| Р. Волков. «Клеймо Чернобога» |
[23 Sep 2007|07:04pm] |
| [ |
music |
| |
Day of the Sword — White Power |
] |
В плацкартном вагоне, насквозь пропахшем огурцами, быстрорастворимыми супами и мочой, какая-то женщина постоянно всхлипывала во сне и о чём-то бормотала. А я тем временем читал книгу Романа Волкова (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif) roman_volkov@lj) «Клеймо Чернобога».
***
Книга навроде «Клейма» назревала давно. За все послеперестроечные годы национал-патриотические авторы наиздавали тонну публицистической литературы, выпустили сотни газет, журналов и листовок. Однако, художественный жанр оставался полностью неосвоенным. И крайне зря. Долгое время все правые любители литературы окормлялись единственными «Дневниками Тёрнера», зачитанными и перечитанными до дыр. Были ещё, конечно, весьма непростые Климов с Петуховым, но эта литература явно входила в разряд «не для всех».
К тому же, новые времена навевали необходимость совсем иного жанра. Уже зародилось и набирало популярность движение скинхедов, с совершенно новой субкультурной спецификой. И движению, для которого был характерен риск, уличный драйв и мощный протест, требовалась новая романтика. Именно такая — романтика уличного бойца.
|
|
| Русский лит. герой |
[30 Aug 2007|04:55pm] |
Продолжаем тему литературы. Вынесу из комментариев мой ответ уважаемому severniy_veter@lj на его статью на «Нацтехе».
http://vudit.livejournal.com/161532.html?thread=1520892#t1520892
Статью видел давно, и, по большому счёту, не могу не согласиться.
Но русская литература знает и много других персонажей — активных и предприимчивых. Вспомнить хотя бы «На всякого мудреца довольно простоты» Островского, с его Егором Глумовым. В главном герое он описал образ нового человека. Нового человека новой постреформной России. Причём автор явно на стороне своего персонажа.
Да и в целом сильных личностей в нашей литературе хватало. Совершенно охуительный Пугачёв в пушкинской «Капитанской дочке». Крепкие хлопцы-авантюристы у Гоголя. Простые парни из народа, бей-беги. Да и лермонтовского Печорина вряд ли можно назвать размазнёй.
Даже у нелюбимого мной Толстого зачастую встречаются типично русские образцы князей-отморозков, жаждущих риска и славы. Блестящие воины-аристократы, по-злому азартные и охочие до настоящих мужских развлечений. На таких была богата дореволюционная Россия.
Про серебрянный век поэзии вообще промолчу, один Гумилёв чего стоит.
Так что наша литература вряд ли испытывала голод в доблестных, героических личностях.
Другой вопрос, что в силу своей обыденности и предсказуемости, эти персонажи не были по-настоящему интересны пытливому русскому уму. Такие люди на поверхности, о них пишут заметки в газетах, их награждают пышными орденами. Про казачьих головорезов и так ходит много молвы в народе, простые крестьяне пужают ими своих детишек.
Поэтому русскому писателю, совершенно психопатическому по своей натуре, они скучны. Ему интересно копнуть глубже, сыграть на более тонких материях. Откопать спрятавшегося навозного жука Акакия Акакиевича, залезть ему в душу. И расковырять того по самую писечку, по самые тайные уды.
Потому что этот смрадный жук наверняка хранит под своей прохудавшейся подушкой топор…
И вот-вот долбанёт им хозяйку жизни — пропахшую мочой и нафталином старуху-процентщицу.
|
|
