Про самолеты и "пойди погуляй"
Как я уже упоминал здесь, в день, когда я пошел в школу, был Беслан.
Кажется, в 4 классе меня впервые выгнали с урока за дверь. Было не стыдно (мне вообще очень редко бывает стыдно) и даже не страшно, а просто как-то отвратительно, эта необходимость ждать, когда закончится урок, эта необходимость жить дальше с перенесенным унижением, эта запредельная скучность пустого коридора.
Я сидел в туалете, и думал, что если бы сейчас в нашу школу ворвались террористы, отвратительная необходимость разрешилась бы наилучшим образом. Я очень реалистично себе это нафантазировал, почти сам поверил.
Вообще, было что-то эротичное в этом единственном, доступном нам -- деткам в хорошей школе, -- наказании. Что-то эротичное на исключительно символическом уровне. Когда, спустя примерно год, впервые выгнали (о это детское неопределенно личное по отношению к высшей власти учителя, такое уважительно-презрительное, кисло-сладкое, абсолютная неспособность детьми воспринимать учителя как личность, а не как сгусток мировых сил) девочку -- да еще кого, саму С., главную красотку класса, которой оставалось года три до того, чтобы расцвести в главную красотку школы, все мальчики страшно взбудоражились, словно не могли поверить открывшимся перед ними безднам опасной, похабной радости.
Спустя эн лет, я, приобретя вкус к подобным воспоминаниям, пытался спросить об этом случае то у взбудоражившихся мальчиков, то у виновницы торжества. Все они растерянно отнекивались: бездна похабной радости была немедленно подавлена и запрятана в подвал.
Впрочем, уже классу к шестому это бессмысленное, в сущности, наказание, скорее технически помогающее учителю, чем оказывающее какое бы то ни было влияние на учащегося, воспринималось исключительно как свалившиеся с неба бесплатные полчаса свободы. Это давало возможность пойти в столовую до образования очереди, а то и свалить на гоголевский на полчаса раньше, чем планировал. Выйдя в туалет, можно было, пройдясь по коридору потратить 15 невыносимых минут учебного времени на светские беседы со всеми выгнанными счастливчиками.
Последний раз меня выгоняли за дверь в начале восьмого класса. Впрочем, наверное не последний, но если что-то и было после, то я этого совершенно не запомнил. Все-таки в старшей школе во-первых люди уже умеют развлекать себя книгами и бессловесными играми, во-вторых в какой-то момент окончательно перестают ходить на не интересующие их предметы; наконец, учителя уже не предполагают, что этим людям что-то от них нужно.
Это был один из первых наших уроков матана, мы с Сережей Щ. кидались ручками, и Ященко посоветовал нам "пойти проветриться" (наверное, этот сленг советских училок ему совсем не свойственен, но я не помню, как он сформулировал свою мысль), только мол на глаза Давидовичу не попадаться.
Мы вышли, и я начал рассказывать Сереже, как сейчас помнится, почему композиция биекций -- биекция.
Спустя полторы минуты Давидовичу на глаза мы, естественно, попались. "А мы тут задачки решаем" -- бодро сообщил ему я.-- "В коридоре тише, лучше думается".
Давидович был удовлетворен.


Только сейчас понял, что это не спроста, что функция Жуковского так же красива, как самолеты, хе-хе. Вообще, комплексный анализ и воздухоплавание -- вещи запредельно схожие, как два лица. Воздухоплавание мне, почему-то, всегда казалось более настоящим: это такой комплексный анализ для ангелов.