Могучая кучка
Слова Чехова «В человеке все должно быть прекрасным -- и душа, и тело» не просто благое пожелание, но веянье времени. Мода на спорт и здоровый образ жизни пришла в Москву 125 лет назад, когда на Страстном бульваре, в доме номер 12, открылось первое гимнастическое общество.

Из воспоминаний N.N., члена-учредителя «Первого Русского Гимнастического общества в Москве»
Стоит на Страстном бульваре небольшой дом, о двух этажах, торцом на проезжую часть. Спросишь москвичей, что идут по бульвару вниз к Петровке: «Чем славен он?» -- никто, поди, и не ответит.
Я же скажу так: сперва это было владение князя Козловского, потом купца Пика, во времена Александра II здесь размещалось водолечебное заведение доктора Редлиха. А славен дом тем, что с него началась история русской гимнастики.
Тут еще, правда, как посмотреть. Можно ведь сказать, что началось все раньше -- со злосчастной Крымской войны. Как говорится, было бы счастье, да несчастье помогло. Военное командование посчитало, что в поражении России виноваты недочеты в воспитании солдата. Солдат-де не вынослив в движениях. И чтобы обучить его, как следует, одного размеренного трехтемпного Николаевского шага недостаточно.
Потому и стали внедрять в войска немецкую гимнастику, по методу Яна, с турниками и брусьями.

«Правила для обучения гимнастике в войсках» (14 февраля 1861):
«Обучение гимнастике имеет целью физически развить солдата, то есть укрепить его силы, выработать в нем ловкость и развязность, придать его движениям смелость и в физическом смысле предприимчивость».

Начинание благородное, тем более, посещать армейские классы за плату мог любой желающий. Но гимнастика, как и всякая другая наука, стремится все время развиваться и получать все более совершенные формы. Из Европы доносились новые веяния: военная муштра уступает место гимнастическим обществам.
Вот и в России пытались сделать нечто подобное. В Петербурге обратился военный генерал-губернатор граф Суворов в министерство внутренних дел с проектом устава организации, где бы культивировались гимнастика и здоровый образ жизни. Да не тут-то было!

Заключение Комитета министров по ходатайству о гимнастическом обществе в Петербурге (1863):
-- Имея в виду примеры гимнастических обществ в чужих краях, уклонившихся от своей первоначальной цели и обратившиеся в некоторых местах в клубы с весьма опасным направлением, Комитет полагает: ходатайство об утверждении гимнастического общества в Санкт-Петербурге оставить без последствий.
Резолюция Александра II:
-- Дельно, и я со своей стороны ни под каким видом их не допускаю.

Что же это за примеры такие, на которые ссылались министры? А это школа гладиаторов в Древнем Риме имеется в виду, которая подняла восстание под руководством Спартака. И ведь из-за этого случая еще долго все просьбы об организации гимнастических обществ отклонялись.
Ну а уж когда в 1881-м народовольцы убили Александра II, ни о каких обществах в Петербурге уже и не заикались. Власти всюду крамолу искали, любое собрание виделось им рассадником опасных направлений.
В Москве в то время преподавали иностранные учителя -- особенно заметными были голландец Бродерзен и француз Пуаре. Старик Пуаре учительствовал в семинарии военного ведомства, а заодно приглашал в свой зал на Петровке и всех желающих.
Занимались у него со снарядами, фехтовали. Завелись и постоянные посетители -- Александр Иванович Постников, знаменитый уже в ту пору танцор и конькобежец, и Тарас Петрович Тарасов, непобедимый боец и фехтовальщик, настоящий самородок. Шутка ли, Тарас Петрович, крестьянин, дослужился до чина фельдфебеля в гвардейском полку и даже учил офицеров владению штыком и эспадроном!
Вскорости он ушел от Пуаре и открыл собственный фехтовальный зал в доме Редлиха. Туда, случалось, хаживал и я. Уж сколько в гимназии латыни -- и все на изречениях древних авторов преподают. Одно из них я усвоил хорошо: «Mens sana in corpore sano», -- в здоровом теле здоровый дух. А не врут ли древние? Надо проверить! Конечно, под руку Тарасову на первых порах лучше не попадаться, но вот приналечь на гимнастические снаряды -- отчего ж нет?
Между тем, недоверие к занятиям гимнастикой со стороны властей оставалось, и внимание полиции к тренировочному залу на Страстном бульваре не ослабевало.
Как заручиться поддержкой московских властей? Для этого нужно официально оформить школу в общество. Хорошо, нашелся человек с предприимчивой жилкой -- Оттон Иванович Селецкий, из улан, еще один частый гость в зале Пуаре.

