Родная старуха
На позавчерашнем вечере правой поэзии взял последний выпуск журнала «Ultima Thule», где прочитал путёвые заметки Широпаева, написанные под впечатлением путешествия по Европе. Они есть и в Сети — вот здесь.

Да, Широпаев сделал последний логичный шаг. Спел осанну унылому европейскому бюргерству. Долго к этому идя, не постеснялся поставить точку. Не поленитесь почитать это эссе, Широпаев пишет красиво и легко.

Цюрихские мостовые, баварские берёзки, аккуратные женевские улочки, бесконечные тихие кафешки — это и есть весь сегодняшний Старый Свет. Весь. Сам я не заезжал западнее Украины, но почему-то вижу это отчётливо.

На таком фоне автор «Тюрьмы народов», бывший анархист и монархист, ныне всё больше похожий на античного языческого философа, смотрится очень органично. Когда-то участник неудавшегося переворота 1993 года, теперь он непрочь найти покой и уют где-нибудь в провинциальном европейском домике, где мог бы неторопливо предаваться творчеству за старой печатной машинкой и пить кофий с коньяком. Как какой-нибудь Набоков, рядом с памятником которого недавно «фоткался». И, предавшись сладостному вдохновению, писать там, на светлой зелёной веранде, про ужасы азиатского авраамизма и Русь Новгородскую.

Меж тем, вот это умиротворённое европейское мещанство, которым так упивается Широпаев, — это и есть конец. Европа действительно стала СТАРУХОЙ. Былая мечтательность, стремление к подвигам, к риску — всё это в прошлом. И царствующий на Западе либерализм есть наглядное подтверждение предсмертного, увы, состояния. Именно так, — во всём либерально — ведёт себя спокойный вменяемый старик. Он много пожил, прошёл все жизненные вехи, и на каждый твой максималистский выпад отвечает лишь ироничной улыбкой.

Меня всегда поражало — почему европейцы не хотят бороться с тем катастрофическим положением, в котором оказался Запад. Они что же, не осознают, что скоро им конец? Что их немногочисленные дети будут жить в совсем другом, чуждом мiре? Да нет, в том-то и дело что хорошо осознают. Но Европа слишком стара и просто устала. Последняя попытка в 30-х годах открыть в себе второе дыхание, мобилизовать последние силы, в конечном итоге завершилась тяжким инфарктом в 1945. Не без чужой помощи, конечно. После такого инфаркта долго не продержаться — и это подсознательно понимает каждый европеец. Остаётся доживать дни «в своё удовольствие».

Отсюда, кстати, и столь бережное отношение к собственной истории и памятникам культуры. Вот так, ностальгируя, тщательно протирает платком свои артефакты седой, чуть слеповатый дедуля. Они напоминают ему о былых временах, о молодости и любви. А в мыслях — лишь уныние и страх умереть прямо здесь и сейчас.

Именно поэтому у меня отсутствует желание перебираться куда-нибудь на Запад. Там хорошо проводить старость, но жить полной жизнью — увольте. Отмороженно-гламурная столица и подмосковный «мордор» мне ближе и интереснее. Здесь — молодость и задор, риск и безумство.

А Европа, к сожалению, всё больше напоминает дом престарелых.