|
|
Пишет wg (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} wg)@ 2005-06-20 19:24:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
продолжение
начало здесь -
http://www.livejournal.com/users/wg_lj/2
«ЗА ПОНИЖЕНИЕ КУРСА ЧЕРВОНЦА»
Не менее драматичной была судьба другого петроградского банкира и биржевика 3.П. Жданова. Уроженец села Сменцово Мышкинского уезда Ярославской губернии, Захарий Жданов был человеком «происхождения темного». Сначала он носил фамилию Голяшкин, но был объявлен Московским коммерческим судом несостоятельным должником, что и заставило его изменить фамилию.
(Согласно сведениям, полученным в Службе РАФ УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, а также в Региональном управлении ФСБ РФ по Архангельской области, Жданов (Голяшкин Захарий Петрович, 1867 г. р., уроженец сел Сменцово Сменцовской волости Мышкинского уезда Ярославской губернии, с низшим и специальным образованием окончил 4 класса сельской школы и бухгалтерские курсы Побединского в Петербурге).
В 1907 году он открыл в Петербурге банкирский дом «Захарий Жданов и К» по типу английских и американских банков для небогатых клиентов. Используя широкую газетную рекламу и рассылая в громадном количестве проспекты о биржевых сделках, о благоприятной конъюнктуре, об онкольных операциях, банкирский дом приобрел широкую клиентуру. Банкирский дом Жданова занимался исключительно биржевыми операциями, и за пять лет его основатель превратился в легендарную личность. Его сравнивали с покойным директором Петербургского Международного банка А. Ю. Ротштейном, который в свое время также имел громадное влияние на бирже.
Одной из любимейших бумаг Жданова были акции Ленского золотопромышленного товарищества. Он первым обратил внимание на эту бумагу, «популяризовал» ее на бирже, доведя курс с тысячи до 5-6 тысяч рублей за акцию. Недаром ленские акции называли на бирже «Еленой Захаровной». Еще с десяток бумаг были обязаны своим размещением и распространением среди широких кругов публики хозяину банкирского дома. Не раз одного слуха о том, что Жданов покупает ту или иную бумагу, было достаточно, чтобы создать на нее огромный спрос. Вскоре после революции Жданов вспоминал, как «колесо биржи завертелось с небывалой у нас быстротой и силой, перемалывая деньги в бумагу... и выбрасывая акции и облигации, отсасывая народные сбережения в промышленность и награждая публику изображениями оных на бумаге, окрашенными цветной радугой надежд на повышение и легкую наживу. И наживали. В результате биржа у тысяч людей — профессия, у миллионов — подсобное дело, у большинства на устах, у всех или почти у всех — в мыслях. Если деловые люди разговаривают, то тема их разговоров «акции»; если они спешат разойтись, то ради «акций»; если они останавливаются хоть на минуту, причина этого «акция».
Карьера «короля биржевых спекулянтов» неожиданно прервалась 13 июня 1914 года, когда Совет фондового отдела Петербургской биржи исключил Жданова из числа действительных членов за признанную крайне вредной и нежелательной его биржевую деятельность. В годы Первой мировой войны он снова стал пользоваться большим влиянием среди воротил частных биржевых собраний, входя в разные организуемые ими биржевые синдикаты.
В 1918 году он привлекался по делу «Каморра народной расправы над евреями» и находился под стражей около полугода. Но похоже, что доказательств участия Жданова в организации или ее финансировании обнаружено не было. Во время следствия А. Ф. Филиппов показал, что тот интересовался только биржей и деньгами, а не политикой. По его утверждению, жертвовать на какую бы то ни было организацию, правую или левую, Жданов не стал бы. Филиппов рассказал, как банкир однажды заплатил шантажистам, донимавшим его какими-то разоблачениями, да и то не более 6 тысяч рублей.
А. М. Ивантер, знавший Жданова 13 лет, на допросе в ВЧК уверял, что «по характеру он злой, скупой, любящий деньги, жадный на них», по политическим убеждениям — монархист, большой антисемит, недовольный советской властью.
Упоминалась фамилия Жданова и в деле Мануса. До революции их имена также часто связывали. Жданов и Манус почти одновременно в начале 1900-х годов появились на Петербургской бирже. Оба сделали стремительную карьеру, фактически ворвавшись в финансовую элиту России. Порой их интересы пересекались, иногда один играл на повышение, а другой на понижение. Однако никаких общих дел у Мануса и Жданова, похоже, не было.
