|
|
Пишет mbla (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} mbla)@ 2011-04-28 16:39:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Увидела в ленте, что умер Игорь Семёныч Кон – один из героев моего детства.
В конце шестидесятых его книжку «Социология личности» все читали в интеллигентском кругу. По словам Бегемота, когда Кон выступал на ленинградском физфаке с лекцией по сексологии, от наплыва народа в аудитории что-то там провалилось – хочется сказать, что потолок, но ведь провалиться может только пол – впрочем, если у кого-то пол, то у кого другого и потолок.
Я сомневаюсь, что сейчас коновские новомирские статьи, или эту потёртую небольшого формата чёрную книжку, которая уехала с нами в эмиграцию в «дальнем» багаже, интересно было бы перечитывать, – в конце концов, и тогда было понятно, что Кон не столько своё говорит, сколько непечатное западное пересказывает.
А уж сексология – запретный плод! Была ещё книжка Рюрикова – «Три влечения» – когда я лет в 17 её прочитала, она мне показалось чудовищно глупой, а в поколении на 8 лет меня старшего Бегемота и ею зачитывались. Ну, а Кон всё-таки писал по-человечески, так что немудрено, что провалился пол.
У ЛИТМО (ленинрадского института точной механики и оптики), в котором работал бегемочий папа, была туристкая база в моём любимом месте на Карельском – в Ягодном – у нежного озера с коричневатой нехолодной водой, – вокруг холмы, черничники, и взберёшься – ветер в соснах – тот самый, пастерначий, морской.
В 72 году летом мы втроём с Бегемотом и с Ниной приехали в Ягодное с палаткой – в электричке до станции Петиярви, оттуда несколько километров пешком через лес.
Было то самое жаркое лето, когда горел под Москвой торф. В августе я должна была сдавать вступительные экзамены в Герценовский. А в июле мы каждый викенд куда-нибудь с палаткой ездили.
На базе ЛИТМО тогда оказались одновременно бегемочьи родители и Кон, с которым бегемочий папа нас познакомил. Совсем не помню, о чём мы с ним разговаривали, небось стеснялись.
Ночью в жару в палатке с открытым пологом – сплетничали. Про Кона ходили слухи, что он гомосексуалист. Тогда так это казалось загадочно, и как-то приобщало нас к раскованной западной культуре – надо же, настоящий гомосексуалист – вот об этом мы и болтали.
А утром Игорь Семёныч сказал нам, что ночью он плавал по озеру, хотел к нам в палатку зайти, но постеснялся, – вдруг мы спим.
Как, небось, над озером ночным неподвижным все звуки отчётливы – хоть рыба плещет, хоть наша болтовня.
Так мы и не узнали, слышал ли он нас.
Сколько всего с тех пор было – с того озёрного слабого плеска на песке, комариного писка, светлой северной ночи...
Заглянула в википедию – сколько Кон успел написать и издать с тех пор, – тогда, сто, двести лет назад – это было начало, а казалось ведь – взрослый такой человек. Хоть и в озере ночью плавал, и чужие разговоры подслушивал...
В конце шестидесятых его книжку «Социология личности» все читали в интеллигентском кругу. По словам Бегемота, когда Кон выступал на ленинградском физфаке с лекцией по сексологии, от наплыва народа в аудитории что-то там провалилось – хочется сказать, что потолок, но ведь провалиться может только пол – впрочем, если у кого-то пол, то у кого другого и потолок.
Я сомневаюсь, что сейчас коновские новомирские статьи, или эту потёртую небольшого формата чёрную книжку, которая уехала с нами в эмиграцию в «дальнем» багаже, интересно было бы перечитывать, – в конце концов, и тогда было понятно, что Кон не столько своё говорит, сколько непечатное западное пересказывает.
А уж сексология – запретный плод! Была ещё книжка Рюрикова – «Три влечения» – когда я лет в 17 её прочитала, она мне показалось чудовищно глупой, а в поколении на 8 лет меня старшего Бегемота и ею зачитывались. Ну, а Кон всё-таки писал по-человечески, так что немудрено, что провалился пол.
У ЛИТМО (ленинрадского института точной механики и оптики), в котором работал бегемочий папа, была туристкая база в моём любимом месте на Карельском – в Ягодном – у нежного озера с коричневатой нехолодной водой, – вокруг холмы, черничники, и взберёшься – ветер в соснах – тот самый, пастерначий, морской.
В 72 году летом мы втроём с Бегемотом и с Ниной приехали в Ягодное с палаткой – в электричке до станции Петиярви, оттуда несколько километров пешком через лес.
Было то самое жаркое лето, когда горел под Москвой торф. В августе я должна была сдавать вступительные экзамены в Герценовский. А в июле мы каждый викенд куда-нибудь с палаткой ездили.
На базе ЛИТМО тогда оказались одновременно бегемочьи родители и Кон, с которым бегемочий папа нас познакомил. Совсем не помню, о чём мы с ним разговаривали, небось стеснялись.
Ночью в жару в палатке с открытым пологом – сплетничали. Про Кона ходили слухи, что он гомосексуалист. Тогда так это казалось загадочно, и как-то приобщало нас к раскованной западной культуре – надо же, настоящий гомосексуалист – вот об этом мы и болтали.
А утром Игорь Семёныч сказал нам, что ночью он плавал по озеру, хотел к нам в палатку зайти, но постеснялся, – вдруг мы спим.
Как, небось, над озером ночным неподвижным все звуки отчётливы – хоть рыба плещет, хоть наша болтовня.
Так мы и не узнали, слышал ли он нас.
Сколько всего с тех пор было – с того озёрного слабого плеска на песке, комариного писка, светлой северной ночи...
Заглянула в википедию – сколько Кон успел написать и издать с тех пор, – тогда, сто, двести лет назад – это было начало, а казалось ведь – взрослый такой человек. Хоть и в озере ночью плавал, и чужие разговоры подслушивал...
