| |
[Aug. 6th, 2021|12:13 am] |
С К. Ю. Р. и юной его супругой мы встретились на
м. Бауманская в 18.30. Задача стояла -- найти
Зверевский центр Современного искусства, поскольку
там должен был читать стихи Богомяков. Центр этот
специальное место. Люди попадают туда, потому что
их там ждут родственники, и никогда не помнят, как
у них это получилось. Кругом растут заборы, раньше
было много ангаров, но почти все их уничтожило
неумолимое время. Мы шли по навигатору, и бросало
нас то вправо, то влево, то на юго-восток. (К счастью,
у меня был компас, хотя, впрочем, это не помогло.)
Вместе с нами шел дождь и ездили сверхзвуковые трамваи.
Кирилл после каждого сделанного нами круга вспоминал,
как он был там на выставке датского порнографа --
он рисовал все карандашом, и выходило у него нечто
совершенно отвратительное. По профессии он не был
художником, а был вроде бы математиком. Но мне этот
автор не знаком, я только знаю математика, который
снимался в порнофильме, и то, боюсь, это было, скорее,
сентиментально-эротическое кино. Настя, по обязанности
жены, ругала его за то, что не запомнил дорогу, а он
оправдывался тем, что был тогда безобразно пьян, и не
один день, а все тридцать лет кряду, так что его память
о том времени устроена как острова всплывающих бутылочных
пробок. Я тоже однажды была там, и даже читала вслух стихи
собственного сочинения, но, сколько помню, на картинах
не было порнографии -- правда, с современным искусством
никогда не знаешь.
От охранника проходной, ведущей в торговый двор, мы
получили первую внятную инструкцию: обойти справа
большой дом, на котором написано "НОВЬ". Мы стали
искать такой дом и нашли их штук десять-двенадцать,
обходили все справа. Но "право" и "лево" хорошо
различает, с его слов, только Кирилл (хотя, откровенно
говоря, что-то я этого не заметила). Кажется, это
признак гения, но, возможно, наоборот. В конце концов
мы попали в парк, и этот парк я узнала; Зверевский
центр тоже нашли. Когда мы дошли до курительных
лавочек и увидели Богомякова, Сашу Сашневу и Лизу
Емельянову -- за деревянным столом они пили чай --
навигатор Кирилла неожиданно сообщил, что до цели
осталось 14 минут. Рядом с Богомяковым примостились
великолепная розово-красная сумочка и такой же зонт.
Но оказалось, что сумочка принадлежит Лизе, а зонт --
директору художественной школы. Это мне до сих пор
очень жаль. Пришел организатор А. Сосна и принялся
пенять Лизе за то, что много лет назад она ему не дала,
но Лиза ответила, что ей посвящали стихи, книги, писали
ее портреты и ваяли ее скульптуры. Я так понимаю,
что Сосну никто не ваял, и с его стороны было слишком
самонадеянно полагать, будто боги благословят подобный
союз. Если б я была скульптор и мне предложили выбор,
я бы выбрала ваять Лизу. Но мы ведь были в Центре
Современного Искусства, так что местные скульптуры
изображали только странно слипшихся друг с другом,
даже как будто замешанных в тесто голых женщин.
Зрелище не из приятных, но терпеть можно.
Люди подходили. Пришел Курбатов, очень хороший, но он
меня не узнал -- а я-то все ему улыбалась. Может,
правда, перепутала с кем-то, у меня отвратительная
память на лица. Потом пришел верующий старец. Он
поцеловался с Богомяковым и, возможно, с кем-то еще.
Мы как раз беспокоились, куда девался Артур Струков,
и достаточно ли он трезв, чтобы пережить дорогу
в Зверевский центр. Старец сказал, что главное --
верить в Бога, и тогда, как раз в наши последние
времена, все образуется. Но надо верить еще в Воскрешение
и в Жизнь Вечную. Артур именно что во все это верит, но
меня как в сердце укололо -- точно, не доедет. Кирилл
позвонил ему, он был жив, ехал с супругой и доехал
в конце концов. Пришел Каледин, и с ним нечеловечески
похорошевшая Оля -- наверное, она обрела счастье или
просветление или просто выросла и стала красавица.
