Юзер chusoff@lj архиправильно пишет о Клюеве:

Клюев гений.

Жильцы гробов, проснитесь! Близок
Страшный суд,
И Ангел-истребитель стоит у порога!
Ваши черные белогвардейцы умрут
За оплевание Красного бога...

("Из "Красной газеты")

А стихотворение "Белая Индия" оно вообще какое-то запредельное, такое же, как герменевтический фильм "Ёжик в тумане", и как все остальные настоящие русские произведения.

Миллиардами штампуют нуднейшие книжки про буниных, ахматовых, цветаевых, пастернаков и проч., а чтобы купить сборник стихов поэта Николая Клюева, это нужно исколесить все магазины...

Мерзавцы какие.

Клюев вот ездил Шамбалу искать, а кое-кто гнусно ныл в Одессе, чтобы его забрали французы или немцы, только не оставаться с этими отвратными русскими холопскими свиньями, которые подняли рыло.

Каждому свое, правда.


Мерзавцы, да.
И их "мандельштамп, о котором сейчас в ЖЖ бурные дискуссии
в связи с этим - http://www.lib.ru/POEZIQ/CWETAEWA/otvet.txt,
безусловно, скучная ничтожная сволочь.

Самое неприятное, что большая часть клюевских сборников,
изданных за последние лет 10,
получились такими, словно издатели специально
исключили из них самые лучшие стихи.

Я бы рекомендовал всем любителям клюевской поэзии
книгу: Николай Клюев - "Сердце единорога (стихотворения и поэмы)", изд-во русского христ. гум. института, С.-П., 1999 г.

Немного стихов Клюева под катом.

***
Россия плачет пожарами,
Варом, горючей золой,
Над перинами, самоварами
Над черной уездной судьбой.

Россия смеется зарницами
Плеском вод, перелетом гусей,
Над чертогами и темницами,
Над грудой разбитых цепей.

Россия плачет распутицей,
Листопадом, серым дождем,
Над кутьею и Троеручицей
С кисою, с пудовым замком

Россия смеется бурями
Блеском молний, обвалами гор,
Над столетьями, буднями хмурыми,
Где седины и мысленный сор,

Над моею заклятой тетрадкою,
Где за строчками визг бесенят…
Простираюсь перед укладкою
И слезам и хохоту рад, -

Там Бомбеем и Ладогой веющий,
Притаился мамин платок…
О твердыни ларца пламенещий
Разбивается смертный поток.

И над Русью ветвится и множится
Вавилонского плата кайма…
Возгремит, воссияет, обожится
Материнская вещая тьма!
1919


***
Псалтырь царя Алексия,
В страницах убрусы, кутья,
Неприкаянная Россия
По уставам бродит кряхтя

Изодрана душегрейка
Опальный треплется плат…
Теперь бы в сенцах скамейки,
Рассказы про Китяж-град.

На столе медовые пышки,
За тыном успенский звон
Зачураться бы от наслышки
Про железный неугомон

Как в былом заснуть на лежанке…
Только в ветре порох и гарь…
Не заморскую ль нечисть в баньке
Отмывает тишайший царь?

Не сжигают ли Аввакума
Под вороний несметный грай?…

От Бухар до лопского чума
Полыхает кумачный май.

Заметает яблонным цветом
Душегрейку, постный Псалтырь…
За плакатным советским летом
Расцветают розы, имбирь.

В лечезарье звездного сева,
Как чреватый колос браздам,
Наготою сияет Ева,
Улыбаясь юным мирам.
1921


***
Я - посвященный от народа,
На мне великая печать,
И на чело свое природа
Мою прияла благодать.

Вот почему на речке-ряби,
В ракитах ветер-Алконост
Поет о Мекке и арабе,
Прозревших лик карельских звезд.

Все племена в едином слиты:
Алжир, оранжевый Бомбей
В кисете дедовском зашиты
До золотых, воскресных дней.

Есть в сивке доброе, слоновье,
И в елях финиковый шум, —
Как гость в зырянское зимовье
Приходит пестрый Эрзерум.

