| Григорий Голосов о выборах 8 сентября |
[Sep. 24th, 2013|10:26 pm] |
18 сентября 2013, 09:16
ГРИГОРИЙ ГОЛОСОВ
После выборов: что изменилось?
8 сентября в регионах России прошли выборы. В 8 регионах избирали губернаторов, в 16 – региональные законодательные собрания. Кроме того, почти во всех регионах состоялись муниципальные выборы, в числе которых было несколько довольно важных: выборы мэров и представительных собраний крупных городов. Таким образом, после длительного перерыва, продолжавшегося почти год, значительная часть граждан России получила возможность вновь явиться на избирательные участки. Однако важность сентябрьских выборов не исчерпывается этим обстоятельством. Дело в том, что они стали еще и экспериментальным полем для некоторых новых тенденций в российской политике, проявившихся после декабря 2011 г. Идеологи и пропагандисты Кремля утверждают, что в стране сложилась новая политическая система, отличающаяся от предыдущей системы большей открытостью и конкурентностью. Парадоксальным образом, в этом с ними сходятся и некоторые представители оппозиции, для которых выборы стали зримым свидетельством серьезного сдвига в политической жизни страны.
Я нахожу такие оценки преувеличенными. Говоря о самых важных – губернаторских – выборах, можно констатировать, что почти все они прошли по сценарию, определившемуся в октябре прошлого года. В подавляющем большинстве случаев, к участию в выборах не были допущены представители оппозиции. Оппонентами назначенных ранее губернаторов были заведомо непопулярные и не имеющие серьезных политических ресурсов кандидаты, выдвинутые официальными оппозиционными партиями – КПРФ, ЛДПР и «Справедливой Россией», которые не вели сколько-нибудь заметных избирательных кампаний и, очевидно, были готовы к поражению. В результате действующие губернаторы победили во всех без исключения регионах, причем в семи из них – с результатами, превосходившими 60% голосов. Исключение составили выборы мэра Москвы, который по своему конституционному статусу тоже является губернатором. На этих выборах нам еще предстоит остановиться.
Главной особенностью выборов региональных законодательных собраний – и, по сути дела, единственной особенностью, отличавшей их от предыдущих выборов такого рода – стало значительное увеличение числа участвовавших в них партий. Как правило, партийные списки выдвигали более 10 партий, а в нескольких регионах количество партий на выборах превысило 20. Такое увеличение количества партий стало следствием облегчения их регистрации в результате реформы партийного законодательства, предпринятой в 2012 году. Однако к сколько-нибудь серьезному изменению партийного ландшафта регионов это не привело. В подавляющем большинстве, новые партии оказались слабыми, не способными привлечь голоса избирателей, а многие из них с самого начала создавались как «спойлеры», целью которых является не успех на выборах, а раскол электората традиционных партий официальной оппозиции. Участие таких партий в выборах лишь повышало шансы на успех «Единой России».
Действительно, в 12 из 16 регионов, где списки «Единой России» получили от 40 до 60% голосов, средняя доля голосов, потерянных в результате голосования за партии, которые получили менее 5% голосов и поэтому не имеет права на депутатские мандаты, составила около 20 процентов. Это значит, что доля мест, выигранных «Единой Россией» по пропорциональной части избирательной системы, нигде не опустится ниже 50 процентов. Не подлежит сомнению, что «Единая Россия» выиграла подавляющее большинство мандатов в мажоритарных округах. Если же учесть, что в 4 регионах доля голосов за список «Единой России» превысила 60%, то можно констатировать, что новые правила игры никак не повлияли на политические итоги выборов. В среднем, «Единая Россия» сохранила более 70% мандатов в региональных законодательных собраниях.
Это не удивительно, если учесть, что на подавляющем большинстве выборов – как региональных, так и муниципальных – была полностью воспроизведена модель избирательной кампании, сложившаяся в 2007-2009 годах. Эта модель характеризуется отсутствием осмысленных предвыборных дебатов, крайней пассивностью всех участников и их нежеланием поднимать острые политические вопросы, административной мобилизацией избирателей и фальсификациями при подсчете голосов. Однако было и одно исключение. Это – кампания по выборам мэра Москвы, в ходе которой власти сознательно попытались отойти от этой модели.
Об исключительном, экспериментальном характере московских выборов свидетельствовало уже то, что действующий мэр Сергей Собянин не был выдвинут «Единой Россией» и выдвигался как независимый кандидат, а к участию в выборах были допущены не только представители традиционной оппозиции, но и радикальный критик современных российских властей, Алексей Навальный. Незадолго до выборов Навальный получил судебный приговор, обрекающий его на тюремное заключение в случае неудачного обжалования. Однако содержание под стражей до рассмотрения кассационной жалобы было отменено, что, собственно, и позволило Навальному участвовать в выборах.
