«Наш народ – не богоносец / А лентяй / И слюнтяй»
Все помнят стихотворение, из которого строчки вынесены в заголовок. Оно принадлежит Саше Черному (настоящая фамилия которого – Гликберг) и написано сто лет назад. И с тех пор нимало не потеряло своей актуальности.

О банальном, ставшим уже общим местом, таким же штампом, как и нечто обратное, высказывании Бахыта Кенжеева, которое я приводила, возник разговор, довольно быстро расслоившийся на несколько тем.

Такая ли вот Россия «высокодуховная» страна, «самая читающая в мире» или «не самая» - вопрос, конечно, вечный, из разряда достоевских вопросов, по-видимому.

Советская система распространения книжной продукции была расшатана и в результате рухнула, библиотеки закрываются по всей стране, московские, например, книги в основном не доходят не то что в отдаленные деревни, но и в сравнительно крупные города. Россия «потребляет» «меньше книжкой продукции на душу населения», люди покупают меньше книг - не могут себе этого позволить или просто не имеют доступа к книгам.

Тем не менее, я продолжаю утверждать, что читающий всю жизнь одну и ту же книгу – читает не меньше, чем тот, кто «прочитывает все книжные новинки». Если взяться отказываться от «советских штампов» о России как о «самой читающей стране в мире», то стоит отказаться от самой постановки вопроса. Блоги, реклама на улицах, новостные сайты и газеты - это тоже чтение, и что?

Какими единицами считать будем? Сколько и чего читают перед сном, во время прогулки, в метро? Чем измерить – количеством страниц, часов, томов, в килобайтах?



milyaga@lj иронически возражает: «россия - самая читающая страна. слава россии! книги у нас обычно малодоступны (особо в провинции, как было отмечено), с библиотеками - швах, образование в среднем пониже - но мы все же самая читающая нация и т.д. и т.п. У шведов книжки продаются в каждом продуктовом. книжки - хлам, обычно, да и всего на 2х языках - английском и шведском. ну и во всех киосках, где кофе продается, ну и на всех жд станциях. кроме магазинов. но, я думаю, они их не читают. их там, книжки, разложили без экономической выгоды. стоят они, кстати, после уценки - 30 крон (когда в продуктовом). ну при средней зарплате в 15 000 это неподъемно. посему и читают - мало. не как в России».

Нет, извините, я все-таки приведу еще несколько строчек из все того же стихотворения Саши Черного.

Лежебокам за уроком
Что бы съездить за границу -
К шведам, к немцам или в ниццу?
Не хотят -
Пьют да спят.

Продолжение вы знаете. Испуганная, я уже даже и сама не решаюсь назвать Россию читающей страной. Сам «бренд», как бы ни было противоестественно это словцо, в конце концов, запущен до моего рождения и в моем детстве умер, я за него не отвечаю. Мне просто претят безапелляционность и высокомерие иронических высказываний о России как о стране духовности чисто мифической, ненастоящей, «духовности», каковую в применении к России иначе как с ироническим оттенком и употребить-то нельзя – моветон.

Но на неких незримых весах глава из Библии, прочитанная деревенской старухой, или даже не из Библии, а из безнадежно устаревшей книжки про комсомольцев, может быть, стоит многочтения высокообразованного поэта али другого литератора, с полным правом и без скепсиса имеющего зваться «высокодуховным».

Заговорили, как водится, и о тиражах. Почему такие маленькие? Невыгодно? Не покупают? Читай – такое быдло, что и книг не жрет? А я бывала на Дальнем Востоке и в Сибири, и заявляю, что в России силен голод на книги. Голод – это не когда жмутся заплатить, а когда рады бы, да книг нет. Не доходят. Но тут начинается лексика и риторика, которую я не перевариваю, потому что мало того – не в той стране родилась, так еще и во время довольно неправильное. Не могу употребить без недоумения в одном предложении слово «книга» и слово «потребитель». Еще несколько лет назад их ставили в одном абзаце только литераторы, пишущие «на потребу». Сегодня ситуация изменилась, и очень даже рафинированные авторы не чувствуют никакой смысловой дистанции между соотношениями: «книги – читатели» и «товар – покупатели».

Книга, по-моему, не товар. По крайней мере, не только товар. Книга, если хотите, есть элемент политики, в том числе государственной.

Справедливо, что веры печатному слову, в том числе и книжному, сильно поубавилось – все стали очень умные и все время ждут подвоха, да и как не ждать, если такой разброд, и такое шатание? Кроме странноватенькой брежневианы, не прекращающейся на телевидении уже несколько дней, никаких признаков стабильности информационной ситуации нет и не предвидится.

Верно и то, что есть «такая смшная штука в русской литре - разучились истории рассказывать. дескать - свободная форма, прямее-проще. а на самом деле подспудно утратили навык. то есть да - образ он пробирает, но... это короткодействие. накопление действия, которое возможно при рассказывании истории - его вот уже нет. выбежали на свободу и навык накопленный потерялся, разучился. чем мне собсно англичане нравятся, вроде макьюена в книжках вроде atonement - что они сумели пережить и пользуюстя всем арсеналом, и классическим, и постмодерновым» (Так пишет milyaga@lj).

Действительно, существенная проблема – но корни ее и в разорванности современного общественного сознания («выбежали на свободу»), не только в изначальной шизофреничности каких-то конкретных литераторов: сюжет упрямо не вычленяется из жизни при самом внимательном анализе, сама жизнь растекается кашей никак не связанных между собой эпизодов. Представления о границах человеческой личности сместились, беллетристика мимикрирует под нонфикшн, дневниковство, блоггерство и клиповость повсеместны, и, кстати, доля всяких «паззлов» в корпусе текстов молодых литераторов уже вышла за те границы, в которых это все можно было воспринимать.
Возвращаясь к нашим златорунным: библиотека самоокупаемой быть не может. Книжный магазин никогда не заменит библиотеки. Литература не терпит пиара внелитературными средствами. Я прошу прощения за все эти банальности. Или, напротив, сомнительные утверждения? Вот наткнулась на суждение глубоко уважаемого мной Владимира Губайловского: «Не стоит говорить, что в России Интернет не развит. Это просто не так. В Москве среди молодого поколения (от 18 до 24 лет) Интернет использует более 85 процентов. В Европе или Америке доля молодых людей той же возрастной категории, которые активно используют Интернет, даже немного меньше. Можно возразить: “Где — Москва, а где — Россия”. Но очень вероятна ситуация, что там, где сегодня Москва, через несколько лет будет Россия, во всяком случае, в том, что касается информационных и мобильных технологий, а именно о них и идет речь в этой заметке» (http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/12/gu20.html).

Там, где сегодня Москва, именно при условии развитии тех самых информационных и мобильных технологий, о которых «идет речь в этой заметке», Россия не будет никогда.

А вот молодой литератор, редактор ряда литературных сайтов, говорит: «Литература - исчезающее искусство единиц, как традиция японского чаепития». На том основании, что незачем «издавать даже 2-3 тысячи, если их невозможно не то что продать – раздать».

Это все следствия нарушения единого книжного, литературного, журнального и, в конечном счете, идейного кровообращения страны, которое не только не восстанавливается в последние годы (как может казаться в Москве), а только ухудшается из-за все большего дробления и сегментирования некогда единого информационного пространства.

Это уже не та страна, которую мы все привыкли звать Россией. Но Россией она от этого быть не перестает. И культуры, мощи, духовности – да, я без иронии – народа все наши высокоумные соображения, по счастью, не отменяют.