Китай за чайником мурлычет,
Чикаго смотрит чугуном...
Не Ярославна рано кычет
На забороле городском, -

То богоносный дух поэта
Над бурной родиной парит;
Она в громовый плащ одета,
Перековав луну на щит.

Левиафан, Молох с Ваалом -
Ее враги. Смертелен бой.
Но кроток луч над Валаамом,
Целуясь с ладожской волной.

А там, где снежную Печору
Полою застит небосклон,
В окно к тресковому помору
Стучится дед — пурговый сон.

Пусть кладенечные изломы
Врагов, как молния, разят, -
Есть на Руси живые дрёмы,
Невозмутимый, светлый сад.

Он в вербной слезке, в думе бабьей,
В богоявденье наяву,
И в дудке ветра об арабе,
Прозревшем Звездную Москву.
<1918>

***

Утонувшие в океане
Не восходят до облаков,
Они в подземных, пламенных странах
Средь гремучих красных песков.

До второго пришествия Спаса
Огневейно крылаты они,
Лишь в поминок Всадник Саврасый
На мгновенье гасит огни

И тогда прозревают души,
Тихий Углич и праведный Псков
Чуют звон колокольный с суши,
Воск погоста и сыту блинов.

Был поминный круглый недаром:
Солнце с месяцем - Божьи блины,
За вселенским судным пожаром
Круглый год ипостась весны.

Не напрасны пшеница с медом -
В них услада надежды земной:
Мы умрем, но воскреснем с народом,
Как зерно под Господней сохой.
Не кляните ж, ученые люди,
Вербу, воск и голубку-кутью -
В них мятеж и раздумье о чуде
Уподобить жизнь кораблю,

Чтоб не сгибнуть в глухих океанах,
А цвести, пламенеть и питать,
И в подземных огненных странах
К небесам врата отыскать


***
Блузник, сапожным ножом
Раздирающий лик Мадонны, -
Это, в тумане ночном,
Достоевского крик бездонный.

И ныряет, аукает крик —
Черноперый, колдующий петел,
Неневестной матери лик
Предстает нерушимо светел.

Безобиден горлинка-нож
В золотой, коврижкой потребе.
Колосится зарная рожь
На валдайском ямщицком небе.

И звенит Достоевского боль
Бубенцом плакучим, поддужным...
Глядь, кабацкая русская голь,
Как Мадонна, в венце жемчужном!

Только буйственна львенок-брада,
Ястребята — всезрящие очи...
Стали камни, огонь и вода
До пурпуровых сказок охочи.

И волхвующий сказочник я,
На устах огневейные страны...
Достоевского боль, как ладья,
Уплывает в ночные туманы.
<1919>

***
Есть в Ленине керженский дух,
Игуменский окрик в декретах,
Как будто истоки разрух
Он ищет в "Поморских ответах".

Мужицкая ныне земля,
И церковь - не наймит казенный,
Народный испод шевеля,
Несется глагол краснозвонный.

Нам красная молвь по уму:
В ней пламя, цветенье сафьяна,-
То Черной Неволи басму
Попрала стопа Иоанна.

Борис, златоордный мурза,
Трезвонит Иваном Великим,
А Лениным - вихрь и гроза
Причислены к ангельским ликам.

Есть в Смольном потемки трущоб
И привкус хвои с костяникой,
Там нищий колодовый гроб
С останками Руси великой.

"Куда схоронить мертвеца",-
Толкует удалых ватага.
Поземкой пылит с Коневца,
И плещется взморье-баклага.

Спросить бы у тучки, у звезд,
У зорь, что румянят ракиты...
Зловещ и пустынен погост,
Где царские бармы зарыты.

Их ворон-судьба стережет
В глухих преисподних могилах...
О чем же тоскует народ
В напевах татарско-унылых?
<1918>

***
Я построил воздушный корабль
Где на парусе Огненный лик
Слышу гомон отлетных цапль
Лебединый хрустальный крик

По кашачьи белый медведь
Слюня лапу, моет скулу…
Самоедская рдяная медь
Небывалую трубит хвалу

Я под Смольным стихами трубил,
Где горящий, как сполох, солдат
Пулеметным пшеном кормил
Ослепительных гаг и утят.

