Смерть по расписанию
Memento mori...
Вчера утром поднялся весь разбитый. В ночь на понедельник заснул, а радио не выключил, ну оно и ворковало, а вдобавок пришел, как всегда кот, трёхмесячный ещё несмышлёныш, улёгся на подушку, мурлычет, лезет «целоваться», а поскольку вполне я не проснулся и ощущаю всё сквозь сон, а ещё исподтишка ведёт свои речи радио, мерещится мне, что это кот вдруг по-людски... разговаривает...
И вот за столом включаю другую волну – «Русская служба новостей» – и там обсуждается какая-то мелкотравчатая тема, уж и позабыл про что...
И вдруг – пошли эти сообщения. Про метро.

Сколько раз уже было такое!
Я замечал, что квинтэссенция сути происшедшего передаётся в первые секунды, когда отверзается шлюз и врывается в сознание первая волна этого шквала.
А потом начинается – извините – трындёж: навязчивое повторение уже общеизвестного, комментарии всяких «специалистов», которые ничего не знают толком, но обо всём имеют собственное мнение.
При этом я понимаю, что периодически обязательно надо повторить чтО же именно произошло – ведь люди включают то же радио не по команде, кто когда без разбору, и оповестить их необходимо...
Именно – оповестить.
А если не знаешь, что сказать, если беспомощен в словах и мышлении, лучше помолчать, хотя информационное поле не поощряет пауз.
Ну, не крутить же бесконечно опять «Лебединое озеро»!
Радио, кстати, отработало вполне профессионально. РСН постоянно комментировало поступающие сообщения – недоумение вызвала «новость» - через час или даже больше – что «доложили» президенту. Кстати, их сиятельство прибыло в свой центральный государственный кремль вроде бы часов в одиннадцать. Ну, и тут же как водится, совещание – как же иначе?
Сидят все эти бонзы, сами растерянные и ничего еще не решившие, и отчитываются неизвестно о чём. Жалко смотреть на Бортникова – ему б сидеть у себя на Лубянке и заниматься непосредственными делами, а тут отбывай номер - сиди и делай вид, что контролируешь ситуацию...
И весь день повторяют этот сюжет – как издёвку над здравым смыслом.
И кому нужно мнение этих скоморохов – Грызлова, Миронова?
Уже не говоря о том, что телевизионщики «проснулись» позже всех...
На радио всё иначе – там люди меньше зависят от кураторов.
Нормальный, скажем разговор, на «Эхе», но и тут Веня-диктор в своём репертуаре. Про начальника метро Гаева он говорит в таком, присущем ему ключе:
– Я ему говорю: «Дима, ты...»
А он мне:
– Да, Лёша, мы об этом думали...
(Сразу вспоминается крылатое:
– Отлично, Григорий.
– Нормально, Константин),
И потом – пошли эти включения, они рассовали своих мальчиков по точкам и время от времени пускают их в эфир – и пустышки эти под фирмой эксклюзивного свидетельства постоянно тиражируются, повторяются, создают информационный тон.
По сути, правда, это ничем не отличается от беспомощного блекотания лужковского зама Бирюкова, который, как всегда что-то лепечет, хотя сам ничего не знает, а того, что знает, сказать боится...

Радио я слушал в машине.
Мы выехали с Большой Спасской на проспект Сахарова примерно в девять утра. И сразу бросился в глаза этот нетрадиционный, целеустремлённый поток пешеходов – в основном молодые и энергичные эти люди сосредоточенно маршировали от трёх вокзалов к Садовому кольцу – в их походке ощущалась обречённость ответственных людей, которые уже отчаялись вовремя попасть на свою работу.
И правда – даже если сесть в машину – торопиться бессмысленно. Нам надо было к Павелецкому. Пытались проехать бульварами, но там, на Сахарова, был такой затор, что и просвета не было видно... Поехали по Садовому кольцу и как раз там оказалось более-менее нормально – потихоньку, но двигались.
Я запомнил, что в тоннеле под Таганкой, где сейчас действуют только две полосы (мы шли по правой), орала сирена и с нами поравнялся громадный синий вагон – спецмашина «КамАз» - с моргалками и ором и надписью на борту «Прокуратура России. Следственный комитет». Похоже, она пыталась проехать к Парку культуры – куда ж еще? Я еще удивился, зачем следователям такой громадный вагон – ну да, конечно, какая-нибудь криминалистическая лаборатория.
И вот этот недостроенный длинный тоннель, всего две полосы, а этот вагон никто не пропускает, точнее – никто не перестраивается вправо, и как-то даже жутко: машина надрывается, орёт, люстры красно-синие мечут молнии, а толку никакого!
Страшно представить - если рванёт, куда мы все из этого тоннеля денемся, когда - страшно вымолвить! - сама прокуратура тут бессильна.
В этом вся наша система: в кремле топочут ножками, а всё остаётся как и было...
«Будут найдены и уничтожены», – говорит Медведев.
«Будем мочить в сортире», – говорил Путин.
И все эти слова – точь-в-точь как те сирены и моргалки неповоротливой махины следственного комитета в тоннеле, ори не ори, а пути нету...

