И: А с чего начался "второй" Ельцин?
     Филатов: С того момента, как в 96-м году поняли, что нет денег на избирательную кампанию. Я тогда работал в штабе, мы сидели в гостинице "Мир", за которую нечем было платить, была надежда на то, что Олег Сосковец, как глава штаба, все-таки найдет деньги. Он пытался решить вопрос номенклатурным способом, но ничего не получалось. Потом мы переехали в "Президент-отель", а с финансами ничего не изменилось. Олигархи это поняли, в Давосе они призвали Чубайса (они ему очень верили, хотя потом поругались с ним) и договорились, что если Борис Николаевич поддержит их в залоговых аукционах и других делах, то они помогут. Олигархи вошли во власть. Это настолько дискредитировало все то, что мы сделали, что до сегодняшнего дня, когда говорят "лихие 90-е", имеют в виду именно этот период, когда крупные предприятия были приватизированы, так скажем, не очень чисто. А ту ситуацию усугубила болезнь Бориса Николаевича. Когда между первым и вторым туром мы поняли, что у него инфаркт, то, конечно, все были в шоке. И мне кажется, что у тех, кто окружал его в качестве охранников, были какие-то свои цели. Они не подпускали к нему врачей, которые могли ему помочь. Ведь у него были постоянные головные боли. Медики говорили: пусть он только даст возможность поработать с ним. Он при мне заставлял Коржакова и Барсукова пустить к нему нужного врача. Они - да что вы, Борис Николаевич, у нас свои... А он пристукнул кулаком по столу, сказал: сделайте. Им нужно было сильное влияние - и значит, слабый Ельцин. Так и не пустили "нужного" врача.
     Ранний Ельцин - боец, человек, который мог или, во всяком случае, пытался справедливо решать все вопросы. Он умел слушать. Он очень многому учился. Он искал людей, на которых можно опираться, которым можно верить. Ведь он же пришел к власти фактически без кадров. Очень любил Александра Николаевича Яковлева и все время пытался использовать его опыт. Бурбулису сильно доверял до определенного момента. Он понимал, что должен своей фигурой защитить тех людей, которым верил, потому что нападки на команду Гайдара начались сразу. Хотя, конечно, часто был несправедлив. И его тогда уже отличало небрежное отношение к кадрам. Когда он кого-то снимал, то, как правило, превращал его в своего врага. Просто выбрасывал из своей команды. Человек звонит мне из автомата, говорит, Сергей Александрович, у меня отключили правительственный телефон, в чем дело? И я ему вынужден говорить: да вас же отстранили, вот только что указ опубликован. А человек ни сном ни духом. Борис Николаевич все время хотел показать, что держит руль в руках, не прощает те сбои, которые допускают люди. Нетерпим был к безнравственным поступкам. И при этом у него часто не хватало то ли терпения, то ли желания поговорить с тем, кого он решил снять.

Полный текст