Там ночной звероловный костер,
Как в тайге озарял часовых…
Отзвенел ягелевый узор,
Глубь строки и капель запятых.

Только с паруса Ленина лик
Путеводно в межстрочья глядит,
Где взыграл, как зарница, на миг
Песнобрюхий лазоревый кит
1919

***
Под древними избами, в красном углу,
Находят распятье, алтын и иглу -
Мужицкие Веды: мы распяты все,
На жернове - мельник, косарь - на косе,
И куплены медью из оси земной,
Расшиты же звездно Господней иглой.
Мы - кречетов стая, жар-птицы, орлы,
Нам явственны бури и вздохи метлы: -
В метле есть душа - деревянный божок,
А в буре Илья - громогласный пророк…
У Божьей иглы не измерить ушка
Мелькает лишь нить - огневая река …
Есть пламенный лев, он в мужицких крестцах,
И рык его чуется в ярых родах,
Когда роженичный заклятый пузырь
Мечом рассекает дитя-богатырь…
Есть черные дни - перелет воронят,
То Бог за шитьем оглянулся назад -
И в душу народа вонзилась игла…
Нас манят в зенит городов купола,
В коврижных поморьях звенящий баркас
Сулится отплыть в горностаевый сказ,
И нож семьянина, ковригу деля,
Как вал ударяет о грудь корабля.
Ломоть черносошный - то парус, то руль,
Но зубы как чайки у Степ и Акуль -
Слетятся к обломкам и правят пиры…
Мы сеем и жнем до урочной поры,
Пока не привел к пестрядным берегам
Крылатых баркасов нетленный Адам.
1916-1918

***
В зрачках или в воздухе пятна,
Лес башен, подобье горы?
Жизнь облаков людям непонятна, -
Они для незрячих пары.

Не в силах бельмо телескопа
Небесной души подглядеть.
Драконовой лапой Европа
Сплетает железную сеть:

Словлю я в магнитные верши
Громовых китов и белуг!
Земля же чешуйкой померкшей
Виляет за стаей подруг.

Кит-солнце, тресковые луны
И выводки звезд-осетров
Плывут в океанах, где шхуны
Иных, всемогущих ловцов.

Услышит Чикаго с Калугой
Предвечный полет гарпуна,
И в судоргах, воя белугой,
Померкнет на тверди луна.

Мережи с лесой осетровой
Протянут над бездной ловцы, -
На потрохи звездного лова
Сбежатся кометы-песцы

Пожрут огнявую вязигу,
Пуп солнечный, млечный гусак.
Творец в Голубиною книгу
Запишет: бысть воды и мрак.

И станет предвечность понятна,
Как озими мать борозда.
В зрачках у провидца не пятна,
А солнечных камбал стада.
1916- 1918


***
Будет брачная ночь, совершение тайн,
Все пророчества сбудутся, камни в пляску пойдут,
И восплачет над Авелем окровавленный Каин,
Видя полночь ресниц, виноград палых уд.

Прослезится волчица над костью овечьей,
Зарыдает огонь, что кусался и жег,
Станет бурей душа, и зрачок человечий
Вознесется, как солнце, в небесный чертог.

И Единое око насытится зреньем
Брачных ласк и зачатий от ядер миров,
Лавой семя вскипит, изначальным хотеньем
Дастся солнцу - купель, долу - племя богов.

Роженица-земля, охладив ложесна,
Улыбнется Супругу крестильной зарей…
О пиры моих уд, мрак мужицкого сна, -
Над могилою судеб бурных ангелов рой!



***
Я родил Эммануила -
Загуменного Христа,
Он стоокий, громокрылый,
Кудри - буря, меч - уста.

Искуплением заклятый
Он мужицкий принял зрак, -
На одежине заплаты,
Речь - авось да кое-как.

Спас за сошенькой-горбушей
Потом праведным потел,
Бабьи, дедовские души
Возносил от бренных тел.

