крест и радуга

был букет, остался веник
С утра опять ездил слушать Дональдсона, но поскольку сегодня чётная пятница, перед этим зашёл в университет на питие сока с калачами, которое должно служить социализации аспирантов. Однако организаторша проспала, это действо было перенесено на час вперёд, а мне надо было уже ехать. Из-за того, что сначала задержался у себя в кабинете, пока заваривал чай, а потом сел в PATH не на тот поезд, и приехал в Хобокен вместо Ньюарка, я опоздал на подходящую электричку в Принстон, и приехал на Принстонский разъезд только в 1:48. Но у меня был с собой велосипед, я опоздал всего минут на 15. Ничего нового для себя не узнал, впрочем -- до того, за чем я ехал, Дональдсон так и не добрался. И это не потому что я больноумный, а просто ничего нельзя было понять из-за отсутствия деталей. Но там вся наука такая.

Потом ходил на место битвы при Принстоне, которая была во время войны за независимость. Для этого пришлось продираться через какие-то колючки, которые с того боку растут по границе IAS. В этой битве был смертельно ранен бригадный генерал Мерсер, который до того был хирургом у якобитов в битве под Каллоденом, а в Нью-Йорке его именем называется улица, в которой стоит Курант. От дуба, под которым Мерсер лежал помирал до смерти убитый, со времён Буша-младшего остался один пенёк, но рядом растёт молодая отрасль от того дуба, времён кажется старшего Буша. Местами валялись вывернутые недавним ветром здоровые еловые ветви, и погода тоже была хороша.

Потом попытался поехать обратно, сколько мог, от Принстона домой. Пока я ходил по полю, пристала дурацкая песенка Щербакова, про восемнадцатый февраль, и чтобы от неё отвязаться, придумал, пока ехал по главной в Принстоне улице, на её мотив чуть более мажорный куплет:

Не нужны нам ваши игры,
Мы не принстонские тигры,
Не крестились в водах Тибра,
Не питаемся зерном.
Не Делинь я, не Концевич,
Не Боревич-Шафаревич,
Ну а если и Боревич,
То уж точно не Зенон.

Осталось только выяснить, что это за Боревич, который не Зенон.

Гугол меня повёл вместо человеческой дороги по тропе вдоль Делавэрско-Раританского канала, точнее, между каналом и его несудоходным дублёром, куда во время паводка сливаются лишние воды. По сторонам временами было сдержанно-красиво -- вода, скалы, болота, коряги, сосны -- в общем, как и должно быть -- но под колёсами была грязища, в которой я теперь по колено, а велосипед и того хуже. Впрочем, ехать было возможно. Встречались гуси, велосипедов совершенно не боявшиеся, и чуть ли не на расстоянии вытянутой руки от колёс переходившие мне дорогу.

Когда совсем стемнело, я перестал разбирать дорогу и чуть не повалился в канал, врезавшись в упавшее дерево, которого я в темноте не заметил. По счастью я оказался уже в городе Саут-Баунд-Бруке, одном из старых центров украинского рассеяния. Электричка вот-вот должна была прийти, и, решив, что больших красот всё равно не увижу (в этом как раз месте мне надо было начинать ехать по шоссе), постановил себя уставшим, поехал в Ньюарк, а оттуда в Курант. Богомолов сидел у себя в офисе, и усиленно скармливал шрёдеру обложки от контрольных, видимо по его курсу, так увлечённо, что даже не заметил, как я к нему пришёл. Обсуждали с ним математику, но сейчас я уже дома, и до того хочу спать, что поленюсь писать, какую именно. Кому могло бы быть интересно, те и так всё знают. Но на удивление сегодня понял примерно всё. Обычно понятно гораздо меньше. Может, надо каждый день слушать Дональдсона?

Current Mood: tired