Entry tags:

анархия, библиотека

Антология современного анархизма и левого радикализма
Благодаря усилиями героического человека Яйцо Дракона наше сообщество теперь располагает электрической версией официально "не рекомендованной к распространению" книги Алексея Цветкова

Антология современного анархизма и левого радикализма

Том 1: Анархисты



Уникальный для российского читателя шанс познакомиться с взглядами нынешних противников глобального капитализма и составить представление об актуальной антибуржуазной культуре. В первый том входят авторы, наиболее тесно связанные с разными версиями анархизма, такие как Даниэль Герен, Хаким Бей, Ноам Хомский и многие другие. Во второй том входят авторы революционного левого радикализма, менее связанные с анархистской теорией и практикой, такие как Франц Фанон, Андре Горц, Тони Негри, Борис Кагарлицкий и многие другие.

Содержание:

Полезная тавтология и черный флаг анархизма (Алексей Цветков)
Без государства. Анархисты (Алексей Цветков)
Отрывки из книги «Анархизм» (Даниэль Герен)
Революция повседневности (Рауль Ванейгем)
Прописные истины: часть первая (Рауль Ванейгем)
Прописные истины: часть вторая (Рауль Ванейгем)
Отрывки из «Содействия «Революционной борьбе» (Рауль Ванейгем)
Инструкции к мятежу (Рауль Ванейгем)
О новом урбанизме. Свод правил (Иван Щеглов)
Ситуационисты и автоматизация (Асгер Йорн)
Теория Дрейфа (Ги-Эрнест Дебор)
Отрывки из «Комментария к «Обществу спектакля» (Ги-Эрнест Дебор)
Ситуационистские тезисы о движении (Ги-Эрнест Дебор)
Введение в критику городской географии (Ги-Эрнест Дебор)
Манифест ОПУМ (общество полного уничтожения мужчин) (Валери Соланс)
Из книги «Экоанархизм» (Мюррей Букчин)
Очерчивая революционный проект (Мюррей Букчин)
Миллениум (Хаким Бей)
Устойчивые временные автономные зоны (Хаким Бей)
Информационное чародейство: оккультное наступление на социальные институты (Хаким Бей)
Коммюнике ассоциации онтологического анархизма (Хаким Бей)
Да здравствует неоизм (Лютер Блиссет)
Десять правил для тех, кто хочет стать настоящим культовым художником (Лютер Блиссет)
Месть Ральфа Рамни и прочие шутки (Лютер Блиссет)
Покупательский бум для пролетариата (Лютер Блиссет)
Телемагия (Дженезис Пи-Орридж)
Молекулярная революция (Росс Бирелл)
Контрреволюционный коммунизм (Монти Кэнтсин)
«Классовая война» (Стюарт Хоум)
Неолиберализм и глобальный порядок (Ноам Хомский)
Мировой порядок и его правила (Ноам Хомский)
«Где-то там есть общественное движение» (Ноам Хомский)
Интервью с «Черным блоком» (Крис Ней)

Алексей Цветков

БЕЗ ГОСУДАРСТВА. АНАРХИСТЫ

В первой части антологии собраны и близко к хронологии расстав­лены фигуры, принадлежность которых к анархизму и антигосудар­ственной левизне, как правило, не подвергается сомнению. Вы не встретите здесь уже вошедших в учебники истории персон, ориен­тированных на классический образец революционера, заданный еще Бакуниным, Прудоном, Кропоткиным, Теккером и Реклю. «Совре­менность» для левых начинается в 68-м году.



