| |
[Dec. 3rd, 2018|04:31 am] |
-- Видели рапорт?
-- Так точно, Евгений Павлович!
Оба собеседника были в штатском.
-- Ну и что?
-- Устраняем! У первых шести пунктов по списку
все концерты в регионах отменены. В Московских
клубах вопрос рассматривается.
-- Почему у шести?
-- Лидируют с большим отрывом, Евгений Павлович.
-- Все шесть?
-- Так точно. Наиболее выраженно лидирует первая.
У нее частотность сто процентов. У второй уже тридцать
два, а у шестой тридцать с половиной.
-- Сколько, ты говоришь, у первой?
-- Сто.
-- Интересно.
Евгений Павлович повернулся не прощаясь, сел в машину,
сказал водителю:
-- Игореша, домой.
Плавно тронулись.
-- Евгений Павлович, вопрос можно?
-- Какой вопрос?
-- А вот про то я хотел спросить, что эти рок-банды,
которые арестовали.
-- Ну и что?
-- Наркотики у них находят, и эти -- свастики, что ли.
-- Полиция тоже недаром хлеб ест.
-- А по телевизору показывали пакеты с белым порошком,
которые у них изымали.
-- Телезрители имеют право видеть пакеты.
-- Так я чего говорю -- они посмотрели. И я посмотрел.
-- Ну и что?
-- У них из кармана вынимали.
-- Значит, они их носят в карманах.
-- Это был один и тот же пакет. Крупным планом
показывали. На нем метка -- "д 216". И у "д"
уголок стерся.
-- Гм, -- многозначительно хмыкнул Евгений Павлович.
-- Да я что, -- заторопился Игорь, -- я понимаю,
оперативная работа. Нужно для дела.
-- Значит, не дурак.
-- Только я чего не понял. Что они на самом деле
натворили-то?
-- А это, брат, всегда так. Кто-то понял, кто-то
не понял. Знаешь, как экстремисты говорят:
"Есть многое на свете, друг Горацио,
Что запретят в Российской Федерации".
Игореша покладисто хихикнул. Приехали.
Евгений Павлович поднимался по лестнице, морщась
и что-то прикидывая. Не криворукость операторов
его беспокоила -- это Навальный пускай разоблачает,
что пакеты все одинаковые. Народу в целом плевать.
Да и на народ плевать, в целом-то. Он другое
шептал про себя. "Выраженно лидирует" и "сто
процентов".
Горничная Надюша открыла дверь. Отошла на два шага
и стала смотреть на Евгения Павловича глазами поверх
крупных румяных щек. Она знала, что ее место в жизни --
исполнять все, что ей прикажет Евгений Павлович.
Но что-то он не приказывал. Так -- подать бульону,
начистить ботинки, сказать, что нету дома. А с женой
как? Горничная Надюша разбиралась с этим вопросом,
но пока не хватало ей информации.
-- Лина! -- сбросив Надюше на руки пальто, крикнул
Евгений Павлович.
Дочь Полина не отзывалась, да он этого и не ждал.
Надел домашние туфли, проскрипел по полу и вошел
к ней без стука. Дошел до дивана, где она валялась,
сдвинул ей с уха наушники.
-- Здорово, дочка. Что слушаем?
-- Группа такая, -- отвечала Лина.
-- Как называется?
-- "Влажные сны огня".
Почему-то Евгений Павлович в ответе не сомневался.
-- А о чем они поют?
-- Ну, про любовь, -- недовольно сказала Лина. --
Как все.
-- Можно мне послушать? -- вдруг спросил Евгений
Павлович. Лина удивилась, но, как в детстве,
протянула ему один наушник из пары. В ухе
заскрежетало:
Ты одна дома. Капает из крана.
Жмешь пальцем на индийский сериал,
Где вдоль табло бежит строка Корана,
Где я когда-то чью-то роль играл.
-- Это что, агитаторы из ИГИЛа? -- пошутил
Евгений Павлович.
-- Что такое ИГИЛ? -- спросила Лина.
-- Ну, мусульмане такие, подбивают детей бежать
из дома. Про Коран вот им рассказывают.
-- Что такое Коран?
Евгений Павлович вернул наушник в левое ухо Полины
и пошел к себе в комнату. "Влажные сны огня".
Лидируют, между прочим, с большим отрывом.
Частотность сто процентов -- у всех подростков,
которые подорвали себя самодельной бомбой в здании
какой надо службы, стреляли в учителей из допотопного
дедовского трофейного маузера, бросились из окна,
оставив после себя записку провокационного
содержания, эта группа встречалась в плейлисте.
"Влажные сны огня"... Пакеты у них из карманов,
конечно, нужно было вынимать разные. И при чем
тут, спрашивается, Коран? Название явно намекает
на подростковые поллюции. Или на коктейль
Молотова?