Оттон СЕЛЕЦКИЙ
родился 28 октября 1842 года в Минске. Служил во 2-м уланском Лейб-Курляндском полку, 27 лет от роду вышел в отставку. Гимнастикой начал заниматься в гимназии. Бывал в московском зале Пуаре. Убежденный сторонник гимнастики в воспитании человека.

Об уланах раньше как пели:
-- Пьют лишь полные стаканы Лейб-Курляндские уланы!
Но Оттон Иванович не таков. Он убежденный сторонник здорового образа жизни. Работал он тогда на братьев Каменских в конторе пароходства. Селецкий сам загорелся идеей организовать Общество, и других энтузиазмом своим заразил. Привел новых людей, в том числе братьев Чеховых, Николая и Антона, начинавшего тогда беллетриста, всех перезнакомил, старые связи задействовал, а потом собрал нас, посетителей школы Тарасова, и предложил подписать Устав «Первого Русского Гимнастического общества в Москве».

Действительный член Общества И.С. Беляев -- об Антоне Чехове:
-- Он был худощав, цвет лица имел нездоровый. Занимался не аккуратно, часто бросал тот или другой аппарат, любил смотреть, как делали гимнастику другие лица. Скорее был молчалив, но если начинал говорить, увлекался и вел долгую, оживленную беседу.

В четверг 19 февраля 1882 года к назначенному часу к дому на Страстном бульваре стала стекаться публика -- кто на пролетках, кто на своих двоих. В сумерках-то не разглядишь, что за добрый молодец там идет -- уставший конторщик с работы возвращается или студент с лекций из университетской больницы спешит. А в зале глядишь: все знакомые -- гимнасты и фехтовальщики с уроков Тарасова.
Поистине, могучая кучка! Богатыри как на подбор! Если же о ком и не скажешь, что он могуч, то это дело временное: методические занятия на турнике и кольцах разовьют мышцы, ослабленные современным городским образом жизни.
Вот среди собравшихся прохаживается высокий, худощавый Оттон Селецкий. Рядом с ним Александр Постников: Антиной, греческий полубог во плоти. А вот и сам Геркулес -- Тарас Тарасов -- топорщит грозные усы, ходит, мускулами поскрипывая.
Зашел Гиляровский, репортер и беллетрист. Атлет, росту среднего, вылитый запорожец с виду. Владимир Алексеевич год как в Москве, но уже изучил все трущобы и их обитателей, о чем и пишет в московских газетах. А уж где его судьба носила: начнет рассказывать -- заслушаешься.

Журнал «Развлечение» – о Гиляровском (80-е годы XIX века):
«Был он пластуном,
Стал затем актером,
Сделался потом
Дельным репортером,
За пояс заткнуть
Самого мог черта
И решил, что суть
Жизни -- в деле спорта».

Что ж, господам министрам привиделась в гимнастическом обществе школа гладиаторов? И то верно, гимнасты гладиаторам ни в чем не уступят! Даже превзойдут: борцы минувших веков вынуждены были демонстрировать силу на арене Колизея по причине своего рабского состояния. Участие же в Обществе -- дело сугубо добровольное, как о том Селецкий в проекте Устава написал.
И возвышенное, я бы добавил, поскольку цель его -- развитие гимнастического дела в видах укрепления и восстановления здоровья. Тем же, кто хочет при помощи гимнастического мастерства обогатиться, здесь не место. Чем профессиональные силачи отличаются от рабов-гладиаторов? В погоне за головокружительными трюками, способными фраппировать зрителя, они не заботятся о гармоничном развитии мышц, не стремятся создать здоровый дух в здоровом теле, наоборот, только вредят своему здоровью.
Не так у нас. А потому в Уставе Селецким и прописано, что лица, выступавшие за вознаграждение на аренах, в Общество не допускаются. Тот, кто ратует за античный идеал человека, спорить с этим не станет -- и собравшиеся согласно кивают. Гиляровский крутит ус и насмешливо кругом посматривает. Тоже, видно, согласен.
Селецкий огласил список участников, которым надлежало стать членами-учредителями. Набралось пятьдесят три человека. Кроме нас, Оттон Иванович вписал туда своих знакомых и всяких видных людей -- для весу, чтобы ходатайствовать об Обществе перед властями, и для финансового содействия предприятию. Так учредителями стали и братья Каменские, и дети московского купца Тимофея Саввича Морозова, Савва и Сергей, и Крестовников, и Смирнов, виноторговец, и Щукин, владелец французских картин на Знаменке.
Хотел было Оттон Иванович вовлечь в новое дело и министра народного просвещения Зверева -- тот раньше занимался в зале Пуаре. Зверев Селецкого с прошением о денежном пособии принял любезно и словесно всячески поддержал, но в помощи со стороны министерства отказал.
Зато из других связей вышел толк. Особенно подсобили Морозовы, точнее, один из них -- Сергей Тимофеевич, выдавший Селецкому без расписки беспроцентную ссуду в тысячу рублей. Второй, Савва, любитель был сорить деньгами, но, видно, в ту пору доняли его просьбами о кредитах.