Единственное исключе­ние и мост между классической и нынешней эпохами — французс­кий теоретик и исследователь Даниэль Герен, красный анархист, или «либертарный коммунист», как он сам себя порою определял, рабо­ты которого открывают сборник. Начав как поэт и литературный кри­тик, Герен еще в 30-х годах часто путешествовал на Ближний и Даль­ний Восток, но в отличие от многих других номадов нашел там не оригинальный метод освобождения сознания, а вопиющую картину колониального неравенства и вековых традиций бесчеловечности власти, рьяно поддерживаемых в своих меркантильных целях запад­ными «цивилизаторами». Тогда же Герен становится золотым пером газеты «Революсьен Пролетарьен» и активистом «Синдиката коррек­торов» — организации с давними традициями радикального непови­новения и самоорганизации трудящихся. Одно время синдикат (под влиянием Герена) угрожал даже начать без объявления акцию твор­ческого саботажа со стороны корректоров, которая заключалась бы в том, что корректоры в последний момент и по собственному усмот­рению вставляли бы революционные цитаты, призывы, инструкции и лозунги во все завтрашние газеты, журналы, рекламные ревю и новые книги. Несмотря на то, что этот смелый план так и не был то­тально реализован, отдельные случаи подобных действий со сторо­ны радикально настроенных корректоров (например, появление в колонках биржевых или международных новостей сообщений о зав­трашних собраниях и митингах анархистов) не раз отслеживались и пресекались. В пятидесятых годах Герен увлекает­ся глубоким анализом экономических моделей фа­шистских и просто авторитарных режимов, поддер­живает активные отношения с палестинским и алжирским сопротивлением, постоянно настаивая на практической несовместимости социального ро­мантизма, питающего национально-освободитель­ные движения, и социального авторитаризма лиде­ров этих движений, использующих романтизм в своих узкополитических целях. Несмотря на свои 64 года, Герен с восторгом принимает парижскую «студенческую революцию» 68-го и волну аналогич­ных выступлений по всему миру, открыто заявляет о своей бисексуальности, «универсальной сексуаль­ности», как он выражался сам, и даже публично бра­вирует ею, став пропагандистом Гомосексуального фронта революционного действия, основанного другим литератором и анархистом Ги Гогенхеймом. Стиль и стандарт поведения 68-го были непосред­ственно подготовлены «Ситуационистским Интернационалом» («СИ») — действовавшей с конца 50-х группой художественных и политических интеллектуалов, провозгласивших своей целью «рево­люционную ликвидацию капитализма эпохи спектакля». В реально­сти «СИ» стал творческой лабораторией, в которой, как на полигоне, отрабатывались терминология, пафос, образный ряд (пресловутая «карнавализация сопротивления») и манера будущих «гошистов», вы­ведших студентов из-под контроля сначала в 66-м в Страсбурге, а потом и в 68-м в Париже и Нантере. Не менее важное значение ситу-ционистские провокации и тексты имели и для всей последующей контркультуры 70-х. «Интернационал» был создан в 57-м французс­ким авангардным кинорежиссером и акционистом Ги Эрнестом Де-бором и датским композитором и художником-сюрреалистом Асгером Йорном и воспринимался истеблишментом сначала как исключитель­но эстетическое направление, декларировавшее противодействие по­всеместному порабощению смысла формой и сопротивление торжеству зрелищности над знаковостью. Однако у ситуационистов очень скоро обнаружились вполне конкретные политические амбиции, а изначальная «художественность» оказалась во многом просчитанным стратегическим ходом с целью добиться первоначального медиа-эф­фекта вокруг своей деятельности. Вот для примера текст ситуационистской телеграммы, посланной в Политбюро ЦК КПСС из захва­ченной студентами Сорбонны: «Трепещите, бюрократы! Скоро международная власть Рабочих Советов выметет вас из-за столов! Че­ловечество обретет счастье лишь тогда, когда последний бюрократ будет повешен на кишках последнего капиталиста! Да здравствует борьба кронштадтских матросов и махновщины против Троцкого и Ленина! Да здравствует восстание Советов Будапешта 1956 года! До­лой государство!»

Небольшие, но активно действующие группы «СИ» скоро возник­ли по всей Европе и даже в Северной Африке. В ситуационистских «тестирующих провокациях» участвовали самые эксцентричные пер­сонажи, вроде художника и архитектурного утописта Ивана Щегло­ва из русской эмигрантской семьи. С 61-го года в «СИ» — самый, может быть, успешный из ситуационистских теоретиков Рауль Ва-нейгем. Его книга «Революция повседневности» (второе название: «Трактат об умении жить для молодых поколений») стала Библией и полезным учебником для очень разных людей. Уже в 80-х родоначаль­ник панк-культуры Малькольм Макларен, входивший когда-то в анг­лийскую ветвь ситуационизма, признавался, что без идеи и рецептов Ванейгема не было бы ни «СексПистолз», ни «Грэтрок-н-ролсвиндл», ни всей остальной успешной индустрии, построенной вокруг «музы­кантов, не умеющих и не хотящих играть и петь». В 60-х Ванейгем — ведущий автор журнала «Ситуационистский Интернационал» и тео­ретик «Всеобщей международной карнавальной и вооруженной заба­стовки за полный отказ от принудительного труда», впоследствии — историк сюрреализма под псевдонимом Жюль-Франсуа Дюпуа, че­ловек, прославившийся как «неуловимый провокатор, играющий с политкорректными правилами, вместо того чтобы играть по этим пра­вилам», и крестный отец современного поколения ситуационистски настроенных интеллектуалов Лондона, скрывающихся под множе­ством популярных псевдонимов вроде Росса Бирелла, Монти Кэнт-сина и Лютера Блиссета, отказавшихся, впрочем, от прежней, из­лишне левацкой риторики своего учителя.

