Заметки о революции 1917 г. День за днем...
После правительственного кризиса в конце апреля - начале мая 1917 г. и выхода из состава правительства Милюкова и Гучкова состав Временного правительства стал следующим:

- министр-председатель и министр внутренних дел – Г.Е.Львов. До марта 1917 г. глава Земгора (союза земств и городов) своеобразного альтернативного органа власти либералов до Февральской революции, формально занимавшегося «помощью армии»
- военный и морской министр – А.Ф.Керенский
- министр иностранных дел – М.И. Терещенко. Сахарозаводчик-миллионер, никакой политической деятельностью до марта 1917 г. не прославившийся, в марте все гадали, как он вообще попал в правительство.
- министр путей сообщения – Н.В.Некрасов. Кадет левого уклона. Против большевиков, кажется, не боролся. После Гражданской войны "работал в кооперации". Встречался, кстати, лично с Лениным. С 1930 г. непрерывно то в ссылке, то в тюрьме, в 1940 г. расстрелян.
(Керенский – Некрасов – Терещенко составляли по мнении некоторых исследователей своеобразный «масонский триумвират» во Временном правительстве, эти трое входили во все составы Временного правительства)
- министр земледелия – В.М.Чернов – лидер партии эсеров
- министр почт и телеграфов – И.Г.Церетели – один из лидеров меньшевиков, оборонец
- министр труда М.И.Скобелев – меньшевик, оборонец
- министр продовольствия А.В.Пешехонов – ученый-статистик, бывший народник, либерал
- министр юстиции П.Н.Переверзев – в качестве министра юстиции позднее поучаствовал в фабрикации «доказательств» сотрудничества большевиков с немцами, до революции занимался защитой политических преступников, отличился в "деле Бейлиса", за что угодил даже в тюрьму, после февральской революции, стал прокурором Петроградской судебной палаты
- министр торговли и промышленности - А.И.Коновалов – крупный текстильный фабрикант
- министр финансов – А.И.Шингарев – земский деятель, активный член партии кадетов, депутат несколько Дум, после Октябрьской революции будет убит матросами-анархистами
- министр народного просвещения – А.А.Мануйлов - экономист, кадет
- министр государственного призрения – князь Д.И.Шаховский, потомственный оппозиционер, внук декабриста, член партии кадетов
- обер-прокурор синода – В.Н.Львов. Крупный землевладелец, в двух Думах состоял в комиссиях по делам Русской православной церкви. Во время Гражданской войны состоял какое-то время при Колчаке, выехал в Японию, затем во Францию. В 1922 г. вернулся в СССР, принимал участие в движении "Живая церковь", был арестован по уголовному(?) делу в 1927 г., затем освобожден, умер в 1934 г. в Томске.
- государственный контролер – И.В.Годнев - помещик, приват-доцент, октябрист

Этот состав Временного правительства получил название "первого коалиционного правительства". Коалиционного – потому что в его состав наряду с «буржуазными» министрами вошли министры-социалисты, представлявщие Советы.

Одним из главных вопросов, стоящих перед Временном правительством, был вопрос поддержания боеспособности армии. За исполнении этой задачи взялся Керенский. За май месяц он лично объехал многие военные части, география его путешествий была обширной – Гельсингфорс (ныне - Хельсинки), Одесса, Киев, Рига, Севастополь и т.д. Но так как армия вместе с визитами Керенского получила и «декларацию прав солдата» (утвержденную тем же Керенским), итог его деятельности был неутешительным.

Деникин писал позднее в своих «Очерках русской смуты»:
Печальной памяти закон, вышедший из поливановской комиссии и известный под именем "декларации прав солдата", утвержден Керенским 9 мая.… Эта "декларация прав", давшая законное признание тем больным явлениям, которые распространились в армии — где частично, где в широких размерах, путем бунта и насилия или, как принято было выражаться, "в порядке революционном", — окончательно подорвала все устои старой армии. Она внесла безудержное политиканство и элементы социальной борьбы в неуравновешенную и вооруженную массу, уже почувствовавшую свою грубую физическую силу".

Приведем, тем не мене, несколько выдержек из выступлений Керенского образца мая 1917 г.:
«…Я бы мог сказать вам - вы – свободные люди, идите домой, там вас ждут земля и воля. Темные люди пойдут за таким призывом. Они не виноваты в том. Никто не учил их. Но так погибнет армия, и с ней погибнет свобода, погибнет русская революция»… Вы – самые свободные солдаты мира. Разве вы не должны доказать всему миру, что та система, на которой строится сейчас армия – лучшая система? Разве вы не докажите монархам, что не кулак есть лучшая сила армии (возбужденные крики слушателей «… докажем! докажем!») Наша армия при монархе совершала подвиги, неужели при республике она окажется стадом баранов?!» « … Я только что был на фронте. Там один полк заключил мир с немцами [напомню, что это происходит еще в мае 1917 г. ] Договор подписали два наших унтер-офицера и немецкий офицер. В договоре говорится об отказе от аннексий, но с нашей стороны наши отказались от обратного завоевания русских городов Вильны и Ковно (крики «позор, позор!»)»



Из майских газет и воззвания к солдатам: «… вы окажите нашему министру поддержку, без которой он работать не в состоянии» …. «Мое искреннее убеждение, что на лучезарный путь мощной демократической республики выведет нас только наш вождь А.Ф.Керенский и поэтому все должны его поддерживать».



В русских окопах достаточно свободно распространялись газеты, напечатанные в Германии. В связи с этим генерал Драгомиров принял решения финансировать печать даже большевистских газет, считая, что они все же предпочтительнее на фронте немецких.

