Азиатчина в кинематографе
Посмотрел – устраняя пробелы в культурном образовании – ошимовскую «Империю чувств». Однозначно, узкоглазая культура, с её камикадзе, харакири, кароши и иероглифической письменностью должна была понравиться Ницше.

Христианство, при всех его издержках, впечатало за две тысячи лет в подсознание европейца императив к хотя бы минимальному милосердию и гуманизму. Этот минимум выражается лучше всего в понятии «утешение». В самых тяжких страданиях человеку должен остаться лучик света, будь то прощение в загробном мире или последняя сигарета перед казнью. Этот императив может соблюдаться формальным или даже издевательским образом, как если, например, еретика «милосердно» удушают перед сожжением, и чисто практически лицемеры обретают через него удобный способ сохранить моральное лицо в самой изуверской жестокости. Но этот императив помнят, почитают и хотя бы внешне блюдут.

Поэтому что бы за ужасы ни снимал западный режиссёр – войну, мор, концлагерь – и как бы циником или эпатёром он не был – он всегда оставит, а-ля «Список Шиндлера», момент радости и надежды, что-то типа «умерли не все» или «все, но достойно». Узкоглазые свободны от подобных ограничений. Для них нормально обосрать ВСЁ погрузив зрителя в кромешный экзистенциальный мрак. Не обязательно они так думают, но для них это приемлемый художественный выверт. Потому что человек не имеет в их видении той имманентной ценности, которая делает его достойным, как минимум, утешения. В сущности, это реликт варварства, как китайские пытки. Но не в стиле абреков, или каннибалов племени мумба-юмба, когда варварство тотально и всепроникающе, а скорее точечная лакуна на фоне довольно высокой общей культуры.