Что же качается судьбы Ги Эрнеста Дебора, автора «Общества спектакля» — второй книги ситуационистского канона, — то она сло­жилась не столь успешно. Сняв несколько агрессивных бессюжетных фильмов и разочаровавшись в возможностях изменений через студенческие выступления и накопление критического ресурса в ре­зервации альтерантивной мейнстриму культуры, он надолго нашел утешение в полузабытом тогда абсенте и других сильных напитках, экспериментировал с «психогеографией», сравнивая революционные возможности разных ландшафтов и городских районов, обвинялся в причастности к убийству собственного издателя Жерара Любавичи, написал в 88-м комментарии к своему главному труду, гораздо более актуальные и конкретные, чем основной текст, а в 94-м — застрелил­ся. По завещанию прах бунтаря развеян над парижским островом Сите.

Ситуационистскую линию в наше время продолжает не только упомянутое выше лондонское сообщество, но и отдельные персоны, соединяющие анархический пафос восстания как признака жизни с оккультными категориями откровения и персонального экстаза «по ту сторону означаемого и означающего». Одним из таких «профес­сиональных переводчиков» с языка леваков на язык традиционалис­тов является американец Питер Лемборн Уилсон, более известный под своим вторым, «суфийским», именем — Хаким Бей. Якобы со­зданная им «Ассоциация онтологического анархизма» осталась ли­тературным фантомом, но идеи подвижных и временных автоном­ных зон, иммедиатизма и возрождения проектов Шарля Фурье, причем со всеми изначальными мистическими и поэтическими эле­ментами, к которым французский утопист был столь склонен, нахо­дят сегодня массовую поддержку в таких скорее социальных движе­ниях, как «Вернем себе улицы», или таких скорее артистических объединениях, как «Какофоническое сообщество» или «Саботаж Коммюникейшн».

В сердцах анархо-феминисток всего мира всегда будут жить идеи их главной мученицы и легенды 70-х — Валери Соланс. В универси­тете Миннесоты она изучала биологию и психологию, много обща­лась с феминистками и неомарксистами и вынашивала планы созда­ния нелегальной антиправительственной группы. Разочаровавшись в возможностях университетских и «редакционных» левых, особен­но — мужчин, начала пропаганду среди проституток, занимаясь с ними на ровне этим древнейшим ремеслом. Проституция и сексуаль­ная эксплуатация одного пола другим стали для неё ключом к объяс­нению любых форм наемного труда и глубокой метафорой всякой тайной и явной власти. Соланс пробует писать сценарии на эти темы, но для всех существующих студий они слишком экстремальны и аван­гардны. Единственный, кто обещает ей помочь с воплощением её замыслов — Энди Уорхолл. Она снимается в нескольких его фильмах и создает «Общество полного уничтожения мужчин», раздает свой ма­нифест на улицах и студенческих демонстрациях. В мае 68-го, решив, как и многие, что по всему миру началась некая единая и необрати­мая революция, Соланс обращается к анархисту Полу Красснеру, из­дателю нелегальной левацкой газеты «Реалист», и предлагает себя в качестве исполнителя покушений, имеющих символическую важ­ность. Цели, впрочем, она выбирает сама. Сначала планировалась ликвидация её издателя Мориса Жиродиа, но потом Соланс с двумя пистолетами является на «Фабрику» Энди Уорхолла, открывает там стрельбу и тяжело ранит Уорхолла и арт-куратора Марио Амайя. Погуляв после этого по городу, она сдается властям. «Читайте мой манифест, там все написано», — отвечает она на все вопросы прессы о мотивах своей «акции». Впрочем, позже она объясняла, что разоча­ровалась в Уорхолле и многих других, отказавшихся стать промоуте-рами и спонсорами её революционных идей. В суде её интересы пред­ставляли радикальная феминистка Флоринс Кеннеди и глава «Национальной организации женщин» Ти-Грейс Эткинсон. Все жда­ли превращения процесса в большое политизированное шоу, но он был отложен из-за «временной неадекватности» подсудимой. После психиатрической клиники и тюрьмы Соланс много раз задержива­лась за попытки шантажа различных известных лиц. Вплоть до своей смерти в 88-м, причиной которой стали наркотики, она не оставляла попыток организации «подполья мстительниц» из среды американс­ких проституток. «Я считаю свои пули нравственными, — говорила Валери уже в 80-х. — Безнравственными я считаю те пули, что угоди­ли в стену. Нужно было заранее тренироваться».

