ВРЕМЯ · ВСПЯТЬ

Жизнь
До конца ясна.
Так ясна, что яснее некуда.
Все её ходы,
Каждый поворот
До пошлости известны наперёд.

День
Ускоряет бег.
Ночь, мелькнув, ускользает в пустоту.
И тает на лету московский снег,
Как дни и ночи тают на лету.

И в пустоту
Из пустоты
Опять глядишь, глядишь, глядишь, подперевшись рукой,
Будто ты не ты, и доигрывать эту игру
Будешь не ты, а кто-то совсем другой.

Как
На игру ни глянь,
Дрянь игра — дело дрянь со всех сторон:
При голом короле
Одна ладья,
Одна ладья, да и в той старик Харон.

Но несмотря,
Но вместе с тем
Опять сама себя тешит и тешит неслабая мысль —
Мысль, что вместе с тем и тем не менее,
Несмотря на все законы эндшпиля
Можно вдруг найти нестандартный ход.

Каждый день и каждое мгновение
Чем нелепей, тем благословеннее,
И —
И —
И тем не менее,
Вместе с тем...

Cерая бездомная кошка, ставшая знаменитой благодаря обеду на 60 тысяч рублей в прилавке магазина "Рыбный островок" в аэропорту Владивостока, сегодня обрела хозяев. Ее в торжественной обстановке передали президенту ХК "Адмирал" Александру Могильному. Киска станет талисманом ХК "Адмирал". Ей сошьют форму хоккейного клуба и поселят в квартире одного из представителей "Адмирала". Помимо этого, ХК "Адмирал", как пообещал Александр Могильный, возместит ущерб от обеда животного.

История с котом, напомним, откушавшим морских деликатесов на 60 тысяч рублей в магазине "Рыбный островок", стала известной на всю страну и за ее пределами. Животное застукали работники аэропорта за поеданием кальмара горячего копчения и сушеной камбалы.

- "Шёл по улице, холодно, голодно, смотрю, красивое здание, зашёл в какой-то шкаф прозрачный, а там рыбы, усьминоги, ну напал, пробу снял, отобрал получше.
Я ж не знал, что у вас в Челопорту нельзя везде ходить, вот у нас в КОТСИИ везде можно..."

Вдруг узнал я, что у меня,
Нет в желудке нихрена!
Чую, вижу, "Рыбный Островок"!,
Подгребу-ка на часок!
Мяу-мяу, а его никто ниахраняу!
Вижу шкап стоит прозрачный,
Чую запах, рейд мой будет сытный и удачный!
Влез и прямо афигел! Как давно сего не ел!
Ждут меня креветки и кальмары,
И горбушка и омары,
Рыбки разные, лангусты,
На десерт хватну капустки,
Надкушу и камбалУ, есть не буду, ну её ко дну
Поживиться чтоль икоркой?
Ладно, всё уж не хочу,
Выйду, поляжу, вечерком, топ ютуба погляжу!
Спасибо Котопорт за островок!
Ах, богата Родина моя!
Всё люблю, что повкусней на свете Я!
Приморский Край! - здесь котовый, знайте РАЙ! )))

А я всего лишь рыжий кот.
Не ведаю людских забот.
Мне жизнь дана,чтобы гулять
И с вольным ветром запевать.
Хочу ору на чердаке,
Увидев леди-кошку.
Хочу летящих птиц ловлю,
Пугаю их немножко.
Я этот мир,люблю как есть.
Я вовсе не слабак.
Я ненавижу только злобных,
Линяющих,больших собак.
Ночами я в клубок свернусь,
Чтобы не мёрзли лапки.
Я ночи вовсе не боюсь.
Сидя на лавке в парке.
Подумаешь,что я один
И мне никто не нужен.
Я сам себе мой господин.
Иду по мерзким лужам.
Как только солнышко пригреет
Я лягу под его лучи.
Никто согнать меня не смеет,
Ты хоть кричи,хоть не кричи.
Вот так проходит моё отрочество.
Удел у кошки-одиночество.

Вы уедете, я знаю,
За ночь снег опять пройдет.
Лыжня синяя, лесная
Постепенно пропадет.

Я опять пойду средь просек,
Как бывало в эти дни.
Лесорубы, верно, спросят:
«Что ж вы, Павлович, одни?..»

Как мне гражданам ответить?
О себе не говорю!
Я сошлюсь на сильный ветер
И, пожалуй, закурю.

Ну, а мне-то...
Ну, а мне-то?..
Ветра нет... ведь это ж факт...
Некурящему поэту
Успокоить сердце как?

Или так и надо ближним,
Так и надо без следа,
Как идущим накрест лыжням,
Расходиться навсегда?..

1935

Деревня Лютые Болота.
Висячий
комариный гам.
Ночь просверлили самолеты,
спать не давая старикам.
И мне.
И мне давно не спится.
Хоть головою ткнуться
в мхи!
Ковшом из кадик пью водицу,
поют дурные петухи.
Ночь тяжела и незнакома,
как на другой планете
ночь...
У человека нету дома.
И хорошо!
С рассветом -- прочь!
Прощайте, Лютые Болота,
и птица дальнего полета.
Спокойно спите, старики:
еще в тумане стынь реки.

Давно хотел сложить стихи про то,
Что не люблю я зимнего пальто.
Ношу его из-за проклятой стужи,
В пальто мне плохо, без него мне хуже!
1958

Я со псом разговаривал ночью,
Объясняясь,— наедине,—
Жизнь моя удается не очень,
Удается она не вполне.

Ну, а все же, а все же, а все же,—
Я спросил у случайного пса,—
Я не лучше, но я и не плоше,
Как и ты — среди псов — не краса.

