Божественная босоножка
Согласно верованиям индейцев дакота, все вещи в мире -- места остановок пробегавшего божества, и потому люди обращают к этим местам свои мысли, чтобы получить помощь и благословение. То же самое можно сказать о человеческом гении. Стремительно пронеслась по миру американская танцовщица Айседора Дункан, и везде ее танец находил поклонников и подражателей. Результатом краткого пребывания Дункан в Москве стала школа, просуществовавшая без малого 30 лет. А влияние свободного танца «божественной босоножки» сказывается до сих пор.

Из воспоминаний Айседоры Дункан:
«Если бы я довольствовалась танцем как сольным выступлением, мой жизненный путь был бы очень прост. Уже знаменитая, желанная гостья во всех странах, я могла бы спокойно продолжать свою триумфальную карьеру. Но, увы! Меня преследовала мысль о школе, о большом ансамбле, танцующем девятую симфонию Бетховена».

На вопрос журналистов, когда она начала танцевать, Айседора отвечала: «Во чреве матери, вероятно, под влиянием пищи Афродиты -- устриц и шампанского!» Мэри Дора Грей Дункан, тяжело переживая разрыв отношений с отцом Айседоры, в ту пору не могла питаться ничем другим.
«Изадора врет не хуже Ваньки», -- говорил Сергей Есенин, ее муж.
Так или иначе, в 1884 году в шестилетнем возрасте она собрала с десяток соседских детей, еще не умевших ходить, и, усадив их перед собой на пол, принялась учить двигать руками. Когда ее застала за этим занятием мать, Айседора объявила, что это ее школа танцев. Тогда Мэри Дункан подыграла дочери на рояле. В ее репертуаре были Моцарт, Шуберт, Шопен и Бетховен.
И «школа» имела успех! Со временем окрестные девочки стали стремиться попасть на уроки танца, а их родители даже платили небольшие деньги за обучение. Так было положено начало цепочке школ и студий, протянувшихся сквозь всю жизнь Айседоры Дункан в Америке, Европе и России.

«Мы называли наше преподавание новой системой танцев, но в действительности никакой системы не было. Я отдавалась своей фантазии и импровизировала, обучая всему красивому, что приходило мне в голову».

Огюст Роден, друг и ценитель таланта Айседоры, говорил, что ее танец выражает «волнения души».
Создавалось впечатление, что выступления Дункан -- чистая импровизация, да и сама Айседора поддерживала это мнение. Но сколько работы стояло за этой кажущейся легкостью выражения собственных чувств...
Вдохновение она черпала в произведениях Шопенгауэра и в кантовской «Критике чистого разума», которые читала в оригинале (это к тому же позволило выучить немецкий язык). Дни и ночи ее мысли были заняты поиском своего танца. Мать часто пугалась, когда она часами простаивала в студии неподвижно, как бы в трансе. Айседора настойчиво искала в себе и, в конце концов, нашла основной источник движения, точку центробежной силы, заставляющей тело отзываться на вибрации музыки и движения души.
Обретенному чувству танца она не изменила уже никогда, несмотря ни на какие превратности судьбы: голод и нищету на пути к славе, страстные увлечения и влюбленности, гибель в автокатастрофе ее детей Дирдрэ и Патрика...

«Я враг балета, который нахожу лживым и возмутительным искусством, пожалуй, даже считаю его лежащим за пределами искусства вообще».

Механическим движениям в балете Дункан предпочитает эмоциональную свободу. Матовому шелковому трико, в которое «упаковывались» балерины, -- прозрачную тунику. Пуантам -- босые ступни. Но когда в 1905 году она посещает с гастролями Петербург и присутствует на выступлении Императорского балета, то не может не аплодировать сказочной легкости Кшесинской, порхавшей по сцене и более похожей на дивную птицу или бабочку, чем на человека.
Как достигается такой ошеломительный эффект, Айседора видит собственными глазами. Балерина Анна Павлова приглашает ее на свою репетицию после званого вечера, закончившегося в пятом часу утра.
Уже в половине девятого, не выспавшаяся Айседора застала Павлову в пачках проделывающей сложную гимнастику под руководством балетмейстера Петипа. Жесткий тренинг на протяжении трех часов без перерывов призван был довести гимнастические движения тела до автоматизма.
Склонная к полноте Дункан заключила, что «сильфиды» русского балета -- настоящие подвижницы, и благодарила судьбу, избавившую ее от такого мучения.