Совсем другое дело — профессиональный аналитик, политолог и лингвист Ноам Хомский со своей кафедрой в массачусетском техно­логическом институте. Еще в школе он увлекся анархистскими идея­ми на примере гражданской войны в Испании и до сих пор не разо­чаровался в них, несмотря на преклонный возраст и немалый опыт. Конечно, он уже не верит в антикварную романтику чернознамен-ных отрядов Дурутти, но продолжает последовательно отстаивать в своих лекциях и книгах антиавторитарную альтернативу как «гло­бальному капитализму», так и «авторитраному социализму», считая последний тупиком и ложным выходом из вечного противоречия меж­ду рыночной экономикой, углубляющей зависимость и неравенство, и демократическими принципами. Реализация этих принципов, по Хомскому, возможна только там, где формальное государство усту­пает неформальной самоорганизации, а вместо финансовых включаются совершенно иные, не коммерческие, стимулы активности людей. Ни возраст, ни строго научный подход к социальным пробле­мам, ни отсутствие «героической биографии» не помешали профес­сору стать одним из вдохновителей и теоретиков молодежного анти­глобализма, или «поколения Сиэтла», как часто называет пресса этих людей после беспрецедентных сиэтлских беспорядков, направленных против Всемирной Торговой Организации. На фоне других «создате­лей антиглобалистских теорий и настроений» (Наоми Кляйн, Уолден Белло, Сьюзен Джордж) выступления, статьи и предложения Хомско­го часто смотрятся как самые крайние. Некоммерческие панк-группы вроде американского «Антифлага» вставляют фрагменты интервью с ним в свои альбомы, а независимые кинодокументалисты снимают разоблачительные фильмы о характере глобализации в третьих стра­нах с его комментариями.

Под стать Хомскому и другой ветеран американского анархизма, теоретик «социальных экологов» Мюррей Букчин. Первым, вызвав­шим общественный резонанс, исследованием этого ученого стала статья «Проблема химии в продуктах» 1952 года. Последовательно соединяя некоторые классические принципы анархизма, например, необходимость перехода от конкуренции к симбиозу, о которой так "много писал Кропоткин, с новейшими данными о состоянии окружа­ющей среды и динамике мирового потребления, Букчин написал при­несшую ему известность книгу «Реконструкция общества», в кото­рой предлагал конкретные сценарии перехода от пирамидальных иерархических отчуждающих структур управления к подвижным сетевым формам повсеместной «муниципализации» власти и заме­ны государства моделью «коммуны коммун». Созданный им инсти­тут является сейчас одним из важнейших интеллектуальных центров, поддерживающих либертарные и революционные начинания по все­му миру. В конце 80-х Букчин выступает с критикой вошедшей в моду «глубинной экологии», то есть мировоззрения, делающего ответ­ственными за экологический кризис всех без исключения людей и их «неуемные потребительские аппетиты». Букчин последовательно доказывает, что такая «глубинная» точка зрения уводит от сути про­блемы. Среда обитания уничтожается не «вообще человеком», а прежде всего транснациональными корпорациями, не вообще чело­вечеством, а прежде всего странами — геоэкономическими гиганта­ми, то есть лидерами мировой экономики, точно так же, как постоян­но растущее потребление не есть антропологическая черта нашего вида, а активно навязываемая через медиа и популярную культуру массовая истерия, необходимая мировой капиталистической элите для бесконечного и самоубийственного роста нынешней иррацио­нальной и античеловеческой цивилизационной модели. «Глубинной экологии» Букчин противопоставлял «экологию социальную», то есть настаивающую на неразрывной связи между решением экологичес­ких проблем и радикальным изменением базовых принципов самого общества в экономике, политике и культуре. Несмотря на принци­пиальный анархизм Букчина и его регулярный отказ идти на комп­ромиссное сотрудничество с государственной властью, многие его идеи поддерживаются «радикалами в рамках системы»: так, напри­мер, Букчина называет «важнейшим авторитетом» и часто цитирует альтернативный, то есть третий, кандидат на последних американс­ких выборах президента, эксцентричный левак и любимец универ­ситетских радикалов Ральф Найдер.