Во время революции и Гражданской войны Жданову удалось спасти часть своего капитала. Что-то находилось на счетах за границей, какие-то ценности он успел извлечь из петроградских банков и закопать на своей даче в Павловске.
Трудно сказать, чем занимался бывший биржевой игрок в 1917-1921 годах, сам же он уверял, что с 1919 года болел. Из документов ВЧК явствует, что в 1919 году Жданов проживал под фамилией Михайлова. За проживание под чужим именем и предложение взятки конвоиру он был приговорен к принудительным работам сроком до снятия военного положения в Петроградской губернии. Через полгода, 17 апреля 1920 года, был освобожден досрочно, ввиду изменившегося политического положения.
В 1921-1922 годах Жданов числился артельщиком, но фактически продолжал свою прежнюю деятельность спекулянта-перекупщика. Ему оказывал всяческую помощь некто Зандберг, бывший сотрудником Государственного банка. Благодаря ему Жданов имел свободный доступ в Госбанк, который посещал по утрам до биржи и узнавал настроение на предстоящий день. Полученные сведения он использовал на возобновившей свою работу Петроградской бирже, а после ее окончания на так называемой «черной бирже». По настоянию Зандберга «черная биржа» была перенесена с улицы на крышу гостиницы «Европейская». При помощи своего приятеля, заведующего гостиницей Николая Глясса, он занял номер 7 на первом этаже. В двух комнатах гостиничного номера Жданов принимал приезжавших из Минска агентов по закупке золота. На официальной бирже действовали «жучки», которые, узнав о прибытии из Минска продавцов валюты, отправляли их к Жданову. Эта деятельность продолжалась до тех пор, пока Зандберга не заменили на партийца, воспретившего Жданову вход в Госбанк и на биржу, где были введены пропускные билеты. Это вынудило Жданова немедленно выехать из гостиницы и продолжить работу у себя на квартире по Чернышеву переулку, 18.
Ежедневно Жданов продолжал приезжать в кафе гостиницы «Европейская» к 16 часам. Сюда после окончания биржи, в 16.30, к нему приходили с отчетом о своих операциях маклеры. Тут же Жданов скупал у них валюту и золото. Реализация товара происходила уже на квартире Жданова после 19 часов. Особенно крупные операции Жданов вел через Бендет Осиповича Шатиля с его родственником, инженером Владимиром Осинским, директором Чудовского завода. Осинский, имея казенные деньги, давал их Шатилю, тот скупал днем на бирже золото и валюту, а вечером реализовывал все у Жданова, получая комиссию с обеих сторон. В результате Осинский растратил огромную сумму, был выслан и отбывал наказание. Его драгоценности остались у Жданова.
Его человеком на бирже был маклер Эдельберг, плативший на бирже самую высокую цену за золото, которое все шло к Жданову. На него работал и бывший присяжный поверенный А. Зунде-лиович, ставший в 1922 году биржевым маклером. В том же 1922 году органами милиции был произведен обыск на квартире Жданова и арест нескольких валютчиков. Позже выяснилось, что у Жданова имелась сигнализация и части присутствовавших удалось скрыться. У хозяина почти ничего не было конфисковано. Всеми добытыми ценностями ведала сестра Жданова Мария Петровна, хранившая их где-то в «подземном банке». Об этом знали многие. Полагали, что клад находится в Слуцке (Павловске) в доме, который был приобретен на средства сыновей великого князя Константина, Сергея и Игоря, ведших разгульный образ жизни с артистками балета.
В 1922 году по обвинению по статье 138 УК «в злостном и умышленном понижении курса червонца», на основании постановления комиссии НКВД от 23 марта 1923 года Жданов был выслан на родину в Ярославскую губернию сроком на три года. По отбытии срока на основании постановления Особого совещания при Коллегии ОГ-ПУ от 29 июня 1926 года он был лишен права проживания в шести пунктах и пограничных губерниях сроком на три года.
С началом нэпа Жданов принялся за коммерческие операции. Играл на курсе золотого червонца. Занимался ростовщичеством: принимал в залог золотые вещи и бриллианты. 16 мая 1930 года Жданова арестовали вторично — прямо на Невском проспекте, около дома 108, что напротив улицы Марата.