В. Гиляровский «Мои скитания»:
«О разговоре с Саввой нам Селецкий так передавал:
-- Сидим с Саввой в директорском кабинете в отцовском кресле. Посмотрел в напечатанном списке членов свою фамилию и говорит: «Очень, очень хорошо-с... очень-с рад-с... успеха желаю-с...» Я ему о тысяче рублей заимообразно... Как кипятком его ошпарил! Он откинулся к спинке кресла, поднял обе руки против головы, ладонями наружу, как на иконах молящихся святых изображают, закатив вверх свои калмыцкие глаза, и елейно зашептал:
-- Не могу-с! И не говорите-с об этом-с. Все, что хотите, но я принципиально дал себе слово не давать взаймы денег. Принципиально-с.
Встал и протянул мне руку. Так молча и расстались. Выхожу из кабинета в коридор, встречаю Сергея Тимофеевича, рассказываю сцену с братом. Он покачал головой и говорит:
-- Сейчас я не могу... Я вы заходите завтра в эти часы ко мне. Впрочем, нет, пойдемте.
Завел меня в другой кабинет, попросил подождать и тотчас же вернулся и подает мне увесистый конверт.
-- Здесь тысяча... Желаю успеха».

Финансовый вопрос таким образом решается. Но как утвердить Устав? Министр внутренних дел уже неоднократно отклонял проекты гимнастических обществ. Тут вся надежда на князя Петра Григорьевича Волконского. Его светлость выразил сочувствие планам Селецкого, и тот взял Волконского в оборот. Князь-то состоял при Московском генерал-губернаторе Владимире Алексеевиче Долгорукове, а кому, как не Долгорукову, ходатайствовать о разрешении Устава! Так что на счет Волконского мы питали особые надежды.
Что же до помещения для тренировочных занятий, то все решилось наилучшим образом.
Залу в доме Редлиха Тарасов Обществу уступил. Точнее, он по-прежнему преподавал там по вторникам, четвергам и субботам с восьми до десяти вечера, но плата за аренду вносилась из общей кассы.

Действительный член Общества И.С. Беляев -- о зале в доме Редлиха:
«Зала представляла из себя прямоугольник, размером 9 сажен длины, 4 1/2 ширины и около 7 аршин вышины, без раздевальной комнаты, находившейся за аркой. В самом конце залы были укреплены снаряды: две шведские мачты, несколько шестов и канатов. На средине, посредством двух брусьев, укрепленных к потолку на шарнирах, веревками поднимавшихся к потолку же и спускавшихся обратно, ставился турник, ближе к стене висели две пары колец и трапеция. На другой стене, между окон, на видном месте висел портрет Государя, написанный и подаренный Обществу его членом-учредителем художником Курчевским. Зала оканчивалась большой открытой круглой аркой, за которой в небольшой комнате была устроена раздевальня с деревянными ящиками для хранения гимнастических костюмов и с рядом рапир, железных масок и других фехтовальных приборов, принадлежащих Т.П. Тарасову. Помещение было не очень чисто, канализация плохая, освещение керосинное -- лампами, начинавшими при беге коптить, а стекла лопаться, но цена была очень не дорога -- всего 600 рублей в год».