Более того, власти были настолько заинтересованы в участии Навального, что оказали ему прямую поддержку при сборе подписей муниципальных депутатов. Без этого регистрация Навального была бы невозможной. Можно отметить несколько попыток помешать Навальному вести кампанию, но эти попытки были ограниченными и непоследовательными. Власти отказались от широкомасштабной административной мобилизации избирателей и, как правило, не препятствовали общественному контролю на избирательных участках, в результате чего уровень фальсификаций значительно снизился по сравнению с выборами 2011 года.
Разумеется, план властей состоял не в том, чтобы поспособствовать избранию Навального мэром Москвы. Совершенно очевидно, что главной целью московских выборов была демонстрация того, что поддержанный федеральными властями кандидат может победить в условиях честной политической конкуренции. В начале кампании ведущие социологические службы прогнозировали Навальному результат 10-15%, а Собянину – победу с колоссальным отрывом в первом туре.
Выяснилось, однако, что без административной мобилизации избирателей и/или массовых фальсификаций эти цели не были реалистическими. В то время как Навальный провел эффективную, достаточно хорошо организованную и продуманную кампанию по консолидации вокруг своей кандидатуры оппозиционно настроенных избирателей, кампания Собянина была такой же вялой и бессодержательной, как и все обычные для современной России кампании официальных кандидатов в губернаторы. Власти не смогли объяснить деполитизированной массовой публике, составляющей основную электоральную опору режима, зачем ей идти на выборы и поддерживать Собянина. В результате явка на московские выборы была необычно низкой (около трети избирателей), а значительную долю реального электората составили сторонники Навального, который получил более 27% голосов. Собянин набрал чуть более 50%, чудом избежав второго тура голосования.
Успех Навального на московских выборах в чем-то меняет политическую ситуацию в России. Прежде всего, Навальному удалось консолидировать свои позиции в качестве потенциального лидера российской оппозиции. Если власти, позволяя ему участвовать в выборах, рассчитывали на то, что 10-15% голосов полностью предотвратят такой исход, то эта стратегия закончилась полным провалом: позиции Навального сейчас сильны, как никогда. Совершенно логично, что, выступая на митинге по итогам выборов, Навальный объявил о намерении создать новую политическую партию, которая сможет покончить с монополией «Единой России». Надо признать, что московская избирательная кампания значительно приблизила Навального к достижению этой цели.
Но не нужно забывать, что Навальный по-прежнему находится под угрозой тюремного заключения. Некоторые замечания, сделанные Владимиром Путиным в ходе избирательной кампании, можно интерпретировать как свидетельство того, что результаты выборов не спасут Навального от тюрьмы. В таком случае можно будет констатировать, что российская оппозиция обрела лидера лишь для того, чтобы снова его потерять.
Разумеется, опыт многих стран (например, ЮАР) свидетельствует о том, что заключение лидера не всегда идет исключительно во вред оппозиции. Однако ключевым условием для минимизации ущерба служит существование сильной оппозиционной партии. В России это условие не выполняется. Навальный был выдвинут в мэры старейшей либеральной партией, Республиканской партией России – Партией народной свободы (РПР-ПАРНАС), однако эта партия слаба, и даже в ее руководстве не было единства по поводу поддержки Навального. Заметного участия в кампании Навального эта партия не принимала. Заявленная когда-то собственная партия Навального, «Народный альянс», так и не смогла по-настоящему сформироваться.
Правда, у Навального сложилась значительная группа сторонников в Москве, состоящая как из участников протестного движения, так и из волонтеров, мобилизованных в ходе избирательной кампании. Кроме того, выяснилось, что команда Навального – прежде всего, Леонид Волков – способна к ведению эффективной агитации и к организационной работе на выборах. Однако способность протестного актива к систематической партийной деятеьности вызывает большие сомнения, а неудача проекта с «Народным альянсом» свидетельствует о том, что нынешняя команда Навального не очень расположена к партийному строительству.
Понятно, однако, что без создания общероссийского организационного центра успех Навального на московских выборах будет локальным и преходящим явлением. Следует подчеркнуть, что это соображение будет в силе и в том случае, если Навальный останется на свободе. Будучи условно заключенным и подследственным по нескольким другим делам, он не сможет активно участвовать в создании собственной партии. Однако сколько-нибудь перспективной группы политиков, которая была бы способна взять на себя эту задачу, пока не просматривается.
