Да ладно вам, представляете какая психоделия - идёшь по улице, а вокруг бабы раскидывают во все стороны блины! И наверняка при этом впадают в транс и буквально на глазах преображают дьявольскую реальность макдональдовских клоунов в истинно-райскую, экстатическую реальность евразийских пространств. Ну и т.д.
Сразу! тут же снова будет железный занавес и счастье!
потому что людей, осыпающих блинами БОЯТСЯ!

Тоже верно, впрочем.
Только чур без икры - она липкая.

"но она крааасная, и у неё такой весёлый красный цвееееет"
если посушить с недельку на открытом воздухе, то будет не хуже семечек
зато какая кругленькая и симпатичная!
почти как бабы, которые блинами осыпают

Дробь христианских младенцев.

В знаменателе - ноль.

      Пекторалис сконфузился; он должен был чувствовать, что в этих словах
для него заключается роковая правда, - и холодный ужас объял его сердце, и
вместе с тем вошел в него сатана, - он вошел в него вместе с блином,
который подал ему дьякон Савва, сказавши:
      "На тебе блин и ешь да молчи, а то ты, я вижу, и есть против нас не
можешь".
      "Отчего же это не могу?" - отвечал Пекторалис.
      "Да вон видишь, как ты его мнешь, да режешь, да жустеришь".
      "Что это значит "жустеришь"?
      "А ишь вот жуешь да с боку на бок за щеками переваливаешь".
      "Так и жевать нельзя?"
      "Да зачем его жевать, блин что хлопочек: сам лезет; ты вон гляди, как
их отец Флавиан кушает, видишь? Что? И смотреть-то небось так хорошо! Вот
возьми его за краечки, обмокни хорошенько в сметанку, а потом сверни
конвертиком, да как есть, целенький, толкни его языком и спусти вниз, в
свое место".
      "Этак нездорово".
      "Еще что соври: разве ты больше всех, что ли, знаешь? Ведь тебе, брат,
больше отца Флавиана блинов не съесть".
      "Съем", - резко ответил Пекторалис.
      "Ну, пожалуйста, не хвастай".
      "Съем!"
      "Эй, не хвастай! Одну беду сбыл, не спеши на другую".
      "Съем, съем, съем", - затвердил Гуго.
      И они заспорили, - и как спор их тут же мог быть и решен, то ко
всеобщему удовольствию тут же началось и состязание.
      Сам отец Флавиан в этом споре не участвовал: он его просто слушал да
кушал; но Пекторалису этот турнир был не под силу. Отец Флавиан спускал
конвертиками один блин за другим, и горя ему не было; а Гуго то краснел,
то бледнел и все-таки не мог с отцом Флавианом сравняться. А свидетели
сидели, смотрели да подогревали его азарт и приводили дело в такое
положение, что Пекторалису давно лучше бы схватить в охапку кушак да шапку
(*28); но он, видно, не знал, что "бежка не хвалят, а с ним хорошо". Он
все ел и ел до тех пор, пока вдруг сунулся вниз под стол и захрапел.
      Дьякон Савва нагнулся за ним и тянет его назад.
      "Не притворяйся-ка, - говорит, - братец, не притворяйся, а вставай да
ешь, пока отец Флавиан кушает".
      Но Гуго не вставал. Полезли его поднимать, а он и не шевелится. Дьякон,
первый убедясь в том, что немец уже не притворяется, громко хлопнул себя
по ляжкам и вскричал:
      "Скажите на милость, знал, надо как здорово есть, а умер!"
      "Неужли помер?" - вскричали все в один голос.
      А отец Флавиан перекрестился, вздохнул и, прошептав "с нами бог",
подвинул к себе новую кучку горячих блинков.

http://lib.ru/LITRA/LESKOW/l4.txt

И убивать блинами!
УБИВАТЬ БЛИНАМИ

Что русскому здорово, то немцу смерть!
Хотя от гамбургеров он бы наверно быстрее дуба врезал....