Отец вертограда
Алексей Орлов-Чесменский -- призер Олимпийских игр времен Екатерины Великой

Историческая память прихотлива. О людях и целых эпохах лучше и красноречивее всего говорят детали, казалось бы, совсем незначительные.
Новый высший класс 90-х годов в России запомнился своими малиновыми пиджаками. На следующее десятилетие, похоже, больше всего повлиял белый цвет волос прекрасной половины человечества... Ведь совсем не случайно об этих деталях сочиняются анекдоты. Сперва анекдоты, следом -- Вечность...
Один из самых ярких представителей «золотого века Екатерины» граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский остался в народной памяти и кулачными боями в Нескучном саду.

ххх
И все же, за деталями, определяющими неповторимой облик эпохи, стоят характеры современников. А что сказать о XVIII веке? Интереса к индивидуальности в ту пору не испытывали. Литераторы с их вниманием к доблестям государственных мужей ограничивались только теми чертами, которые служили во славу отечеству...
Между тем имеет значение даже шрам на левой щеке. Английский посланник в Петербурге Каткарт так описывал Алексея Орлова:
-- Он огромного роста, но хорошо сложен; деятелен и весьма благообразен, несмотря на большой рубец, полученный им в сражении во время его ранней молодости.
На парадных портретах Орлова шрама на щеке нет...
Обходилось молчанием и то, что и так хорошо было известно: Алексей Орлов принял участие в дворцовом перевороте 28 июня 1762 года.
Его старший брат Григорий был фаворитом государыни Екатерины Алексеевны при здравствующем супруге императоре Петре III. Братья устраивали шумные попойки в немецком трактире на Васильевском острове и вынашивали планы переворота, а когда дело вскрылось, вынуждены были привести план в исполнение. Причем именно Алексей привез Екатерину в Петербург, а затем сопровождал свергнутого монарха под арест.
Зато не оставалась без внимания его необычайная сила: ходили легенды, будто граф скручивал в трубочку серебряные тарелки, без труда мог согнуть пополам две подковы, схватив за колесо, останавливал карету, запряженную шестеркой лошадей...

ххх
27 мая 1765 года Екатерина II «повелеть соизволила быть публичному каруселю будущего июля в резиденции своей в Санкт-Петербурге».
Эти театрализованные состязания в верховой езде, стрельбе из лука и метании копья были популярны во Франции еще во времена Людовика XIV. Однако Екатерина отнюдь не стремилась следовать позавчерашним модам. Девиз соревнований -- «С Алфеевых на Невские брега» -- недвусмысленно давал понять, что российская императрица хотела устроить нечто вроде... древнегреческих Олимпийских игр: эллины устраивали свои состязания в долине реки Алфей.
Проведению турнира помешали дожди: за все лето 1765 года не выдалось ни одного солнечного дня.
Итальянский путешественник Казанова, случившийся в ту пору в России и раздосадованный тем, что не увидит представление, писал:
-- Погожий день без дождя, ветра или нависших туч -- редкое для Петербурга явление. В Италии мы ждем всегда хорошей погоды, в России -- дурной. Мне смешно, когда русские, путешествуя по Европе, хвалятся своим климатом.
Карусель состоялась только летом следующего года при огромном стечении народа и стала бенефисом Григория и Алексея Орловых.
Братья не хотели друг другу уступать и набрали одинаковое количество баллов. На «переигровке» судьи посчитали, что у фаворита императрицы есть небольшое преимущество... «Чемпион» удостоился золотого венка. Его брат довольствовался малым «прейсом».

ххх
Мог ли Алексей Григорьевич тогда подумать, что его природная сила и здоровье дадут сбой через какой-нибудь год.
У него участились приступы боли в боках и спине, рвота, лихорадка, «наружный цвет тела начал переменяться»... Медики нашли камни в желчном пузыре, посоветовали сменить рацион питания, климат. Но больной был слишком слаб, чтобы куда-то ехать. Иностранные дипломаты сообщали в метрополии, что Орловы скоро потеряют брата...
Друзья Алексея Григорьевича посоветовали ему обратиться к фельдшеру Ерофеичу. Тот якобы бывал в Китае и, даром что неграмотный, выучился лекарскому искусству.
Ерофеич больного осмотрел и спросил как лечить -- по-китайски или по-русски. Орлов удивился:
-- Что это значит?
-- А то, мой государь. В Китае, ежели взяться лечить, то надобно вылечить, а ежели не вылечишь, завтра же повесят; а ежели лечить по русскому, то делать частые приезды и выманивать более денег.
Орлов расхохотался и выбрал второй вариант. Ерофеич прописал рвотного, напоил настоями трав, укутал в одеяла и натопил комнату двумя печами. Болезнь отступила...