Вот, например, выдержки из газеты «Русский вестник», печатавшейся в Берлине и распространявшейся на фронте:

«...Наша рука все остается протянутой. Не дай Бог, чтобы нас заставили этой же рукой поднять оружие против вас. Это зависит от вас, только от вас. Мы хотим вести переговоры с вами, с русскими, поэтому пришлите к нам представителей вашего правительства с белым флагом через фронт. Охотно мы даем вам поруку. Наш канцлер предложит вам почетный мир, его условия будут на благо для обеих сторон…»

П.Милюков в своей «Истории Второй русской революции» пишет: "... Действительно, уже 11 апреля [1917 г.] отмечен случай, когда к нашим передовым окопам приблизились с белым флагом неприятельские офицеры и солдаты и, пригласив к себе наших, устроили с ними совещание в штабе германской дивизии о заключении мира. За участие в этих переговорах преданы были впоследствии второму корпусному суду поручик Павел Амалицкий, два унтер-офицера и ефрейтор.
28 апреля к Пасхе, эта попытка была повторена в более широком масштабе. По уверению германского главнокомандующего восточным фронтом почин принадлежал русским офицерам. Приказ генерала Драгомирова утверждал, что германские офицеры пришли без надлежащей к тому причины. Как бы то ни было, вечером 28 апреля три германских офицера, подполковник, капитан и поручик были приняты генералом Драгомировым в присутствии некоторых чинов штаба армии, представителей полков дивизии. Они представили удостоверение за подписью командующего армией гр. Кирбаха, уполномочивавшее их вести переговоры с русским командованием и правительством. Из дальнейших разговоров выяснилось (по словам свидетеля, корреспондента «Русского Слова» К.М.А.; см. «Р. Сл.» от 4 мая), что командировка состоялась с разрешения германской главной квартиры и что подобные же группы парламентеров должны были быть выпушены на всем протяжении нашего фронта.
На вопрос, имеют ли парламентеры какие-либо определенные предложения, они ответили, что их миссия является подготовительной перед тем выступлением, которое на днях будет сделано германским правительством. Очевидно, имелась в виду речь Бетмана-Гольвега 2 мая о которой распространились самые многообещающие заранее слухи, но в которой в конце концов канцлер предпочел остаться на прежней уклончивой позиции умолчания об условиях мира. Парламентеры, со своей стороны, лишь спрашивали, согласны ли русские на мирные переговоры.

Гинденбург в своей радиотелеграмме от 23 мая, полемизируя с приказом Драгомирова, утверждает, что Драгомиров скрыл письмо, в котором ему предлагалось, ввиду будто бы изъявленной им готовности, «принять с германской стороны предложения и условия», «прислать уполномоченных представителей, так как строевые офицеры, пришедшие из окопов, не могут быть ответственными переговорщиками».
В радиотелеграмме Гинденбурга, направленной в Петроград также говорилось, что «Германия готова идти навстречу неоднократно высказанным желаниям русских солдатских депутатов окончить кровопролитие». «Со дней Пасхи войска центральных держав почти приостановили враждебные действия на Восточном фронте». «Центральные державы согласны заключить честный мир.., который восстановил бы прежние добрососедские отношения и дал бы России экономическую поддержку».

Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов обсуждал радиотелеграмму Гинденбурга в заседании 26-го мая, дал на нее достойный ответ. Указав, что германский главнокомандующий «красноречиво» молчит об «аннексиях» и «контрибуциях» и, в сущности, предлагает России сепаратный мир, выгодный только Германии, совет напоминал Гинденбургу, что говоря о бездействии германских войск, он «забыл о Стоходе, забыл... куда уведены с нашего фронта германские дивизии и тяжелые батареи.., что до России доносится шум кровопролитных боев на англо-французском фронте.., что Россия знает, что разгром союзников будет началом разгрома ее армии, а разгром революционных войск свободной России — не только новые братские могилы, но и гибель революции, гибель свободной России … Россия взяла на себя задачу объединить демократию всех воюющих стран в борьбе против империализма. Эта задача не будет ею исполнена, если германские империалисты сумеют использовать ее стремления к миру в целях отторжения ее от союзников и нанесут поражение ее армии». Так говорила резолюция совета и кончала призывом «удвоить энергию в дружной работе над воссозданием боевой мощи России».

22 мая на посту Верховного Главнокомандующего генерала Алексеева сменил популярный генерал Брусилов.

Деникин пишет: "... 20 мая, возвращаясь с Юго-западного фронта, Керенский остановился на несколько часов в Могилеве. Он был полон впечатлений, отзывался с большой похвалой о Брусилове и находил, что общее настроение, и взаимоотношения на фронте, не требуют желать лучшего. Хотя, в долгой беседе с генералом Алексеевым Керенский ни одним словом не обмолвился о предстоящих переменах, но по некоторой неловкости, которую проявлял его антураж, в Ставке поняли, что решения приняты. Я не решился передать ходившие слухи генералу Алексееву, и только на всякий случай принял меры, — под благовидным предлогом задержать предположенную поездку на Западный фронт, чтобы не ставить Верховного главнокомандующего в ложное положение.
Действительно, в ночь на 22 получена была телеграмма, об увольнении генерала Алексеева от должности, с назначением в распоряжение Временного правительства, и о замене его генералом Брусиловым. Уснувшего Верховного разбудил генерал-квартирмейстер Юзефович, и вручил ему телеграмму. Старый вождь был потрясен до глубины души, и из глаз его потекли слезы. Да простят мне здравствующие поныне, бывшие члены Временного правительства, вульгарность языка, но генерал Алексеев потом в разговоре со мной обронил такую фразу:
— Пошляки! Расчитали, как прислугу"

Уместно здесь вспомнить, что Алексеев в свою очередь сыграл в марте 1917 г. одну из главных ролей в отречении Николая II ... "Эх яблочко, куда ты кОтишься..."

// продолжение следует