С белопахой коровенкой
Разговор потайный вел,
Что над русскою сторонкой
Судный ставится престол,

Что за мать, пред звездной книгой,
На слезинках творена,
Черносошная коврига
В оправданье подана.

Питер злой железногрудый
Иисусе посетил,
Песен китежских причуды
Погибающим открыл.

Петропавловских курантов
Слушал сумеречный звон,
И "привал комедиантов"
За бесплодье проклял Он,

Не нашел светлей, пригоже
Загуменного бытья…
О мой Сын, - Всепетый Боже,
Что прекрасно без Тебя?

Прокаженны Стих, Газета,
Лики Струн и Кисть с Резцом…
Из ржаного Назарета
Мы в предвечность перейдем.

И над тятькиной могилой
Ты начертишь: пел и жил.
Кто родил Эммануила,
Тот не умер, но почил
1916-1918

***
Я родился в вертепе
В овчем теплом хлеву,
Помню синие степи
И ягнячью молву

По отцу древоделу
Я грущу посейчас
Часто в горенке белой
Посещал кто-то нас, -

Гость крылатый, безвестный,
Непостижимый уму, -
"Здравствуй, тятенька, крестный", -
Лепетал я ему.

Гасли годы, все реже
Чаровала волшба,
Под лесной гул и скрежет
Сиротела изба

Стали цепче тревоги,
Нестерпимее страх,
Дьявол злой, тонконогий
Объявился в лесах.

Он списал на холстину
Ель, кремли облаков;
И познал я кончину
Громных отрочьих снов

Лес, как призрак, заплавал
Умер агнчий закат,
И увел меня дьявол
В смрадный, каменный ад.

Там газеты-блудницы,
Души книг, души струн…
Где ты гость светлокоий,
Крестный мой - Гамаюн?

Взвыли грешные тени:
Он бумажный, он наш…
Но прозрел я ступени
В Божий певчий шалаш.

Вновь молюсь я, как ране,
Тишине избяной,
И к шестку и к лохани
Припадаю щекой:

О простите, примите
В рай запечный меня!
Вижу алые нити
Зори - дщери огня.

Древодельные стружки
Точат ладанный сок,
И мурлычит в хлевушке
Гамаюнов рожок
1916-1918

***
Уму - Республика, а сердцу - Матерь-Русь.
Пред пастью львиною от ней не отрекусь.
Пусть камнем стану я, корягою иль мхом, -
Моя слеза, мой вздох о Китеже родном,
О небе пестрядном, где звезды-комары,
Где с аспидом дитя играет у норы,
Где солнечная печь ковригами полна,
И киноварный рай дремливее челна…

Железный небоскреб, фабричная труба,
Твоя ль о родина, потайная судьба?!
Твои сыны-волхвы - багрянородный труд
Вертепу Господа иль Ироду несут?
Пригрезится ли им за яростным горном
Сад белый, восковой и златобревный дом, -
Берестяный предел, где отрок Пантелей
На пролежни земли льет миро и елей?..

Под красным знаменем рудеет белый дух,
И с крыльев Михаил стряхает млечный пух,
Чтоб в битве с сатаной железноперым стать, -
Адама возродить и Еву - жизни мать,
Чтоб дьявол стал овцой послушной и простой,
А лихо черное - грачонком за сохой,
Клевало б червяков и сладких гусениц
Под радостный раскат небесных колесниц…

Уму республика, а сердцу - Китеж-град,
Где щука пестует янтарных окунят,
Где нянюшка-судьба всхрапнула за чулком,
И покумился серп с пытливым васильком,
Где тайна, как полей синеющая таль…
О тысяча девятсот семнадцатый Февраль!
Под вербною капель и под грачиный грай,
Ты выпек дружкин хлеб и брачный каравай,
Чтоб Русь благословить к желанному венцу…
Я запоздалый свет, мне песня не к лицу,
Но сердце - бубенец под свадебной дугой -
Глотает птичий грай и воздух золотой…
1917



ИЗ «КРАСНОЙ ГАЗЕТЫ»

1.