Каледин тоже выглядел узнаваемым, хотя, наверное,
просветления пока не обрел. Ну и все пошли внутрь.
Злые люди заняли мягкий диван со спинкой, так что мы сели
на скамеечки, и я стала завидовать диванодержцам.
Бога читал сначала хорошо, а потом совсем хорошо.
Стихи все были новые, я их более или менее помню, они
публикуются по мере возникновения. Потом включили
зверский осветительный прибор. Сначала его направили
частично в зал, и я думала, что умру. Но этого не
случилось, и все освещение повернули на Богомякова.
Он это выдерживал стоически. Некоторые люди заслуживают
безграничного уважения. Пришла Гузель, и надо сказать,
что с ней не надо света. Я все-таки очень ее люблю.
Боялась, что не придет.
В перерыве Гузель рассказала мне, что у Немирова будет
новый мраморный крест на могиле. Сейчас крест стоит
деревянный, причем, у соседей все как у людей, крест
как крест, ровно стоит, а у Немирова он вырос на две
головы, накренился и как бы подбоченился. "Вот как
он это делает?" -- она хохотала. И я тоже хохотала,
потому что представляю себе, как, и представлять это
приятно. Надеюсь, мраморный крест будет ходить,
зачитывать творения Мирослава Маратовича и в остальном
вести себя подобающе.
Емелин (из занявших диван) выпил водки и после перерыва
принялся задавать вопросы. Он так и объяснил, мол, я уже
выпил... Вопросов было два: (1) верно ли, что Богомяков --
сын председателя обкома (или чего-то такого) КПСС, и если
да, почему это не отражено в его творчестве и (2) то же
про нефть. Гузель нашла на телефоне гениальное
стихотворение про нефть и все ее воробьиные тела, которыми
она нахохлилась, и заставила Богу его прочесть.
Еще, кажется, был вопрос о механике стихописания --
диктуются ли Боге его тексты свыше? Тот ответил, что он,
наверное, как машина, она ведь уже не может не ехать, вот
так и он уже не может не писать. Верующий Старец сказал,
что это и значит -- свыше, все стихи диктуются свыше, а
те, кто этого не понимает, идиоты; вообще, здесь собрались
идиоты; он яростно кричал, потрясая клюкой, готовой
превратиться в очистительный автомат Калашникова, и
запрещал Емелину себя перебивать. Всегда хорошо, когда
придет кто-нибудь истинно верующий: слово за слово, он
обязательно изъявит желание как можно более жестоко
истребить всех присутствующих, да и все человечество.
Было так и на этот раз, и было отлично, но только
остро не хватало Немирова. Без него выходило, как на
картине с боярыней Морозовой: глядит строго,
с одухотворяющей ненавистью, в приоткрытые ей страшные
тайны нисходящего неба -- а только все не по-настоящему,
ну, искусство. И пожары ее где-то там, за полотнищем.
В домике. Под охраной -- в данном случае -- Бахтина
и прочих столпов культуры. Небось Немиров бы и их
разогнал.
Бога только заметил, что в его стихах что-то очень
много непотребных слов, наверное, тоже диктуемых свыше --
а кто-то в зале все сомневался, что, может, и сниже.
Мы помним, что холистское мышление склеивает полюса.
Читал Бога классно, но закруглился, ибо торопился на
Рыбьяковскую трансляцию. А я убежала, и сотрудник Центра
показал мне дорогу к метро: видишь, говорит, этот дом?
Иди от него вправо. Но можешь и так идти. И прикрепил
меня к девушке в белом, которая оказалась Еленой,
познакомилась она с Богомяковым в Питере (а вы, говорит,
как? -- а я, говорю, особенно и не познакомилась; что-то
тоже попробовала рассказать, про Леонида и остальных),
гуляли с ним и ходили на выставки, и вот теперь он
пригласил ее на эти чтения. Реально красивая девушка,
классная. Но есть люди, которых я хотела увидеть там,
а все-таки не увидела. |
|
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small}