«В двенадцать часов сели завтракать, но Павлова была бледна и почти не дотрагивалась до еды и напитков. Признаюсь, что я зато была голодна и уничтожила множество Пожарских котлет».

Айседора называет балет пережитком царизма, а себя -- его врагом. Но, вернувшись в Германию в свою школу в Грюневальде, вводит систему из 500 гимнастических упражнений.
Гимнастика отвечает за развитие жизненных сил тела. Музыка дает импульс образному мышлению. Так в детях появляется стремление к красоте, а это и есть главная задача школы Дункан.
Ради пробуждения «воли к красоте» Айседора наполняет свои школы произведениями искусства. Ученицы ходят в свободных туниках, видят танцующих маленьких детей, какими их представляли художники и скульпторы всех веков, особенно, конечно, античные. Двигаясь и танцуя в просторной студии среди произведений искусства, ученицы непроизвольно перенимают ту же грацию и непосредственность.
Но расходы на содержание таких школ слишком большие! Их не покрыть никакой платой за обучение. Как только у Дункан иссякали деньги, школы закрывались: так было и в Германии в Грюневальде, и во Франции, в Нейи, недалеко от Парижа. Богатая английская публика находит танцы Дункан и ее учениц очень милыми, но финансировать школу в Лондоне не берется...
Потому-то Айседора так обрадовалась телеграмме из Москвы, которую она получила весной 1921 года: «Одно только русское правительство может вас понять. Приезжайте к нам. Мы создадим вашу школу. Анатолий Луначарский, нарком просвещения и искусств».

«Со всем жаром существа, отчаявшегося в попытках претворить в жизнь в Европе свои художественные видения, я готовилась ступить в идеальное царство коммунизма. Я не взяла с собой туалетов, так как в своем воображении должна была провести остаток жизни, одетая в красную фланелевую блузку среди товарищей, одинаково просто одетых и преисполненных братской любовью».

Америка и Европа, казалось, должны уже привыкнуть к выходкам «божественной босоножки», но ее решение перебраться в Москву было верхом эксцентричности.
В июле 1921 года Айседора вместе с приемной дочерью Ирмой Дункан и гувернанткой бесстрашно отправилась в Советскую Россию, которую весь остальной мир считал «преисподней»!
Нарком Луначарский выделяет для школы особняк на Пречистенке, 20. Когда-то в этом доме жил генерал Ермолов, герой Отечественной войны 1812 года, отстраненный Николаем I от службы за независимость взглядов. Потом особняк приобрел миллионер Ушков и сильно перестроил в угоду своей жене -- прима-балерине Большого театра Александре Балашовой.
С первыми днями революции Балашова перебралась в Париж, и ее дворец пустовал. Лето и осень уходят на то, чтобы приспособить для нужд школы его огромные пространства, эклектичные галереи и салоны с потолками, как в оперном театре, и убранством, как в Сандуновских банях, нелепые вестибюли, облицованные мрамором.
Чтобы прикрыть «дурную роскошь», стены драпируются занавесками и платками. Заполнить танцевальные студии произведениями искусства удается при помощи знакомства Дункан с художниками Москвы. Ваятель Сергей Коненков вытачивает из дерева две статуэтки танцующей Айседоры. Здесь же стоит деревянный скульптурный портрет Есенина, вышедший из-под резца Коненкова. Переселяется на Пречистенку и сам Есенин, особняк Балашовой становится центром притяжения московских поэтов.
Связи в артистических кругах частично решают продовольственную проблему: поварихам приходилось проявлять чудеса изобретательности, готовя блюда из одного картофеля. Гости же зачастую помогали продуктами, которые иначе в голодной Москве времен Гражданской войны было не достать.
В «Рабочей Москве» помещено объявление об открытии «школы Айседоры Дункан для детей обоего пола в возрасте от 4 до 10 лет». Указывается, что «предпочтение при приеме отдается детям рабочих». Причем первоначально речь идет о тысяче детей, а желающих и того больше, но действительность вносит коррективы. Наркомат Луначарского готов содержать двадцать учениц. Дункан удваивает их число.
7 ноября 1921 года в честь годовщины революции правительство приглашает ее выступить в Большом театре. Для своего выступления Айседора выбирает «Славянский марш» и «Шестую симфонию» Чайковского. В конце программы, когда она исполняет «Интернационал», весь зал встает и поет революционный гимн. Ирма выходит на сцену с детьми в красных туниках. Держась за руки и протягивая их к свету, они замыкают вокруг Айседоры кольцо, символизирующее братство грядущих лет. Это было первое выступление Московской школы Дункан.
Официально школа танца открывается 3 декабря в присутствии делегации, возглавляемой Луначарским. Но на государственные субсидии рассчитывать не приходится. Чтобы содержать школу и отапливать огромный особняк Балашовой, Дункан вынуждена тратить свои средства. При содействии секретаря школы Ильи Шнейдера она выступает в театре Зимина и совершает турне по городам России.

