Джеймс Скотт. Благими намерениями государства. 2007
Очень хорошая книга. Подзаголовок отлично передает содержание: Почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни.

Государству нужна управляемость, а для того - прозрачность и упорядоченность. Когда это достигается - возникает сильнейший соблазн (даже и из совершенно благих побуждений0 помочь людям и обустроить их жизнь рационально. Вместо неудобнейшего и неэффективного хаоса - навести эффективный, умный, полезный и приводящий к благу порядок. Получается обычно смерть, о том и книга.

Кратко говоря, что в книге будет, ясно наперед. Рациональная упорядоченность порядка схематична, не учитывает разнообразия жизни и приводит к разрушению упорядочиваемой системы, от чего та дохнет - а рациональные упромысливатели стоят рядышком с заломленными руками и криками "мы не хотели. это не в нашей власти. вот если бы не было того и этой досадной случайности, все у нас бы получилось". Забавно - для социальной жизни это понятно множеству людей, прямо сразу, и автор очень хорошо это доказывает. А вот что мне интересно - если эти же самые взгляды взять и применить к научному познанию... Про упрощение и схематизацию. Вот чудо, сразу выйдет из ворот много замечательных людей и скажут: тут совсем другое дело, познание иначе невозможно, все успехи знания получены таким путем, к тому же у нас никто не дохнет - мы занимаемся знаниями, а технологии - это у инженеров, мы не при чем. Они наверняка должны быть правы - аргументы автора против рациональной государственности есть общие аргументы против научной рациональности, поскольку та является просто подвидом этой общей рациональности. И любая защита науки как правомерной познавательной деятельности рушит эти анархистские высказывания автора. Или? К научной рациональности как основе знания при социальной инженерии должно быть добавлено нечто еще, не-научное? Трудно сказать. В итоге книгу хорошо читать еще и с целью - рассмотреть аргументы. которые могут выдвигаться против научного исследования. Прямым образом это сейчас мало кто осмелится сделать, и будет при этом маргинален - а тут человек чувствует себя вправе и говорит в полный голос.И что мне остается?

Вернуться к изложению книги Скотта. Чтобы задать тон всему повествованию, Скотт начинает с развернутого примера, в котором, по сути, все его дальнейшее изложение и свернуто. Пример не социологический: это история возникновения научного лесоводства. Говоря кратко - Германия, государственные нужды, ordnung, лес привести в идеальный вид - одной самой выгодной породы, квадратами посадок. Деревья рядами. Сухостой убирать. Красота, эффективность, прозрачность, государственная отчетность, планируемость и вообще. Результат? Срок жизни тех деревьев - 80 лет. Появилось то, для чего пришлось использовать новое слово: смерть леса. В этом месте Скотт делает фигуру умолчания: мол, экологи это знают подробно. Ну там закисление почв (они монокультуру ели сделали), нет микоризы, обеднение почв, взрывы численности вредителей... Немцы еще пытались потом: специально муравейники стали внедрять, пауков... То есть создавать искусственно маленькое разнообразие искусственное вместо разрушенного большого природного. Всё равно всё подохло - слишком много связей нарушено.

И после этой экологической притчи начинается довольно подробное изложение примеров из социальной жизни. История налогообложения во Франции перед революцией. Унификация от абсолютизма. Собственно, это все давно сказал Токвиль: что Старый порядок сделал всё для революции... Скотт Токвиля отчего-то не упоминает. Ну и ладно, все равно смешно. Потом пример с системой мер и измерениями. Унификация, история насильственного введения государством, кому выгодны местные неунифицированные, раскрытие рациональных соображений за изменчивыми мерами народа. Добились, унификация измерений прошла, мы в том живем. Не померли, однако. У автора другая логика: не каждая унификация всех убивает, приспосабливаемся, но можно показать, что теряем на этом пути. Унификация единиц - уравнение граждан. Показывает, зачем это было нужно государству и как сопротивлялись граждане. Потом раздел о землевладении. Та же волына. Право частной собственности на землю вводилось государством при сопротивлении населения. Частная собственность выгодна государству, создавая возможность учета и контроля. Описание того, что было вместо - ну, понятно, общины, совместное владение, временные частные договоры, местные непрозрачные системы обычаев и пр. Картирование земель и кадастр как практика государственной унификации. Любая карта, право собственности (кодифицированное) и пр. - упрощение. Выгодно в первую очередь тем, кто хочет контролировать. Примеры в колониях и на новых землях. Утопия Джефферсона в Штатах - квадратная разбивка участков земли в Сев. Дакоте, кварталов в Чикаго. (Да, кстати, среди этого пунктира - книга с пристойной библиографией, что приятно.)