Вечером пошли в магазин. Возле метро «Проспект мира» стоял прямо на панели милицейский жигуль. Один бравый шериф, обвешанный спецоборудованием, монументально возвышался над тротуаром, второй балагурил с какой-то поддатой девкой...
Усиление – нам ведь это обещали.
В Грохольском переулке – тыл Склифосовского – большая часть мостовой окаймлена «аварийной» лентой – чтоб не парковались.
Оказалось, это еще не Склиф, а территория... администрации Северо-Восточного округа. Сам округ еще поискать, но вот головка его – словно Гибралтар в Испании – вклинилась в сердцевину ЦАО. Это по-нашему – молодцы!
А дальше, уже где Склиф, всегда мостовая забита машинами. Сейчас их почти нет... Только у проходной к приемному покою больницы дежурит бригада “Russia today” – легковушка и микроавтобус, тут же компактная тарелка передатчика – готовы к выходу в эфир.
При этом других журналюг тут нет.
А напротив – вдоль здания ирландского посольства – дежурит четыре эвакуатора...
Я стал думать, кого ждут эти люди – ведь не ради же увечных бедолаг примчалась и кукует тут эта мобильная телегруппа.
А потом я понял – ведь Путин, соперничая с младшим президентом в борьбе за рейтинг, помчался в Боткинскую больницу – вот и караулят телевизионщики, а не приедет ли и сюда какой-нибудь богдыханчик!
Спутница моя понтересовалась, куда же здесь садится вертолет?
– А вот сюда и садится – перед приемным покоем. Я сам зимой видел – когда был «Невский экспресс»...
И она вдруг сказала:
– А ты обратил внимание, что они никогда не везуть людей в СВОЮ больницу – в кремлёвку...
А ведь и впрямь! Весь день отцы города монотонно перечисляли номера и названия клиник, куда помещают пострадавших. ЦКБ, конечно, ж тут и не ночевало.
(Я вспомнил эту ЦКБ – когда-то я зачем-то был «прикреплён» к пресловутому четвёртому главку минздрава, и когда заболел тогда еще вовсе мелкий сын, примчалась скорая и сказала, что забирают его в ЦКБ – ту самую кремлёвку.
Подруга жизни тогда сказала: я его вам не отдам!
И медсестра, презрительно осматривая наши «покои», процедила; ну вы тоже поезжайте...
Я потом к ним приходил. Отдельный вход – простор, уют, тут же ванная комната. Да я и сам бы тут поболел лет этак двадцать...
Сам же я как-то лежал в 1-й градской – если это не первый круг да, то преддверие его.
Мне там лифтёр зпомнился. В курилке он произнёс речь.
- Я. – сказал этот лифтер – жизнью доволен. А что? Оклад у меня тыща двести, так ведь меня тут и кормят ещё... А вот дружок у меня в морге – ему не повезло. Платят всего восемьсот, весь день волохает жмуриков, а столовой у них в морге нет, ведь те больные с довольствия сняты...

Сам я тогда из этой градской больницы еле вырвался – упросил врача выписать меня).

Жизнь однако полна неожиданностей.
Мы свернули в Коптельский переулок, и вдруг затормозил рядом красный автомобиль.
Энергичный приветливый мужичок распахнул дверцу:
- А где тут институт Склифосовского?
- Да вот же он.
- Мне нужно кровь сдать...

Да, всё-таки отрадно, что не из одних держиморд составлено наше население...

А еще я подумал, что сумбурные эти заметки можно закончить осмыслением уже забытого.
Вот, скажем, взрыв на Пушкинской в подземном переходе...
В тот день я в машине стоял перед светофором – ехал в район Лужников. И вдруг смотрю – дым из-под земли, со стороны Кремля прибыли пожарные машины... В машине у меня радио работало, но сообщения пошли только потом – минут через сорок. Ну, ладно, это понять можно, но я до сих пор понять не могу почему так оперативно прикатили эти пожарные?
В лавине тех новостей одна особенно поразила: когда к месту взрыва приехали эмчээсовцы, они, не обращая внимания на раненых, стали тут же снимать на видеокамеру убитых и всё1 остальное - происходящее... К грядущим юбилеям готовились?
А сегодня – как ни в чём не бывало – там опять ларьки, хотя и грозились отцы города прекратить торг в подземельях.

В другой раз – когда был взрыв в метро между «Павелецкой» и «Автозаводской» я проехал тем же маршрутом минут за двадцать до взрыва...

А когда взорвали дом в Печатниках... Я отчётливо помню то воскресенье – уже было очень поздно – «безразмерный» Евгений Киселёв донельзя затянул свои «Итоги» – последним гостем у него был Юрий Лужков, и он рассказывал, как много сделано, чтобы подобная трагедия не повторилась...
А в понедельник – на следующее утро! – едва я проснулся, получил новую весть: взорван дом на Каширском шоссе...
Потом была взорвана автобусная остановка на Каширском шоссе – и все это было почти что около нашего дома...

Конечно, мы никак не защищены – главное, чтоб не оторвало руки-ноги, а сразу б – на тот свет. Когда я был маленьким, на даче, помню, тётки – старые девы - любили петь хором. В одной песне любимая желала суженому: «Если смерти – то мгновенной!»
Одна из старых дев возмущалась – как можно такое желать?
Другие ее убеждали, что в этом и есть мудрость.
Конечно, именно так и есть.
Затянувшийся этот спич я закончу тем, что после взрыва дома на Каширке наши общественники разработали график дежурств вокруг да около дома, чтобы предотвратить занос гексогена.
Мы с соседом Виктором один раз три часа – с часу ночи до четырех утра! – бродили вокруг дома – пожалуй, только мы и были такими добросовестными...
Зато были «приняты меры». Так и теперь будет...
Власти нашей я ни на грош не верю – уповаю только на Судьбу.