«Целыми часами я занималась с ученицами и иногда, утомившись до того, что не могла стоять, ложилась на кушетку и учила их движениями рук. Мои способности к преподаванию в самом деле как будто граничили с чудесным. Мне стоило только протянуть руки к детям -- и они начинали танцевать».

Айседора берется устроить для школы мировое турне. Она телеграфирует американскому импресарио Юроку: «Можете ли организовать мои спектакли участием моей ученицы Ирмы двадцати восхитительных русских детей и моего мужа знаменитого русского поэта Сергея Есенина телеграфируйте немедленно Айседора Дункан».
В ответ Юрок предлагает 50 концертов в Берлине, Лондоне, Нью-Йорке, Бостоне и Чикаго. 10 мая 1922 года супруги Дункан-Есенины вылетают в Кенигсберг, пока Ирма и Шнейдер готовят с ученицами в Москве показательный спектакль.
Айседора не скрывает цель турне -- собрать средства для содержания школы. Но власти в Европе во всем видят политику, поэтому Айседора сталкивается со сложностями в оформлении документов и настороженным к себе отношением публики. Тем более что она не стесняет себя в выражениях и с видимым удовольствием говорит все, что думает о Европе и России. Турне превращается в вереницу скандалов, раздолье для журналистов и головную боль для Юрока.
По прибытии в США гостей из Москвы задерживают на границе «ввиду долгого пребывания Айседоры Дункан в Советской России» и подозрения в том, что «она оказывает дружескую услугу Советскому правительству в провозе в Америку каких-то документов».
С Есенина берут подписку, что он не будет петь «Интернационал», а Юрок убеждает Дункан не произносить на спектаклях «большевистских речей».
Конечно, она не в силах сдержать данное слово, Дункан запрещают въезд в те штаты, где царит пуританизм. Только в Нью-Йорке ее выступления пользуются успехом. Двенадцать спектаклей заканчивались исполнением «Интернационала», после чего «зеленая карета» отвозила ее в полицию, где все ограничивалось подпиской о невыезде. В конце концов, турне было сорвано, а Дункан лишилась американского гражданства.
Она без сожаления возвращается в Россию. Именно здесь Айседора видит безграничные возможности для нового искусства и здесь собирается провести остаток жизни. Но следствием выдворения из Америки становится запрет на въезд туда школы. Мировое турне не состоялось...

«Дайте искусство народу, который в нем нуждается. Великие музыкальные произведения не должны оставаться достоянием немногих культурных людей, а должны быть бесплатно отданы массам, которым они необходимы, как воздух и хлеб, так как являются духовным напитком человечества».