Ты не лучший, единственный — верно,
На меня ты печально глядишь,
Я ж смотрю на тебя суеверно,
Объясняя собачую жизнь.

Я со псом разговаривал ночью,
Разговаривал — наедине,—
И выходит — у псов жизнь не очень,
Удается она не вполне.

Тает снег, лежащий на крыше,
Ибо так установлено свыше.
1958

крошка-иней скрипит на зубах,
клумбы-бабочки спят под снегом,
и на курьих ногах - изба:
дом стоит под холодным небом.

солнце жёлтое - вечный взрыв,
и луна - леденец и пряник,
дышит дом, собою закрыв -
дым заводов и башни кранов.

рваный взгляд бумажных афиш,
треплет ветер мёрзлые сплетни,
протыкает звонкую тишь
трель трамвая...

опять последний...

В желтых липах спрятан вечер,
Сумерки спокойно сини,
Город тих и обесцвечен,
Город стынет.

Тротуары, тротуары
Шелестят сухой листвою,
Город старый, очень старый
Под Москвою.

Деревянный, краснокрыший,
С бесконечностью заборов,
Колокольным звоном слышен
Всех соборов.

Полутени потемнели,
Тени смазались краями,
Переулки загорели
Фонарями.

Здесь остриженный, безусый,
В тарантасе плакал глухо
Очень милый, очень грустный
Пьер Безухов.

1956

Только не надо
ветра и града.
Только не нужно
снежно и вьюжно.
Нынче рвалися,
падали листья.
Вот они клены — сплошь оголены.
Вот они ивы —
сонно-тоскливы.
Вот они липы —
бывшие глыбы,
бывшие тучи
зелени, сучьев.

...Если возможно,
дождь — осторожно!
Ветер, ты вечен,
будь человечен.
Солнце и время,
мудрое племя,
вы ли не сила?

Я ль не просил вас?

Моя зеленая избушка —
В старинном парке над рекой.
Какое здесь уединенье!
Какая глушь! Какой покой!

Немного в сторону — плотина
У мрачной мельницы; за ней
Сонлива бедная деревня
Без веры в бодрость лучших дней.

Где в парк ворота — словно призрак,
Стоит заброшенный дворец.
Он обветшал, напоминая
Без драгоценностей ларец.

Мой парк угрюм: в нем много тени;
Сильны столетние дубы;
Разросся он; в траве дорожки;
По сторонам растут грибы.

Мой парк красив: белеют урны;
Видны с искусственных террас
Река, избушки, царский домик...
Так хорошо в вечерний час.

Рожь, рожь… Дорога полевая

Ведет неведомо куда.

Над полем низко провисая,

Лениво стонут провода.

Рожь, рожь – до свода голубого,

Чуть видишь где-нибудь вдали,

Ныряет шапка верхового,

Грузовичок плывет в пыли.

Рожь уходилась. Близки сроки,

Отяжелела и на край

Всем полем подалась к дороге,

Нависнула – хоть подпирай.

Знать, колос, туго начиненный,

Четырехгранный, золотой,

Устал держать пуды, вагоны,

Составы хлеба над землей.

1939

Все повторяется на свете -
Вагоны, облака, дымок.
Я, трижды совершеннолетний,
Дышу, как юноша, легко.

Бурлит поток воспоминаний,
И льются музыкою вновь
Ручьи недопитых желаний,
Без спроса проникая в кровь.

В смятенье сам себе не верю,
Что я по-прежнему пою.
Должно быть, добрые деревья
Мне свежесть отдали свою.

Здесь нет вопросов и ответов,
Все ясно, и понятно все.
Пусть поезд вновь меня по свету,
Как теплый дождик, пронесет.

1966

Свистела вьюга, снег ли таял,
Цвела ли вишня, жег ли зной,
Когда-то письма прилетали,
Как птиц щебечущие стаи,
Чтоб побеседовать со мной.

Конверты помню голубые
И желтые, как янтари,
С двойной подкладкой и простые,
Красноречивые, немые —
Свидетели моей зари.

Но время стрел не тратит даром,
И вот, струя свой сладкий яд,
Конверты те же с прежним даром,
Но не к моим дверям летят.

Пусть жизнь моя другим заботам,
Другим волненьям отдана,
Но с грустью я за их полетом
Слежу из моего окна.

1939, Москва

Высокая стоит луна.
Высокие стоят морозы.
Далекие скрипят обозы.
И кажется, что нам слышна
Архангельская тишина.

Она слышна,- она видна:
В ней всхлипы клюквенной трясины,
В ней хрусты снежной парусины,
В ней тихих крыльев белизна -
Архангельская тишина...

1929

С паровозами и туманами
В набегающие поля
На свидания с дальними странами
Уезжаем и ты и я.
Уезжаем от мокрых улиц,
Безразличия чьих-то глаз,
Парусами странствий надулись
Носовые платки у нас.
Мы вернемся, когда наскучит
Жизнь с медведями, без людей,
В город мокрый и самый лучший,
В город осени и дождей.

1955

Голод
пополам
режет,
Настроение
плачет...
И вдруг:
«Пирожки
свежие,
Свежие
и горячие,
Лучшие в мире...»
Лизнул слюну с губ —
«Берите
четыре
За руб».
Рассказывать об этом можно
И в стихах
и устно,
Пирожки до невозможного
Вкусные.

1955

Смеркаться начинает,
Уж звезды надо мной,-
И вот мы подъезжаем
К заставе городской.

Дома стоят рядами,
Огонь мелькает в них,-
И стук от экипажей
Несется с мостовых.

Вся скука городская
Приходит мне на ум,
И как гнетет здесь душу
Забот вседневных шум.

Скорей! насквозь чрез город,
Ямщик, скачи же ты:
Там - снова бесконечность
И вольный мир мечты.

<1839?>