Авраам Шмулевич: Кто Вы?

Кирилл Серебренитский: В общей сложности 10 лет я занимался наукой — в самом непосредственном смысле. Я — этнопсихолог, бывший руководитель Полевой лаборатории по изучению религиозной и магической мифологии, в последние годы она была на базе НИИ Языки и культуры народов Поволжья, что находится в Самаре.

( Read more... )
Наполеоновский цикл — это опорный героический миф современной Европы. И в том числе — России, мы — страна вполне европейская. Миф, нацеленный на Россию, насквозь пронизывающий наше мировосприятие. Причём миф всё еще не замирающий. В образе Наполеона заключён геополитический и, если угодно, метафизический даже, диалог, — он длится уже двести лет.

И это ещё не всё. Имена Наполеон и Бонапарт — это ключ к такому директивному дуалу, как успех и неудача. Победа и поражение. От предела до предела. Образы, которые можно выстроить как шкалу измерений: на вершине ее — неимоверный взлёт ввысь: исторический капитан Бонапарт — Император Наполеон. В двадцать пять — измученный нищетой неудачник, в двадцать девять — диктатор половины Европы. В сорок лет — почти повелитель планеты Земля. Постепенно спускаясь вниз — целая галерея последователей — бонапарты и кандидаты в бонапарты. Ниже — нечто забавное и приятное: крышка графина Евгения Онегина, просто сувенирная пузатая фигурка в огромной шляпе. Коньяк. Тортик. И наконец — в самом низу: Раскольников с окровавленным топором, и — далее — жалкий и страшный сумасшедший, одержимый манией наполеоновского величия, потерявший собственную личность. Книга проектировалась — об этом. И я решил делать не учёный трактат, исполненный глубоких рассуждений — хотя бы потому, что я намеревался стать профессионалом, а у трактата, как бы он мудро не был сооружён, почти нет шансов на коммерческий успех. А — авантюрный роман. Детектив о поисках наследия Первой Империи, о проекции Великой Армии — в наше время. Если угодно — мистический детектив. Чтобы его написать — пришлось его прожить сначала.

А.Ш.: Это всё прошлое. Чем занимается Бонапартистский комитет в настоящем, вообще, какие исследования можно проводить в этой области, тем более в России?

К.С.: Этот проект — собственно, продолжение моих экспедиций. Такая медленная, растянутая во времени экспедиция по России. Помимо прочего, это ведь еще совершенно не исследованное, весьма интересное этнологическое явление — российские потомки комбатантов Великой Армии. Да, своего рода — это племя, точнее — несколько разбросанных по всей России племён, забывших свои имена.

Ну, если точно — это реликтовая социоэтническая группа (РЭГ). Одна из очень многих. Собственно, каждый из нас принадлежит сразу к нескольким РЭГ. И потомки комбатантов — только одна из них.

А.Ш.: «Реликтовая социоэтническая группа» — что это?

К.С.: РЭГ, на мой взгляд — вообще явление глобальное, и то, что ими пренебрегает отечественная этнология — это не вина, но — беда. Да, с определённой позиции — РЭГ это то, чего нет. В данном случае — след войска, которое исчезло два века назад.

( Read more... )

До недавнего времени в Европе существовал крошечный народец — единственный, говорящий на искаженной, но латыни, и никто о нем не знал. Собралась кучка интеллигентов — учителей и докторов и стала издавать книжки и печатать газеты на этом странном языке. И что вы думаете? Сегодня на нем говорят 16 тысяч человек, его учат в школе, он превратился в в четвертый «национальный» язык. Я имею ввиду рето-романцев в Швейцарии, этнически прямых наследников этрусского племени ретов, упомянутых еще Титом Ливием и ушедших в Альпы.

Помните рассказ Пантелеева «Честное слово?». Там главный герой встречает мальчишку, который дал каким-то ребятам слово стоять тут на посту. И стоял, и уходить не хотел, не получив от этих самых ребят разрешения. Как поступил герой? Нашел какого-то офицера, который отдал честь малышу и отпустил домой. Я это называю синдромом блуждающего героя. Это — психологическая основа потенциального этноса.

А история с японским капралом Анодой, который до наших дней воевал в джунглях Филиппин с невидимым врагом еще со времен второй мировой? Пока были живы три его товарища, у них сложился самый настоящий этнос!

Кто-то чувствует свою невостребованность, а кому-то просто скучно. Низы не могут, а верхи не хотят. И появляется это чувство кровного родства, этот Гитлер-Ленин-Сталин, эта территория, которую хочется защищать, эта милитаризированная среда, это ощущение причастности и чести.