Не очень перспективными выглядят и другие течения российской демократической оппозиции. Традиционная либеральная партия, «Яблоко», не демонстрирует никакого потенциала к тому, чтобы справиться с новыми вызовами. Партийные списки «Яблока», участвовавшие в 9 из 16 региональных выборов, в среднем получили 1.4% голосов. Унизительным поражением стали 3.5%, полученные кандидатом от партии и ее официальным лидером, Сергеем Митрохиным, на выборах в Москве. Список РПР-ПАРНАС смог набрать чуть более 5% на выборах законодательного собрания Ярославской области, в результате чего партия получит в этом собрании одно место. Причинами этого относительного успеха стали как близость области к Москве, так и солидарность, проявленная партией в ходе кампании с популярным бывшим мэром Ярославля, а ныне заключенным, Евгением Урлашовым. Понятно, однако, что эти факторы успеха носили ситуационный характер. В другой области, Ивановской, список РПР-ПАРНАС получил всего 0.3% голосов.
Некоторых успехов добилась на сентябрьских выборах возглавляемая Михаилом Прохоровым партия «Гражданская платформа». Выдвинутый этой партией Евгений Ройзман был избран мэром Екатеринбурга, что многие наблюдатели справедливо расценили как значительный успех оппозиции. Следует, однако, заметить, что полномочия мэра Екатеринбурга (в отличие от мэра Москвы) – весьма ограниченные, и реальные политические последствия этой победы не следует преувеличивать.
Несомненно, значительную роль в том, что Кремль не предпринял активных действий, которые предотвратили бы признание Ройзмана победителем, сыграла аффилиация этого политика с «Гражданской платформой». Судя по всему, Кремль готов включить ее в пул официальной оппозиции. Об этом свидетельствует то, что на выборах законодательных собраний «Гражданская платформа» выступила довольно успешно, преодолев семипроцентный барьер не только в Иркутской области (где это можно объяснить ситуационными факторами), но и в Калмыкии – одном из регионов, где парламентское представительство доступно лишь партиям, которые официально одобрены Кремлем.
Таким образом, если повышение конкуренции на выборах действительно было одним из приоритетов Кремля, то сентябрьские выборы не дали удовлетворительных результатов. Сработала старая модель, а там, где она не сработала – в Москве – политические последствия оказались нежелательными для властей. Однако и угрозы оказались не слишком значительными. Власти по-прежнему располагают всеми средствами для нейтрализации опасности, исходящей от Навального. Мобилизованный им в Москве оппозиционный электорат на предстоящих в 2014 году выборах городской думы может перейти к «Гражданской платформе», вернувшись, таким образом, в зону политического контроля властей. Вероятно, в этом и состоит основная причина благожелательно отношения властей к проекту Михаила Прохорова. Другие группы российской оппозиции серьезной угрозы для властей не представляют.
Поэтому я полагаю, что сентябрьские выборы не станут для властей сигналом к изменению избранной политической стратегии. Нужно учитывать, что в разработке этой стратегии участвовали политики и политические консультанты, которые остаются близкими к Кремлю, и им выгодно представить результаты выборов как близкие к запланированным. Однако некоторые уроки из сентябрьских выборов, и особенности из провала в Москве, властям все же придется извлечь. Прежде всего, это касается тактики избирательных кампаний.
Практика показала, что у властей нет эффективных средств привлечения деполитизированных избирателей на выборы, если не считать административных методов, прямого давления и подкупа. Но если линия на повышение конкурентности выборов и устранение их наиболее одиозных черт сохранится, то необходимо разработать новую модель. В частности, нужна идеология, которая позволила бы представить голосование за власть как акт волеизъявления, а не только лояльности. Такая идеология, представляющая собой смесь социально-консервативных, клерикальных и националистических установок, артикулируется в СМИ с начала прошлого года. Итоги сентябрьских выборов показывают, что совместить эту идеологию с электоральной политикой пока не удалось. Вероятно, теперь Кремлю предстоит сосредоточиться на этой задаче. Отсюда вытекает, что в обозримом будущем нас ожидает нагнетание соответствующих настроений в СМИ.
Другая проблема властей, которая вполне отчетливо проявилась в ходе избирательной кампании, состоит в том, что «Единая Россия» не готова стать организационным инструментом политики властей, направленной на мобилизацию лояльных избирателей. Трудно сказать, будут ли власти решать эту проблему путем переформатирования самой «Единой России», расширения роли «Народного фронта», или с помощью какой-то комбинации этих методов. Я бы предположил, что власти сохранят «Единую Россию» в качестве инструмента контроля над законодательными собраниями, в то время как основная электоральная нагрузка ляжет на «Народный фронт» и «независимых кандидатов», которые будут избираться по одномандатным округам.
http://www.polit.ru/article/2013/09/18/afterword/
|
|
|