Показательной и драматичной является судьба Теодора Качинского, более известного по данному ему прессой прозвищу — Унабом­бер. За три года освоив программу обычной школы и в двадцать лет окончив Гарвардский университет, Качинский стал изучать матема­тику в университете Беркли и подавал в этой области большие на­дежды, хотя крут его интересов был намного шире. В 70-х годах, нео­жиданно для окружающих, молодой ученый оставляет научное поприще, покупает себе полуразрушенный дом в Монтане, где жи­вет без телевизора и канализации: охотится, рыбачит, разводит кро­ликов. В течение восемнадцати лет, с 78-го по 96-й, неуловимый для ФБР Унабомбер ведет персональную войну с американской систе­мой: рассылает оригинальные бомбы в сигарных коробках, воспла­меняющиеся письма, «взрывающиеся книги» тем, кого считает пер­сонально ответственным за «индустриально-потребительское безумие». У него есть фирменный знак: деревянные, «экологически чистые» детали в бомбах и подпись «Фридем Клуб» на них. В рели­зах, поясняющих для журналистов смысл своих взрывов, Унабомбер утверждает, что «Клуб» — это конспиративная анархистская группа, дает детективам множество неявных улик, вплоть до оттиска запи­сок на бумаге, но все они оказываются ложными. Даже детали для своих «посылок» изобретательный взрывник-одиночка собирает на свалке и тщательно обрабатывает, чтобы нельзя было определить, в каком штате и в каком году они были изготовлены. Считая, что «на­силие — это прежде всего пиар бедных и зависимых», Унабомбер, как правило, не ставил себе целью физически устранить своих жертв. Бомб было около полусотни, но погибли от них только трое: вице-пре­зидент крупнейшей рекламной компании при нефтяном концерне, главный американский торговец лесом, владелец сети магазинов, торгующих компьютерами. Еще около тридцати человек было тяжело ранено, среди них известные генетики специалисты по искусствен­ному интеллекту, владельцы авиакомпаний. Когда Унабомбера упре­кают в том, что от его взрывов нередко страдали всего лишь офисные служащие и среднего звена менеджеры ненавистных ему учрежде­ний, он резонно отвечает, что они совершили свой добровольный выбор, когда получили эту работу, и несут часть ответственности так же, как на войне её несут не только генералы, но и рядовые солдаты оккупационных армий. В начале 90-х во всех штатах был расклеен фоторобот Унабомбера, но это не дало никаких конкретных резуль­татов. За его поимку обещали награду в миллион долларов. В 95-м он присылает в редакции «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон Пост» свой объемный манифест с требованием опубликовать его в обмен на «пре­кращение войны». Газеты идут на это, но так как публикация не при­водит ни к каким общественным изменениям, Унабомбер продолжает слать бомбы. Миллион за его поимку получили в итоге родственники Качинского, установившие слежку за этим необщительным отшель­ником. На момент задержания ему было 55. Жизнь была сохранена Унабомберу в обмен на его признание за собой всех взрывов. В на­стоящий момент в тюрьме он занимается теоретической математи­кой и, так и не раскаившись, продолжает отстаивать те же взгляды и защищать те же методы борьбы. В доме, где он жил, анархисты соби­раются открыть музей Унабомбера, местные власти же настаивают на том, чтобы деньги от посещения этого музея-квартиры шли в фонд пострадавших от его взрывов.



|скачать в пдф (3.0 МБ)|

|скачать в док (2.6 Мб)|

ЗЫ. Как я уже выше сказал, книга официально внесена в список "нерекомендованных к распространению", то есть стабильно она есть только в Фаланстере, а так везде либо нет, либо стоит уёбищных денег а-ля 500 рублей за том. Пользуйтесь, дорогие экстремисты, однако же обязуйтесь по прочтению поддержать опально-революционное издательство и совершайте максимально лицензионные версии терактов.

ЗЗЫ. Некоторые странные люди могут меня всё-таки спросить, какое отношение эта книга имеет к Культуре Апокалипсиса. Во-первых, культура Апокалипсиса - это, грубо говоря, безумие + радикализм - политический, художественный, религиозный. Теперь просто посмотрите на список персоналий - имена Ги-Эрнеста Дебора, Хаким Бея, Валери Соланс, Дженезиса Пи-Орриджа - не нуждаются в контексте нашего сообщества в пояснениях.