Пусть черен дым кровавых мятежей
И рыщет Оторопь во мраке, —
Уж отточены миллионы ножей
На вас, гробовые вурдалаки!

Вы изгрызли душу народа,
Загадили светлый Божий сад,
Не будет ни ладьи, ни парохода
Для отплытья вашего в гнойный ад.

Керенками вымощенный проселок —
Ваш лукавый искариотский путь;
Христос отдохнет от терновых иголок,
И легко вздохнет народная грудь.

Сгинут кровосмесители, проститутки,
Церковные кружки и барский шик,
Будут ангелы срывать незабудки
С луговин, где был лагерь пик.

Бедуинам и желтым корейцам
Не будет запретным наш храм...
Слава мученикам и красноармейцам,
И сермяжным советским властям!

Русские юноши, девушки, отзовитесь:
Вспомните Разина и Перовскую Софию!
В львиную красную веру креститесь,
В гибели славьте невесту-Россию!
<1918>

2.
Жильцы гробов, проснитесь! Близок Страшный суд
И Ангел-истребитель стоит у порога!
Ваши черные белогвардейцы умрут
За оплевание Красного бога,

За то, что гвоздяные раны России
Они посыпают толченым стеклом.
Шипят по соборам кутейные змии,
Молясь шепотком за романовский дом,

За то, чтобы снова чумазый Распутин
Плясал на иконах и в чашу плевал...
С кофейником стол, как перина, уютен
Для граждан, продавших свободу за кал.

О племя мокриц и болотных улиток!
О падаль червивая в Божьем саду!
Грозой полыхает стоярусный свиток,
Пророча вам язвы и злую беду.

Хлыщи в котелках и мамаши в батистах,
С битюжьей осанкой купеческий род,
Не вам моя лира — в напевах тернистых
Пусть славится гибель и друг-пулемет!

Хвала пулемету, несытому кровью
Битюжьей породы, батистовых туш!..
Трубят серафимы над буйною новью,
Где зреет посев струннопламенных душ.

И души цветут по родным косогорам
Малиновой кашкой, пурпурным глазком...
Боец узнается по солнечным взорам,
По алому слову с прибойным стихом.
<1918>


***
Чернильные будни в комиссариате,
На плакате продрог солдат,
И в папахе, в штанах на вате,
Желто-грязен зимний закат.

Завтра поминальный день —
Память расстрелянных рабочих...
Расцветет ли в сердцах сирень
У живых, до ран неохочих?

Расплетут ли девушки косы,
Старцы воссядут ли у ворот,
Светорунные мериносы
Сойдутся ль у чермных вод?

Дохнет ли вертоград изюмом,
Банановой похлебкой очаг?..
Вторя смертельным думам,
Реет советский флаг.

Как будто Фрегат багряный
Отплывает в безвестный край...
Восшумят в печурке платаны,
На шесток взлетит попугай.

И раджа на слоне священном
Посетит зырянский овин.
Из ковриги цветом нетленным
Взрастет златоствольный крин.

Вспыхнет закат-папаха,
Озарит потемки чернил,
И латунной музыкой Баха
Зажурчит безмолвье могил.
<1919>


***
Свет неприкосновенный, свет неприступный
Опочил на родной земле...
Уродился ячмень звездистый и крупный,
Румяный картофель пляшет в котле.

Облизан горшок белокурым Васяткой,
В нем прыгает белка - лесной солнцепек,
И пленники - грызь, маета с лихорадкой
Завязаны в бабкин заклятый платок.

Не кашляет хворь на счастливых задворках,
Пуста караулка, и умер затвор.
Чтоб сумерки выткать, в алмазных оборках
Уселась заря на пуховый бугор.

Покинула гроб долгожданная мама,
В улыбке — предвечность, напевы в перстах...
Треух — у тунгуза, у бура — панама,
Но брезжит одно в просветленных зрачках:

Повыковать плуг - сошники Гималаи,
Чтоб чрево земное до ада вспахать,
Леха за Олонцем, оглобли в Китае,
То свет неприступный — бессмертья печать.

