Радонежскому, вообще к святым, и даже просто к людям более обыкновенным, но которые жили — и теперь живут углубленной духовной жизнью, чуют, что она есть. И поэтому знайте: ничего тайного нет, что не сделалось бы явным. Нет тайных грехов, тайной внутренней неправды, которая не сказалась бы и не передалась бы другим в виде губительной заразы. Рано или поздно это обнаружится. Это вы, должно быть, знаете из собственного опыта.

И тут Христос еще раз предупреждает:

Если кто имеет уши слышать, да слышит.

Слушайте то, что Я говорю, обратите внимание, потому что вы можете и спасать и губить самых близких вам людей не тем, что вы делаете, не тем, что вы говорите, а тем, что вы собой представляете.

И дальше:

Какой мерой мерите, такой отмерено будет вам, и прибавлено будет вам, слушающим.

Какой мерой мерите... В Молитве Господней, “Отче наш”, мы говорим:

“Прости нам согрешения наши, как мы прощаем тем, которые перед нами виноваты...”

Вот о чем здесь речь идет. Если мы не прощаем другим, то и нам прощения нет. Если мы обращаемся милосердно, с жалостью, просто по-человечески с другими, над нами суд Божий происходит и будет происходить. И это чрезвычайно важно нам помнить.

Мы часто думаем, что другие должны приспособиться к нам, что другие должны сделать первый шаг. Как правило, тому, кто виноват, труднее сделать первый шаг к примирению; тот, кто прав, кто знает, что он прав (не тот, кто кичится своей правдой, обидев другого и считая, что все равно прав, а тот, кто действительно, в самом деле прав), может, не унижая себя, а из глубины сострадания к человеку, который был ранен, к нему подойти и просить прощения или искать пути примирения. Поэтому помните: какой мерой мерите, такой отмерено будет вам, потому что никто по отношению к вам, ко мне, к кому бы то ни было не отнесётся иначе, чем мы относимся к другим.

А дальше идет очень таинственное слово:

Кто имеет, тому дано будет; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет (ст. 25).

Что это значит? Если у него ничего нет, то что у него может отняться? В Евангелии от Луки есть пояснение, которое мне кажется очень значительно, важно:

У того, кто не имеет, отнимется и то, что он думает иметь (Лк 8:18).

И вот это очень важно. Мы часто думаем о себе с чувством какой-то самоправедности: у нас все добро, все в порядке, все хорошо. А потом, когда мы придем на суд Божий, окажется, что ничего подобного и не было, что мы только воображали... Я воображал, что я добрый; на самом деле я какие-то крошки со своего стола бросал другим, но никогда не делился с ними своим хлебом. Я думал, что я гостеприимен, но принимал только своих друзей, да и то лишь до момента, когда они мне надоели, когда мне захотелось кого-то другого повидать, или остаться в кругу семьи, или просто спокойно посидеть и почитать.

И так далее; таких примеров можно привести без конца.

Мы можем воображать, будто мы гостеприимны, дружелюбны, щедры, мы даже можем вообразить, что мы мудры, что у нас есть такое знание жизни, которым мы можем щедро поделиться, — и все может оказаться просто сплошной иллюзией. И вот тут надо помнить, что раньше, чем придет суд, раньше, чем итог будет подведен под нашу жизнь, нам надо поставить вопрос о себе:

что во мне есть реального и что воображаемого?

что является фантазией, которая у меня есть о себе, а что на самом деле, реально во мне есть?