| |
[Nov. 10th, 2019|01:32 am] |
Отправляясь на кладбище, этот проверенный запад,
Возвращаясь с шестого или седьмого инсультных небес,
Нам не пишут друзья -- знаешь, времени тоже в обрез,
Эта чаша, бывает, приходится пить ее залпом.
Их уводит -- пускай называет себя крысоловом,
Ничего себе дудка, от ржавчины словно в крови,
Ничего себе нота, как будто разломано слово
И черепья скрипят под бедром трехрублевой любви,
Помнишь, там, где песочница, рос невозможный грибок:
Типовой он, железный, на шляпке на четырехгранной
Нехорошего цвета круги, и железной трубой
Нехорошая ножка с сквозной проржавевшею раной,
Никого во дворе; все, что есть, охватила тоска,
Побренчала дождем в перевернутых мусорных бочках,
Мухоморы песочниц, свинцовых цветов облака
И с помойным душком дождевые лады одиночеств,
Вот в таком вот ключе, уцепясь неокрепшим сознаньем
За прозрачные и насекомые крылышки клена,
Голоса по ту сторону можно услышать заранее,
Время ляжет петлей, облетевшим листом окаймленной,
Тебе нет четырех, и ребята стесняться не станут,
Все равно не поймешь анекдоты больших пацанов --
А с тех пор в анекдотах слова поменялись местами
С мухоморной трубой, что подносит к губам крысолов. |
|
|