Он был обвинен сразу в нескольких преступлениях: в связях с юристами и банкирами, бежавшими за границу, с целью сбора информации об экономическом положении СССР и, в частности, о денежной способности аннулированных акций, имевших котировку на иностранных биржах; в том, что со времени Октябрьской революции и до дня ареста систематически занимался скупкой упраздненных ценных бумаг и переправкой их нелегально за границу через частных лиц и иностранные консульства; в сбыте ценных картин, валюты и золотых монет; в изготовлении и распространении антисоветских листовок. Постановлением «Тройки» ПП ОГПУ от 25 февраля 1931 года Жданов был осужден по статьям 58-10, 59-9, 59-12 и 88 УК РСФСР к 10 годам заключения в ИТЛ и сослан на Соловки.
Спустя два года Жданов, по словам ленинградского чекиста Ф. Т. Фомина, сумел бежать и вернуться в Ленинград. Человек он был достаточно заметный, и органам ОГПУ вскоре стало известно о его возвращении. Жданов был арестован. Задержали и его любовницу, у которой он скрывался. С ее слов стало известно, что Жданов где-то прячет 10 миллионов рублей золотом и собирается с ними бежать за границу. Следователям удалось сначала «убедить» Жданова перевести в фонд индустриализации 650 тысяч франков, хранившихся на его счету в Парижском банке, а затем показать место на даче в Павловске, где были закопаны остальные его ценности. Их стоимость составляла около миллиона рублей в валюте, акциях и ценностях. На все просьбы и требования чекистов добровольно передать советской власти оставшиеся 8,5 миллиона рублей Жданов уверял, что отдал все и больше ничего не имеет. Два старика-свидетеля, бывшие фондовые маклеры Петербургской биржи, подтвердили, что в свою бытность Жданов обычно оперировал суммой в пределах 2 миллионов рублей. Они заверили, что держать часть капитала мертвым фондом он бы не стал, не было резона. Капитал в обороте — это верный доход. Старики-маклеры также вспоминали, что Жданов особо и не скрывал свои капиталы и «любил он, грешным делом, себя показать». Опросы других свидетелей также подтверждали отсутствие других денег у Жданова. Следствие по делу было закрыто, а Жданова выслали на жительство в Архангельскую область, где он вскоре и умер.
начало здесь -
http://www.livejournal.com/users/wg_lj/2
«ЗА ПОНИЖЕНИЕ КУРСА ЧЕРВОНЦА»
Не менее драматичной была судьба другого петроградского банкира и биржевика 3.П. Жданова. Уроженец села Сменцово Мышкинского уезда Ярославской губернии, Захарий Жданов был человеком «происхождения темного». Сначала он носил фамилию Голяшкин, но был объявлен Московским коммерческим судом несостоятельным должником, что и заставило его изменить фамилию.
(Согласно сведениям, полученным в Службе РАФ УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, а также в Региональном управлении ФСБ РФ по Архангельской области, Жданов (Голяшкин Захарий Петрович, 1867 г. р., уроженец сел Сменцово Сменцовской волости Мышкинского уезда Ярославской губернии, с низшим и специальным образованием окончил 4 класса сельской школы и бухгалтерские курсы Побединского в Петербурге).
В 1907 году он открыл в Петербурге банкирский дом «Захарий Жданов и К» по типу английских и американских банков для небогатых клиентов. Используя широкую газетную рекламу и рассылая в громадном количестве проспекты о биржевых сделках, о благоприятной конъюнктуре, об онкольных операциях, банкирский дом приобрел широкую клиентуру. Банкирский дом Жданова занимался исключительно биржевыми операциями, и за пять лет его основатель превратился в легендарную личность. Его сравнивали с покойным директором Петербургского Международного банка А. Ю. Ротштейном, который в свое время также имел громадное влияние на бирже.