Айседора Дункан -- законодательница мод. В свое время она ввела в употребление открытый купальный костюм.
В Москве царит повальное увлечение свободным танцем и пластикой, идеями мэтров ритмики Франсуа Дельсарта и Эмиля Жака Далькроза. Плодятся студии танца и институты ритма. В московском Доме ученых открывается студия Людмилы Алексеевой. Несмотря на разнообразие их методик, все они рождены духом Дункан и переняли у нее главное – обучение детей красоте свободных движений, рожденных музыкой.
После разрыва с Есениным и отъезда Айседоры в Европу школа на Пречистенке полностью лишается государственного финансирования. Теперь всю работу по функционированию школы и организации концертов тянет на себе Илья Шнейдер.
С концертными программами, поставленными Ирмой Дункан, «пречистенские босоножки» гастролируют по городам Украины, Урала, Туркестана и даже в Китае. На спектаклях «Вечер Шопена», «Танцы и игры» на музыку Шуберта, Глюка и Рахманинова, в «Танцах революции» и «Октябринах» ученицы неизменно щеголяют в красных туниках.
Шнейдер пишет либретто для новых спектаклей, на выступлениях ставит свет. При школе он устраивает детский сад, регулярные обеды. Дети водят хороводы, отдыхают на красных подушках прямо на полу и прислушиваются к шороху бумаг и легким шагам за всегда закрытой двустворчатой дверью кабинета Дункан.
Но там никого нет. Его хозяйка погибла 14 сентября 1927 года в Ницце. Длинный алый шарф намотался на заднее колесо кабриолета, затянув на шее Айседоры петлю.
Школа надолго пережила свою основательницу. Сначала она была преобразована в студию и перешла в административное ведение Центрального парка культуры и отдыха имени Горького, а в сороковые годы была приписана к Москонцерту. Последнее выступление состоялось в апреле 1949-го, после чего школу расформировали: Шнейдер был арестован по доносу, и вести такое хозяйство оказалось больше некому.

«Хотя публика сочувственно встречала мой призыв к возрождению настоящего танца, Императорский балет слишком прочно укоренился в России, чтобы можно было думать о переменах».

«Tout va, où le ballet va», -- говорит один французский писатель. Все в порядке там, где процветает балет. Так же, видимо, посчитали и власти в СССР. А потому все танцевальные школы, ставящие своей целью модернизацию балета, критикуются за эстетизм и декадентство.
Целое поколение танцоров, выросших на идеях дунканизма, не имея возможности работать в студиях, оседают в домах культуры и детских садах, где требуются преподаватели гимнастики. Лучшие кадры в 1934-м перебираются в Высшую школу художественного движения Ленинградского государственного института физической культуры имени Лесгафта. Там-то и возникает термин «художественная гимнастика».
Свободный танец и ритмика вытесняются из балета в спорт! Но это никак не сказывается на их популярности в Москве.
Михаил Окунев, когда-то танцевавший на сцене Большого театра с Игорем Моисеевым, в 1947 году набирает группу «художниц» в ГЦОЛИФКе. В ДС «Крылья Советов» из Дома пионеров Сокольнического района переходят тренеры Мария и Тамара Лисициан.
В Москве столько групп художественной гимнастики, что их достаточно для проведения городского чемпионата! И нет ничего удивительного, что ученица сестер Лисициан Людмила Савинкова становится первой абсолютной чемпионкой мира в 1963-м. Москвички Татьяна Кравченко, Людмила Аверкович и «Русское чудо с бантиком» Елена Карпухина не знают себе равных все 60-е годы, а московская школа художественной гимнастики остается лидером в этом виде спорта и в XXI веке.

Существует только красота, излучающаяся из недр вдохновленной человеческой души, и выражающее ее тело. Если моему искусству удалось вас чему-нибудь научить, надеюсь, что оно вас научило именно этому.

Илья БЛАЖНОВ
"Московский спорт". №2, 2007. С.102--107.