Взяли группу в Коломне, и по звонку из Москвы
зубы солиста собирали по всем углам следственного
кабинета. Но было поздно. Подростки выходили
на улицы, как зомби, отпочковывались от подъездов,
стен и разнообразных железобетонных конструкций.
Солист уже никогда не смог бы петь и даже говорить --
да и невелика бы потеря! -- но со всех сторон
в любом месте реального или виртуального пространства
доносилось
Я ничего не читал про Кармен,
Пока не встретился с нею,
Я не знаю, что такое кармин,
Но твои губы краснее
Переводилось на английский, и подростки со всех
континентов -- особенно девочки -- пели
Name the part of my body
You wish to use as a transmitter,
Name the part of my soul
That could serve you as a receiver,
There is but one word to transmit,
There is the whole world to receive,
Don't you tell me I am naive,
Don't you care I am a thief,
I can do it,
You can do it,
Oooh baby.
Высокие начальники, красноглазые, как линуксоиды,
молча переглядывались в кабинетах. ОМОН в полном
вооружении, с машинами-водометами, в кевларовых доспехах
стоял наготове. А дети высоких начальников стояли на улице.
Но как это вышло? "Влажные сны огня", в чьих
песнях очень много влаги, а огонь если и есть,
то самого безобидного свойства -- как вышло, что
это прошло регистрацию как сверхэкстремистская
музыка, с частотностью сто процентов? Неужели
тот шестиклассник, пиротехнический гений, вместе
с которым ушло в никуда, то есть, на воздух, целое
здание регионального ФСБ -- любитель Питера Уаттса,
Филиппа К. Дика, ну пускай Пратчетта -- неужели
он стал бы слушать такое? Но именно "такое" шло
первым номером в его плейлисте. ...А дети не отвечали
ни на звонки, ни на сообщения. Они жили на улице.
До них было не достучаться.
В небольшой зал для совещаний ворвалась Клавдия.
Клавдия Федоровна, растрепанная, с щеками, обвисшими
за эти тяжелые дни. В комитете по правам человека
она была человеком самым надежным, и -- ну как --
тоже не без прав. Но сейчас ее было не узнать.
Она шла, как таран, и тащила за руку племянницу,
заплаканную девчонку, журналистку Кристину.
Журналистку и не только, хотя годков ей было всего
ничего.
-- Ну! -- потребовала Клавдия Федоровна, выйдя
в центр зала, как на сцену, и хорошенько тряхнув
свою пленницу. -- Говори! Всем говори, при всех,
не стесняйся.
-- Ууу... -- тихонечко, с оттенком раскаяния,
провыла грудастая блондиночка Кристина. Выпороть
бы ее, да, стоило бы ее выпороть.
-- Мониторила аккаунты экстремистов? -- сквозь
зубы, дрожа от ненависти, проговорила Клавдия
Федоровна.
-- Мониторила... -- еле слышно ахнула Кристина.
-- А на вирусы проверялась, кулема? -- это уже
было больше похоже на медвежий рев, чем на вопрос.
-- Антивирусный софт у меня взломали...
-- Где подцепила??!!
Тут заговорили все разом. Все объяснялось просто.
Объяснялось легко. Кристиночку, конечно, стоило
наказать -- но какое же глупое вышло недоразумение!
Вот и вовсе ничего страшного. Одна Кристина, выходит,
и слушала "Влажные сны огня", а вирус, который
следовал за ней по всем сайтам, что она мониторила,
ставил их первым номером у каждого в плейлисте.
Паззл сложился -- и почему песни прослушивались
у них одни и те же в одно и то же время, и все
остальное, что было непонятно, теперь объяснялось
в одно касание. Вот и все. Подростки -- просто
подростки. Все это утрясется.
От внезапно набравшего обороты мозгового штурма
стало так жарко, что решили открыть окно. А там --
а куда денешься -- там заиграло, запело
Разреши.
Впусти мой огонь.
Я вскормил в своем сердце пламя.
Это странный цветок -- только тронь,
Он раскроется между нами,
И тебя, и меня, и все, что здесь есть,
Он в душистые жаркие недра
Заберет -- посмотри -- он должен расцвесть.
Будь безоглядно щедрой.
Евгений Павлович вдруг вздрогнул, повернулся
к Кристине, о которой на радостях все забыли.
Она стояла, странно изогнувшись -- она совсем не
боялась -- и глаза ее были совсем оловянными.
А кнопка -- брошь, совсем не похожая на брошь --
она все время была на виду. В последние полсекунды
до взрыва о горничной Надюше только и успел
подумать Евгений Павлович -- все-то руки не доходили,
разве что только подумать он и успел. |
|
|