Васятку в луче с духовидицей-печкой,
Я ведаю, минет карающий плуг,
Чтоб взростил не меч с сарацинской насечкой
Удобренный ранами песенный луг.
<1921>

***
Придет караван с шафраном,
С шелками и с бирюзой,
Ступая по нашим ранам,
По отмели кровяной.

И верблюжьи тяжкие пятки
Умерят древнюю боль,
Прольются снежные святки
В ночную арабскую смоль.

Сойдутся вятич в тюрбане,
Поморка в тунисской чадре,
В незакатном новом Харране,
На гор лучезарной горе.

Переломит Каин дубину
Для жертвенного костра,
И затопит земную долину
Пылающая гора.

Города журавьей станицей
Взбороздят небесную грудь,
Повенец с лимонною Ниццей
Укажут отлетный путь.

И не будет песен про молот,
Про невидящий маховик,
Над Сахарою смугло-золот
Прозябнет России лик.

В шафранных зрачках караваны
С шелками и бирюзой,
И дремучи косы-платаны,
Целованные грозой.
<1922>

***
Господи! Дав будет воля Твоя
Лесная, фабричная, пулеметная.
Руки устали, ловя
Призраки, тени болотные.

Революция не открыла Врат,
Но мы дошли до Порога Несказанного,
Видели пламенной зрелости сад,
Отрока-агнца багряного.

На отроке угли ран,
Ключи кровяные, свирельные.
Уста народов и стран
Припадали к ним в годы смертельные.

Вот и заветный Порог,
Простой как часовня над речкою,
А за ним предвечный чертог
Серебрится заутренней свечкою.

Господи! Мы босы и наги,
На руках с неповинною кровью…
Шелестят леса из бумаги,
"Красная газета" мычит по коровьи:

"Мм-у-у! Чернильны мои удои,
Жирна пенка - построчная короста"…
По казенному, в чинном покое,
Деревенеют кресты погоста

Как при Осипе патриархе,
В набойчатом плату просвирня,
И скулит в щенячьей лютой пархе
Медозвоном древняя кумирня.
1918-1919

***
Глухомань северного бревенчатого городишка,
Где революция как именины у протопопа.
Ряд обжорный и каланчи вышка
Ждет антихриста, сивушного потопа.

На заборе кот корноухий
Мурлычет про будочника Егора,
В бурнастых расстегаях старухи
Греют души на припеке у собора

Собор же помнит Грозного, Бориса,
На створах врат Илья громогласный…
Где же Свобода в венке из барбариса
И Равенство - королевич прекрасный?

Здесь не верят в жизнь без участка,
В смерть - бех кутьи и пропопопа.
Сбывается аракчеевская сказка
Про немчуру и про мужика-холопа:

Немец был списан на икону -
Мужику невдомеки рожа…
По купецким крышам, небосклону
Расплеснулся закат-рогожа…

На рогоже страстотерпица Россия
Кажет Богу раны и отеки…
Как за буйство царевна София,
Мы получили указ жестокий:

"Стать уездной бревенчатой глухомани
Черной кузней при Удгоф-бароне,
И собору, как при Грозном Иоанне,
Бить уставы в медные ладони."
1921


***
Багряного Льва предтечи
Слух-упырь и ворон-молва
Есть Слово - змея по плечи
И схимника голова

В поддевке синей пурговой,
В испепеляющих сапогах,
Пред троном плясало Слово
На гибель и черный страх.

По совиному желтоглазо
Щурилось солнце с высоты,
И штопая саван, Проказа,
Сидела у врат Красоты.

Царскосельские помнят липы
Окаянный хохот пурги…
Стоглавые Дарьи, Архипы
Молились Авось и Низги.

Авось и Низги - наши боги
С отмычкой, с кривым ножом, -
И въехали гробные дроги
В мертвый Романовский дом.

По козьи рогат возница,
На запятках Предсмертный Час.
Это геенская страница
Мужицкого Слова пляс!

В Багряного Льва ворота
Стучится пляшущий рок…
Книга "Ленина" - жИла болота,
Стихотворный Волги исток.
1918-1919