Одной из любимейших бумаг Жданова были акции Ленского золотопромышленного товарищества. Он первым обратил внимание на эту бумагу, «популяризовал» ее на бирже, доведя курс с тысячи до 5-6 тысяч рублей за акцию. Недаром ленские акции называли на бирже «Еленой Захаровной». Еще с десяток бумаг были обязаны своим размещением и распространением среди широких кругов публики хозяину банкирского дома. Не раз одного слуха о том, что Жданов покупает ту или иную бумагу, было достаточно, чтобы создать на нее огромный спрос. Вскоре после революции Жданов вспоминал, как «колесо биржи завертелось с небывалой у нас быстротой и силой, перемалывая деньги в бумагу... и выбрасывая акции и облигации, отсасывая народные сбережения в промышленность и награждая публику изображениями оных на бумаге, окрашенными цветной радугой надежд на повышение и легкую наживу. И наживали. В результате биржа у тысяч людей — профессия, у миллионов — подсобное дело, у большинства на устах, у всех или почти у всех — в мыслях. Если деловые люди разговаривают, то тема их разговоров «акции»; если они спешат разойтись, то ради «акций»; если они останавливаются хоть на минуту, причина этого «акция».
Карьера «короля биржевых спекулянтов» неожиданно прервалась 13 июня 1914 года, когда Совет фондового отдела Петербургской биржи исключил Жданова из числа действительных членов за признанную крайне вредной и нежелательной его биржевую деятельность. В годы Первой мировой войны он снова стал пользоваться большим влиянием среди воротил частных биржевых собраний, входя в разные организуемые ими биржевые синдикаты.
В 1918 году он привлекался по делу «Каморра народной расправы над евреями» и находился под стражей около полугода. Но похоже, что доказательств участия Жданова в организации или ее финансировании обнаружено не было. Во время следствия А. Ф. Филиппов показал, что тот интересовался только биржей и деньгами, а не политикой. По его утверждению, жертвовать на какую бы то ни было организацию, правую или левую, Жданов не стал бы. Филиппов рассказал, как банкир однажды заплатил шантажистам, донимавшим его какими-то разоблачениями, да и то не более 6 тысяч рублей.
А. М. Ивантер, знавший Жданова 13 лет, на допросе в ВЧК уверял, что «по характеру он злой, скупой, любящий деньги, жадный на них», по политическим убеждениям — монархист, большой антисемит, недовольный советской властью.
Упоминалась фамилия Жданова и в деле Мануса. До революции их имена также часто связывали. Жданов и Манус почти одновременно в начале 1900-х годов появились на Петербургской бирже. Оба сделали стремительную карьеру, фактически ворвавшись в финансовую элиту России. Порой их интересы пересекались, иногда один играл на повышение, а другой на понижение. Однако никаких общих дел у Мануса и Жданова, похоже, не было.
Во время революции и Гражданской войны Жданову удалось спасти часть своего капитала. Что-то находилось на счетах за границей, какие-то ценности он успел извлечь из петроградских банков и закопать на своей даче в Павловске.
Трудно сказать, чем занимался бывший биржевой игрок в 1917-1921 годах, сам же он уверял, что с 1919 года болел. Из документов ВЧК явствует, что в 1919 году Жданов проживал под фамилией Михайлова. За проживание под чужим именем и предложение взятки конвоиру он был приговорен к принудительным работам сроком до снятия военного положения в Петроградской губернии. Через полгода, 17 апреля 1920 года, был освобожден досрочно, ввиду изменившегося политического положения.
В 1921-1922 годах Жданов числился артельщиком, но фактически продолжал свою прежнюю деятельность спекулянта-перекупщика. Ему оказывал всяческую помощь некто Зандберг, бывший сотрудником Государственного банка. Благодаря ему Жданов имел свободный доступ в Госбанк, который посещал по утрам до биржи и узнавал настроение на предстоящий день. Полученные сведения он использовал на возобновившей свою работу Петроградской бирже, а после ее окончания на так называемой «черной бирже». По настоянию Зандберга «черная биржа» была перенесена с улицы на крышу гостиницы «Европейская». При помощи своего приятеля, заведующего гостиницей Николая Глясса, он занял номер 7 на первом этаже. В двух комнатах гостиничного номера Жданов принимал приезжавших из Минска агентов по закупке золота. На официальной бирже действовали «жучки», которые, узнав о прибытии из Минска продавцов валюты, отправляли их к Жданову. Эта деятельность продолжалась до тех пор, пока Зандберга не заменили на партийца, воспретившего Жданову вход в Госбанк и на биржу, где были введены пропускные билеты. Это вынудило Жданова немедленно выехать из гостиницы и продолжить работу у себя на квартире по Чернышеву переулку, 18.
