"Русские -- единственные, кто чухонцев понимает"
В рамках московского фестиваля "Мода и стиль в фотографии" в галерее Зураба Церетели проходит выставка из Финского киноархива "Мир фильмов Аки Каурисмяки". Между тем АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ побывал в хельсинкском офисе компании АКИ КАУРИСМЯКИ под названием Sputnik Oy и поговорил с хозяином о России.
Нас с Кирси Тюккилайнен, советником финского посольства в Москве, промоутером и героиней фильмов Каурисмяки, встречают макет храма Василия Блаженного, картины Паолы (жены Аки), афиши фильма "Рио Браво" и концерта группы Creazy Ken Bag, фотографии Урхо Кекконена и Чарли Чаплина с собакой. В коридоре – полки с кассетами, среди них "Догвиль" Триера, "Семь самураев" Куросавы, "Альфавиль" Годара, "Аталанта" Виго, картины Джармуша и Киаростами, а также неожиданно несколько русских – "Отец и сын" Сокурова, "Любовник" Тодоровского, "Коктебель" Попогребского и Хлебникова. В этой коллекции есть фильмы, любимые Аки, есть и те, дистрибуцией которых занимается Sputnik.
Мы ждем хозяина довольно долго, но дожидаемся только нескольких звонков, из коих следует, что он уже приближается к офису, однако в силу непреодолимых обстоятельств задерживается. Может, присел в баре под нами, чтобы пропустить рюмку? После большой рекламной кампании по фильмам "Юха" и "Человек без прошлого" Каурисмяки вот уже полтора года не дает интервью, и сегодняшняя встреча для него – небольшой стресс.

Все это мы понимаем из учащающихся звонков Аки, который просит своих сотрудниц закупить пива – иначе придется записывать интервью всухую. В конце концов он появляется собственной персоной: в нем ощутима та смесь ажитации и усталости, которую вызывает алкоголь. На столе тут же появляются помимо пива несколько видов испанского бренди. Нам не приходится долго раскачиваться, прежде чем приступить к разговору. Аки произносит ритуальную фразу по-русски: "В детстве жизнь Максима Горького была очень тяжелой" – и пускается вперед, во все тяжкие.

Сначала мы обсуждаем, на каком языке общаться – по-английски или с русско-финским переводом (благо к нашим услугам Кирси). Аки склоняется ко второму варианту:
– Зачем русским и финнам, таким близким, пользоваться языком империалистов?

– Правда, что в вас течет русская кровь?
– Что ж, это вполне возможно. Мой дед в 30-е годы продавал лошадей в Выборге и Ленинграде. А моего прадеда-карела звали Михаил Кузьмин.

– В России был хороший поэт с таким именем.
– Мне говорили, но это явно не мой прадед. Он жил в те далекие времена, когда русские, подобно герою "Юхи", ходили с сумой на плечах по всей Карелии и торговали. Вот и я всегда сосредоточен на коммерческих ценностях. Я вообще не художник, не Тарковский какой-нибудь, хоть и родился с ним в один день в начале апреля, я – обыкновенный человек. В фильмах Тарковского вижу одни голые знаки и тотальное отсутствие чувства юмора, особенно – самоиронии. Главная задача мессианца и миссионера – формулировать свою миссию четко. После трех кадров "Ностальгии" я уже понимаю, что свеча погаснет в бассейне, зачем тогда нужен четвертый?

– А есть русские фильмы, которые близки сердцу финна?
– Я построил кинотеатр в городке, где живет восемь тысяч жителей. Под Рождество организовал там неделю советского кино. Было минус двадцать. Показывали три фильма – "Броненосец 'Потемкин'", "Летят журавли", "Калина красная". Молодые люди, зашедшие погреться, на немом "Броненосце" сначала смеялись, но к концу замолчали: и их пробило. Знаю и других ваших классиков.

– А современников?
– Как-то я сказал Андрею Кончаловскому, что его лучший фильм – "Первый учитель", и он обиделся. Конечно, человек вправе стыдиться, если сделал что-то плохое в молодости, но зачем стыдиться хорошего. "Первый учитель" – отличный фильм, только дерево там зря срубили, нельзя строить новое общество без тени. И Отар Иоселиани, последние фильмы которого я категорически не принимаю, начинал с шедевра. А если уже начал с шедевра, то дальше не стоит беспокоиться. Я вот тоже начал с шедевра – "Преступления и наказания", фильм, правда, не был шедевром, зато роман – да.

– А если отвлечься от кино, как вообще финны относятся к России?
– Согласно опросам, 60% – отрицательно. Раньше у вас говорили, что самое важное – электрификация, теперь самое важное – уничтожить Чечню. Господин Путин, я слышал, встречался с солдатами в Чечне и подарил каждому по финскому ножу.

– Значит, русско-финская дружба – блеф?
– Нет, не блеф. Русские – единственные, кто чухонцев понимает. Но надо откровенно говорить о наших отношениях. Много лет назад я был в делегации в вашем Союзе кинематографистов. Показывали мой фильм, говорили речи. Ни фильм, ни мои слова не могли продвинуть нашу дружбу. А что я сказал? Я сказал: а вы думаете возвращать Карелию? Ваши отцы и деды украли, вернете ли вы? Переводчик же что-то нес о традициях дружбы между финской и советской молодежью. Наша дружба, что тянется с 1809 года, какова она? Дружим ли мы потому, что финны за эту дружбу платят? Или дружили бы сами по себе? Мы финансируем ремонт библиотеки в Выборге и очистку канализации в Петербурге. Петербуржец какает – я плачу. Но даже финн не так глуп, чтобы не понимать, какова пенсия у русской бабушки. Чем наглее государственная машина, тем больше уважаешь людей, которые сохраняют человечность и пытаются честно делать свое дело. Не они, а государственная машина, вот что раздражает демократа. Впрочем, кажется, это у вас теперь ругательное слово.


(c) Коммерсант