Хотели мы успеть к новому учебному году и открыть классы 1 сентября. Селецкий уже и Устав в типографии напечатал, и подписи стал собирать, торопился. Да сколько ни суетись, делопроизводство идет себе своим неспешным ходом. Только 4 мая 1883-го некто Оржевский, заведующий полицией, поставил на проекте свое важное «Утверждаю».
И дело выгорело. 24 сентября Селецкий созвал первое общее собрание действительных членов, сделался на нем председателем. Приходского священника пригласили. Он отслужил молебен, гимнастические снаряды нам освятил, но сам испытать их отказался.

В. Гиляровский -- о «Первом Русском Гимнастическом обществе»:
-- На первых гимнастов и борцов смотрели как на дикарей. Да еще правительство наблюдало. Время от времени на занятия приходили «котелки» из охранного отделения. Но, увидев, что их расшифровали, перестали являться. Того и гляди бока намнут. Когда же при обществе открыли женские и детские классы, то женские классы приказали закрыть, а в детские родители не пускали детей. Надо, мол, латынь учить, а они там кувыркаться вздумали. Не хотели знать, что в древней Элладе только тогда начинали умственное совершенствование детей, когда они достаточно разовьют тело.

Детские классы работали по воскресеньям, с полудня до часу. По двадцать, а то и тридцать человек обоего полу собирались на уроке Тарасова, и возился тогда наш Геркулес с детишками. А летом устраивал в Петровском парке спортивные праздники, и детей там было и сто, и триста, да еще родственники собирались. Гиляровский тогда на такие мероприятия откликался заметками. Поместит репортаж в «Будильник» или в «Русские ведомости» -- вот и реклама гимнастике, и идея здорового образа жизни усваивается среди москвичей.

ххх
После торжественного приема, устроенного во дворце Спорта 3 декабря 1913 года в честь тридцатилетия нашего Общества, собрался я писать летопись первопроходцев гимнастики и пришел к Гиляровскому, жившему в Столешниковом переулке. Владимир Алексеевич показал мне расписку Сергея Тимофеевича Морозова в получении денег и список членов Общества в ту пору, когда Гиляровский был его председателем. Некоторые фамилии в нем были подчеркнуты. Владимир Алексеевич объяснил:
-- Это те, кто посещал классы и работал... Остальные -- «мертвые души».
В списке 48 фамилий, занималось -- хорошо если треть. И то многие из тех, кто составлял костяк общества, потом его покинули. А братья Дуровы, Анатолий и Владимир, и вовсе ушли в цирк.
Я посетовал, что число членов Общества растет не так быстро, как хотелось бы.
-- Это потому, что вы ставите во главу своих занятий исключительно одну гимнастику, а состязательное начало исключаете, -- объяснил Гиляровский.
Я возмутился:
-- Но ведь состязания никакой пользы принести не могут, они только развращают нравственно воспитываемый вместе с телом дух!
-- Да, таким видится античный идеал. Но состязательность была в самом характере древних эллинов. Помнишь, как у Гесиода: «Гончар враждует с гончаром, плотник с плотником, нищий завидует нищему, певец певцу».
-- Вражда, зависть... Так, может, от Античности следует брать только лучшее, а худшее оставить в прошлом?
-- Вражду и зависть, конечно, следует отбросить. Но не соревновательный дух.
Не ожидал я таких слов от Владимира Алексеевича.
-- Пусть так, -- говорю. -- Но как можно сделать свое гимнастическое мастерство профессией в цирке, уподобиться рабам-гладиаторам!
-- Так я и сам в цирке выступал. Еще до того, как в Москву приехал. И не уподобился же!
Не счел нужным Владимир Алексеевич больше таиться. Я же на это не нашелся, что ответить.

«Первое Русское Гимнастическое общество» -- Гиляровскому:
«Милостивый государь, Владимир Алексеевич! На общем собрании действительных членов первого Русского гимнастического общества «Сокол» в Москве, состоявшемся 15 ноября 1914 года, во внимание к Вашим особым заслугам перед обществом и к всегдашнему содействию его целям Вы избраны в Почетные члены первого Русского гимнастического общества «Сокол» в Москве...»

Илья БЛАЖНОВ
"Московский спорт". №1, 2007. С.102--107.