ххх
В 1768-м граф обосновался в итальянском городке Ливорно. Официально -- чтобы поправить здоровье, а заодно подготовить операцию русского флота в Средиземном море в войне с турками, которую сам же и разработал.
На европейцев Орлов произвел большое впечатление.
Огромный, сильный и добродушный он походил на медведя, что не мешало ему быть и обходительным, и образованным. Гневлив, не без этого, но отходчив.
Современные исследователи ставят под сомнение подлинность его письма Екатерине II, в котором он признается в том, что случайно убил ее супруга. Но факт остается фактом: графский кулак действительно был тяжел, а отставной государь своим скверным характером мог вывести из себя кого угодно...
Не стал граф терпеть и адмиралов русской эскадры Спиридонова и Эльфинстона, чья ссора поставила под удар успех военной операции. Орлов отстранил от командования обоих, поднял кайзер-флаг на своем линкоре «Три иерарха» и уже через две недели разгромил и сжег турецкий флот в Чесменской бухте.
«Чесмесская виктория» сделала главнокомандующего чрезвычайно популярным: помимо прочего, он приказал спасать турецких моряков с тонущих кораблей.
Потрясла европейцев и история с художником Якобом Хаккертом. Тому было поручено увековечить победу русского флота. Орлов, увидев результат, пришел в ужас: настолько неправдоподобно Хаккерт изобразил взрыв турецкого линкора. Художник возразил: он не присутствовал на баталии, поэтому ему приходилось полагаться на воображение. Тогда Орлов приказал взорвать ночью один из стоящих на рейде в Ливорно русских кораблей...
Англичане признали характер графа близким к совершенству. Итальянская поэтесса Корилла Олимпийская сложила в его честь восторженную оду, турки и те оценили его высокие моральные качества. Тем временем виновник торжества, чтобы смягчить боль в спине, ходил к морю в непогоду и подставлял поясницу ударам волн...

ххх
Заинтересованный взгляд нашел у Алексея Григорьевича лишь один недостаток -- неподверженность зову любви.
«Тверд в добродетели своей, слушает Орлов ее и удивляется, и любовь вотще трудится, вотще покушается занять в сердце его место гнева Мавортова», -- упрекнула его Корилла Олимпийская. Корилла была настолько покорена русским адмиралом, что готова была поехать за ним в снежную Россию... Но тот увез с собой княжну Тараканову.
Годы спустя Орлов так высказался по совершенно другому поводу:
-- Пишите вы ко мне, что кобыла жеребца убила; жеребец был хорош. Но тужить об оном нечево; вот что и между скотами случается, и девки молодцов наповал убивают...
Бравый адмирал не то чтобы пасовал перед слабым полом, но ужиться с ним долго не умел...

ххх
Конным делом граф занялся по совету врачей. Те прописали ему от ипохондрии развлечение в езде на лошадях.
Алексей Григорьевич подошел к делу с присущей ему основательностью. Он построил конные заводы для скаковых и беговых лошадей, за многие тысячи покупал жеребцов в Европе и Азии, вывел новую породу орловских рысаков...
Переселившись после отставки в Москву, чесменский герой положил начало регулярным конным соревнованиям. На Донском поле, между нынешними улицами Серпуховским валом, Мытной, Хавской и Павла Андреева, он устроил Круг для конской скачки.
Соседи и городские власти сперва были недовольны: пустырь Орлову не принадлежал. Но со временем скачки на ипподроме прижились, а прогулки в легких беговых санках с русской упряжью стараниями Алексея Григорьевича получили широкое употребление.
Свой сад на Большой Калужской улице он открыл для горожан. Сад располагался у села Нескучное -- от него и получил название. И действительно, скучно в орловском «вертограде» не было ни зимой, ни летом.
По воскресеньям для увеселения публики граф устраивал праздники с фейерверками и гимнастические представления. Однако наибольшей популярностью пользовались многолюдные кулачные бои.
Вот как описывает их Уильям Кокс, английский историк и путешественник:
-- Одновременно боролись только два человека. Они не снимали одежды, но одевали толстые кожаные рукавицы, сделанные из такой грубой кожи, что она мешала им сжать руку в кулак; они нападали совершенно иначе, нежели английские боксеры; выдвигали вперед левую ногу и весь корпус, и, отражая удар левой рукой, они размахивали в то же время правой рукою, стараясь ударить ею противника в лицо и в голову, но никогда не метили в грудь или в бок; по-видимому они совершенно не умели наносить удара прямо. Если кому-либо из бойцов удавалось повалить противника на землю, то он объявлялся победителем, и борьба прекращалась.
«Стенку» Орлов у себя не позволял.
-- Крестьяне очень любили графа, -- рассказывает Кокс, -- и когда он подходил к ним, то их суровые лица принимали мягкое, любящее выражение.
Любили его и за силу, сохранившуюся до старости, и за вельможную осанку, и за гнев и замашки, и за отеческую заботу о московских жителях: «Пир задаст -- Москву споит!» -- восклицал в тургеневских «Записках охотника» рассказчик Лука Петрович. Ведь таким, по тогдашнему всеобщему мнению, и должен был быть барин...
В Петербурге на московские забавы смотрели свысока, считая их провинциальными. До появления моды на спорт оставалось еще более полувека...

Вертоград (церк.-книжн. устар.) -- сад.

Илья БЛАЖНОВ
"Московский спорт". №4, 2008. С.86--89.