Из книги Б.Савинкова "Во Франции во время войны. Сентябрь 1914 — июнь 1915"
Французы и англичане

Лорд Керзон на митинге в Hanow установил «двенадцать заповедей войны»:
— Не думайте, что война не касается лично вас.
— Не придавайтесь восторгу при известиях о победах и не унывайте от поражений.
— Не падайте духом, если ваша семья потеряет кого-либо из своих членов.
— Не пугайтесь, читая длинные списки потерь.
— Не воображайте, что вы лучше, чем Главный штаб, знаете, как надо вести войну.
— Не волнуйтесь, если медленны успехи войны. Иначе не может быть на театре военных действий.
— Не доверяйте известиям из Берлина.
— Не преуменьшайте значение врага.
— Не тратьте времени на догадки, что уготовано германскому императору в этом и в будущем мире.
— Не начинайте делить Германию раньше, чем победите ее.
— Не слушайте тех, которые кричат: «довольно», пока не достигнете намеченной цели.
— Не забывайте уроков войны.
Так говорит англичанин. А вот, что пишет француз:
«Я не смею указать номер полка. Я боюсь смутить жен, невест, сестер, матерей.
Это был храбрый полк. Он делает честь нашей старой Бретани.
Они шли в атаку. Они шли, как некогда шли их отцы на приступ, на абордаж, не ведая колебания.
Сперва они шли по открытому полю. Из лесу их расстреливали пруссаки.
Они добежали до леса и бросились на врага в штыки. Это был страшный бой. Французские и немецкие трупы смешались в траншеях.
Потом они штыковой атакой взяли французские пушки.
Шуаны Бретани, католики и республиканцы, вы равны в храбрости, в самоотвержении, в фанатизме, в идеализме. В течение долгих веков, на бретонских ландах, народные певцы будут воспевать ваши подвиги и вашу славную смерть». (Густав Эрвэ «Gars de Bretagne»).
Какая разница в языке. Лорд Керзон спокоен. Он излагает «заповеди войны», точно пишет ученое сочинение. Эрве волнуется. Он восхищается мужеством бретонских солдат и плачет вместе с бретонскими матерями. Он не мог бы сказать: «Не предавайтесь восторгу при известиях о победах». И лорд Керзон не мог бы воскликнуть: «Англичане, в течение долгих веков народные певцы будут воспевать вашу славную смерть». Англичанин думает и — исполняет свой долг. Француз чувствует и — самоотверженно умирает.
Амьен — старинный северный город. Его улицы узки, каналы тихи, собор украшен четкой резьбой, люди медлительны и напоминают бельгийцев. Здесь Пикардия, но уже недалеко Камбрези, Фландрия, дюны и холодное море. По городу нескончаемыми рядами идет английская кавалерия. Молодые, румяные, широкоплечие «Tommy». Одеты скромно, без украшений. Куртка желто-серого цвета, желто-серые панталоны, желто-серые гетры, желто-серая с козырьком фуражка. У седла в просторном чехле винтовка, сбоку сабля, в руках остроконечная пика. Офицеры одеты так же, как и солдаты: с трудом различаешь нашивки. В строю не слышно ободряющих разговоров. Люди идут в молчании, покуривая и улыбаясь. Такая же артиллерия, такая же точно пехота. Все вымыты, выбриты, чисты, на всех печать молодого здоровья. Говорят, что они сражаются только днем. Ночь — для сна, день — для работы. Я не знаю, верно ли это? Но когда я вижу этих мужественных людей, когда я вижу каким спокойствием, какой уверенностью в себе дышат их лица, я знаю без слов, что их хватит надолго — на год, на два, если нужно, на десять лет, до тех пор, пока Германия не будет побеждена. Я знаю, что они не послушают тех, кто прежде временно скажет: «Довольно».
Уэллс говорит, «что вещи тоже идут на войну». Французские «вещи» красивы. Они не сделаны для войны. Они не обдуманы, они отвечают чувству. Каски, султаны, плащи, расшитые куртки, погоны, золото, алый цвет. Офицеры блестят галунами, эфесом шпаги, затейливым и разноцветным шитьем. Французский солдат вынослив, решителен и отважен. Но его душа неспокойна. В нем нет уверенности в себе, непоколебленной веры, что он сильнее немецкого пехотинца. Он умрет, быть может, лучше чем англичанин, быть может, легче отдаст свою жизнь, но он помнит осаду Парижа, он боится, что повторится St. Privat. Англичанин не допускает мысли о поражении. Англичанин верит, что он сильнее француза, бельгийца и немца. Француз может пойти в штыки, без поддержки своей артиллерии, с расстояния в один километр. Пойти на верную смерть. Пусть убьют: Vive la France!. Англичанин сражается не для славы. Он сражается, чтобы уничтожить врага. Именно уничтожить. В этом его непременная цель. И он остается таким же, как был там, в Ирландии, в старой Англии, в Корнуэлльсе и в Шотландских горах. Он на войне играет в футбол, берет ванну и устраивает five о clock tea. И я верю: Эрвэ и лорд Керзон, соединившись, должны победить. Отвага французов и обдуманное спокойствие англичан — залог конечной победы, залог почетного и ненарушимого мира.
На соборных часах бьет двенадцать. Печальные и долгие звуки. По узким улицам по-прежнему идет английская кавалерия. Где-то в поле, по направлению к Аррасу, лениво ворчат орудия. Кружатся аэропланы. Я брожу вдоль тихих каналов, вдоль угрюмых и старых домов! Я слышу топот копыт, звон отточенных сабель. Англичане идут на север. На севере решительный бой... Я желаю им победы и одоления.