Следующая глава - о городах и языках. Системы планировки. История реконструкции Парижа. Показано, что устраивание новых регулярных кварталов помогало правительству против революционеров. Но и чума была поменьше там, где чисто и регулярно. Это про план Хаусмана при Луи-Наполеоне. Потом - о возникновении фамилий. Насильственные государственные меры для контроля за населением. История про Филиппины и французскую колониальную администрацию. Всех фамилии по алфавиту. Вдоль побережья места с фамилиями все на А, все на Б... Официальный язык и языковая унификация.

Типичный пассаж:
"государственные упрощения можно рассматривать как часть продолжающегося "проекта создания четкости" - проекта, никогда полностью не осознанного. Данные, от которых отправляются такие упрощения и разворачиваются потом на разных уровнях, пронизаны погрешностями, упущениями, массой ошибок, мошенничеством, небрежностью, политическим искажением и т.д. План создания четкости присущ любому государственному управлению, стремящемуся к манипуляции обществом, но он подрывается соперничеством внутри государства, техническими препятствиями, и прежде всего сопроиивлением самих объектов управления"

"Государственные чиновники могут навязывать свои упрощения, так как государство в совокупности своих институциональных установлений наилучшим образом подготовлено к тому, чтобы настаивать на обращении с людьми согласно своей схеме. Таким образом, категории, которые когда-то были искусственными изобретениями кадастровых инспекторов, переписчиков населения, судебных исполнителей или полицейских, могут организовывать повседневную жизнь людей, поскольку они внедрены государством в специальные институты, структурирующие эту жизнь. Экономический план, топографическая карта, отчет о собственности, план ведения лесного хозяйства, классификация по этнической принадлежности, банковский счет, протокол задержания и карта политических границ приобретают свою силу, так как все эти сводные данные являются отправными пунктами для действительности, как ее чувствуют и формируют государственные чиновники"

Потом много о городском планировании модерна и Ле Корбюзье: страх перед сложностью, желание просто и научно организовать жизнь, страсть к прямым линиям, централизации, иерархии. Сложное ассоциируется с гнилью, распадом - конкретности жизни вызывают ужас. История городов Бразилиа и Чандигарха, упрощенный план функциональной машины города и реальность - неудобный для жизни городской центр и самовозникающие непредусмотренные планом кварталы беспорядка на окраине. Взглядам Корбюзье противопоставлены работы Джекобс, Жизнь и смерть великих американских городов - о ценности разнообразия городской жизни, ошибочности функционализма.

Дальше другой представитель высокого модерна - Ленин с идеей управляющей партии, которая является мозгом и организационным центром рабочего движения, и противостоящие ему идеи Розы Люксембург и Александры Коллонтай. Потом идут долгие главы о политике государства в области сельского хозяйства. Российские колхозы, опыт Бирмы, Танзании, Эфиопии. Всякий раз - история мечтаний об стандартизации, унификации, эффективности и прибыли. Несколько раз по ходу изложения автор вспоминает Хайека: типа - да, он примерно такие вещи говорил. Но обратите внимание - дело тут не только в государстве. Крупная корпорация вела бы себя так же. Это просто один стиль мышления - чиновников или менеджеров корпорации, без разницы - приложенный к действительности. Монокультуры вместо поликультур, выровненные поселения, специальные сорта для удобства продажи, все эти "помидоры для супермаркета" - это одно и то же движение идей. Кончается это... Иногда полным крахом. Иногда можно выжить, даже питаясь помидорами для супермаркета или квадратными арбузами.