Ежедневно Жданов продолжал приезжать в кафе гостиницы «Европейская» к 16 часам. Сюда после окончания биржи, в 16.30, к нему приходили с отчетом о своих операциях маклеры. Тут же Жданов скупал у них валюту и золото. Реализация товара происходила уже на квартире Жданова после 19 часов. Особенно крупные операции Жданов вел через Бендет Осиповича Шатиля с его родственником, инженером Владимиром Осинским, директором Чудовского завода. Осинский, имея казенные деньги, давал их Шатилю, тот скупал днем на бирже золото и валюту, а вечером реализовывал все у Жданова, получая комиссию с обеих сторон. В результате Осинский растратил огромную сумму, был выслан и отбывал наказание. Его драгоценности остались у Жданова.
Его человеком на бирже был маклер Эдельберг, плативший на бирже самую высокую цену за золото, которое все шло к Жданову. На него работал и бывший присяжный поверенный А. Зунде-лиович, ставший в 1922 году биржевым маклером. В том же 1922 году органами милиции был произведен обыск на квартире Жданова и арест нескольких валютчиков. Позже выяснилось, что у Жданова имелась сигнализация и части присутствовавших удалось скрыться. У хозяина почти ничего не было конфисковано. Всеми добытыми ценностями ведала сестра Жданова Мария Петровна, хранившая их где-то в «подземном банке». Об этом знали многие. Полагали, что клад находится в Слуцке (Павловске) в доме, который был приобретен на средства сыновей великого князя Константина, Сергея и Игоря, ведших разгульный образ жизни с артистками балета.
В 1922 году по обвинению по статье 138 УК «в злостном и умышленном понижении курса червонца», на основании постановления комиссии НКВД от 23 марта 1923 года Жданов был выслан на родину в Ярославскую губернию сроком на три года. По отбытии срока на основании постановления Особого совещания при Коллегии ОГ-ПУ от 29 июня 1926 года он был лишен права проживания в шести пунктах и пограничных губерниях сроком на три года.
С началом нэпа Жданов принялся за коммерческие операции. Играл на курсе золотого червонца. Занимался ростовщичеством: принимал в залог золотые вещи и бриллианты. 16 мая 1930 года Жданова арестовали вторично — прямо на Невском проспекте, около дома 108, что напротив улицы Марата.
Он был обвинен сразу в нескольких преступлениях: в связях с юристами и банкирами, бежавшими за границу, с целью сбора информации об экономическом положении СССР и, в частности, о денежной способности аннулированных акций, имевших котировку на иностранных биржах; в том, что со времени Октябрьской революции и до дня ареста систематически занимался скупкой упраздненных ценных бумаг и переправкой их нелегально за границу через частных лиц и иностранные консульства; в сбыте ценных картин, валюты и золотых монет; в изготовлении и распространении антисоветских листовок. Постановлением «Тройки» ПП ОГПУ от 25 февраля 1931 года Жданов был осужден по статьям 58-10, 59-9, 59-12 и 88 УК РСФСР к 10 годам заключения в ИТЛ и сослан на Соловки.
Спустя два года Жданов, по словам ленинградского чекиста Ф. Т. Фомина, сумел бежать и вернуться в Ленинград. Человек он был достаточно заметный, и органам ОГПУ вскоре стало известно о его возвращении. Жданов был арестован. Задержали и его любовницу, у которой он скрывался. С ее слов стало известно, что Жданов где-то прячет 10 миллионов рублей золотом и собирается с ними бежать за границу. Следователям удалось сначала «убедить» Жданова перевести в фонд индустриализации 650 тысяч франков, хранившихся на его счету в Парижском банке, а затем показать место на даче в Павловске, где были закопаны остальные его ценности. Их стоимость составляла около миллиона рублей в валюте, акциях и ценностях. На все просьбы и требования чекистов добровольно передать советской власти оставшиеся 8,5 миллиона рублей Жданов уверял, что отдал все и больше ничего не имеет. Два старика-свидетеля, бывшие фондовые маклеры Петербургской биржи, подтвердили, что в свою бытность Жданов обычно оперировал суммой в пределах 2 миллионов рублей. Они заверили, что держать часть капитала мертвым фондом он бы не стал, не было резона. Капитал в обороте — это верный доход. Старики-маклеры также вспоминали, что Жданов особо и не скрывал свои капиталы и «любил он, грешным делом, себя показать». Опросы других свидетелей также подтверждали отсутствие других денег у Жданова. Следствие по делу было закрыто, а Жданова выслали на жительство в Архангельскую область, где он вскоре и умер.
