К.Гамсун "В сказочном царстве"
В дороге


...Я бесконечно долго лежу без сна, но как долго, не знаю, не так-то просто достать из-под подушки часы. В конце концов я засыпаю.
И просыпаюсь вновь. Поезд стоит. Уже светло, в купе нестер-пимо жарко, и я чуть-чуть опускаю окно. За окном раздаются чудесные звуки. И меня вдруг пронизывает ощущение счастья, я оде-ваюсь и поспешно выхожу из вагона. Это свистят скворцы. Я и не подозревал, что в России в эту пору можно услышать скворцов, не-ужели они останавливаются здесь по пути на юг? Или эти гнездятся в России и просто еще не улетели отсюда?
Моросит дождь, но вообще тепло и приятно. Поезд снова трогается, мы проезжаем мимо изб, в которых просыпаются люди, мужчины стоят на порогах своих домов в одних рубахах, совсем как у нас. В семь часов я выхожу на одной станции, чтобы выпить кофе, прислуживают официанты в сюртуках, в белых галстуках и белых нитяных перчатках. Я научился спрашивать по-русски: "Сколько с меня?", но что мне отвечают, не понимаю; тем не ме-нее я как ни в чем не бывало протягиваю монету, которой должно хватить с лихвой. Мне дают сдачи, я тщательно пересчитываю ее, хотя мало что смыслю в русских деньгах, потом кладу обратно на поднос двадцать копеек, это на чай, так, я вижу, поступают другие, и возвращаюсь в поезд. Да ты просто создан, чтобы путешествовать по России, думаю я про себя. Если я теперь встречу тут земляков и они захотят выпить кофе, я предложу им свои услуги, по-кажу, что надо делать в таком случае, и даже научу спрашивать: "Сколько с меня?" Словом, буду им полезен.
...
Моя попутчица еще не вставала. Поезд несется по равнине ми-мо заболоченных кустарников и ржаных полей. Иногда встречаются лиственные леса, ольха и береза, совсем как дома, на деревьях гнездятся мелкие птицы. В карьере работают мужчины и женщи-ны, в руках у них кирки и лопаты. Славяне, думаю я, их трудно от-личить от германцев. И одеты они как мы, и работают так же усердно, глянут на поезд своими голубыми глазами и опять за дело. Мы проезжаем мимо кирпичного завода, кирпичи разложены на земле для просушки. И здесь также исправно трудятся люди, никакого надсмотрщика с кнутом в руке я не вижу.
Равнина раскинулась широко и привольно. Слева тянется лес, его прорезает тропинка, по тропинке идет человек. В этой картине есть что-то очень близкое, а я так давно не был дома, что на все это смотрю с нежностью. Тропинка почти заросла, человек несет на спине мешок. Куда он идет в такой ранний час? - думаю я. Вид-но, у него какое-то дело по ту сторону леса. Идет себе и идет ровным шагом, вскоре я теряю его из виду.
И опять широкая равнина, на ней пасется скот. Пастух стоит, опершись на высокий посох, и смотрит вслед поезду, на нем овчин-ный полушубок, хотя моросит дождь. Он стар, я смотрю прямо на него и машу ему с площадки, но он не отвечает. Наверное, он так-же счастлив, как и все люди, довольствуется простой пищей, скром-ной одеждой и своей иконой, а урезанное избирательное право, ка-ким он пользуется в своей деревушке, ему, быть может, и вовсе не нужно. Бог знает, вспомнит ли он когда-нибудь о путнике, махнув-шем ему из поезда, так же как я вспоминаю о нем сейчас.
Спустя пятнадцать часов после того, как мы покинули Санкт-Петербург, моя спутница наконец-то проснулась. Мы в Москве.