Entry tags:

сны, солнцестояние

Медь и золото (21/22.12)/Окрашенные царапины (23.12)/Комфорт (24/31.12)

Собирались лечь спать пораньше, но сразу после двенадцати за окном раздалось громкое мяуканье. Наш кот дома, значит кто-то чужой. Выхожу, осматриваюсь, ко мне подбегает сильно напуганная кошка. Никогда такой тут не видели, явно заблудившаяся.
Мы никак не можем пройти мимо очередной пушистой damsel in distress.
На руки просится, но попав в них пугается и начинает атаковать. На нашего кота шипит и бросается, значит в квартире её держать нельзя, шум будет на весь дом. Ветеринары тоже не берут, кошка здоровая. Накормили, сфотографировали, оставили корзину с одеялом у подьезда. Через фейсбук нашлись возможные хозяева, скинули им наш адрес. Ложились спать совсем уставшие, но понимая что устали не зря. Я как раз накануне выложил хорошую книгу с анализом образа Фреи, значит и помощь посвящённому ей животному выглядит хорошей подготовкой к Ночи Матерей.

Проваливаюсь в сон.

Мы лежим в грязи между корнями деревьев и ждём такси. Недалеко даугавпилский автовокзал, значит это Парк Железнодорожников. В ожидании я начинают есть землю. Меня это слегка смущает, я понимаю что зрелище странное. Но земля довольно вкусна, плюс из неё выкапываются в процессе миниатюрные металические предметы, похожие на римские вотивные фигурки, символические жертвоприношения, которые я люблю рассматривать в нашем (уэртингском) городском музее.
Такси подъехало. Пора платить. Человек рядом передаёт мне большую монету. Она странно выглядит и явно антикварная. Думаю цифру семнадцать, если это евро, то плата за такси слишком большая. На монете рисунок похожий на волка, спрашиваю - она чеченская?
Открываю глаза от тихого шума рядом. Алёна ложится обратно спать, её разбудил звонок в дверь в шесть утра. Но внизу никого не было.
Проваливаюсь обратно в сон.

В результате всей этой кутерьмы проснулись довольно поздно и с целым списком того что нужно сделать до отъезда. Звонок в дверь, как оказалось, был от хозяев потеряшки, они приехали утром и нашли свою кошку у нас в кусте.

Выехали в час. Светового дня осталось часа три, от части планов пришлось отказаться, оставив только поиск «рощи друидов» и праздник у друзей в Лондоне. К парку Norbury в котором находится знаменитая роща из старых тисов можно было свернуть с А24 двумя маршрутами. Когда я увидел деревья с омелой возле одного из поворотов, то понял что это и есть нужный путь.
В деревне Westhumble увидели ещё один шар омелы. По дороге до парка - последний, на тополе. В парке омелы не видно, видимо дело в том что парк больше похож на лес. Огромный, тёмный, неухоженный и залитый непроходимой грязью. Мне здесь очень нравится, нужно будет вернуться летом в хорошую погоду. Тисы тоже найдены, ими заполнена ощутимая часть парка. Дошли до точки откуда открывается лучший вид на окрестности. Решили, что пора возвращаться, и тут Алёна говорит, что подарок задуманный на новый год лучше подарить сегодня и даёт мне маленькую коробочку. Открываю, там большая медная монета. Она выглядит странно, неофициальной. На одной стороне - голова друида в окружении дубовых листьев. На другой - надпись WE PROMISE TO PAY THE BEARER ONE PENNY и цифры 1788. Ясно, восемнадцатый век, расцвет друидизма как первой неоязыческой религии.
По боку монеты идёт сообщение, что её можно обналичить в Лондоне, Ливерпуле и в Англси. Вспоминаю недавний сон с путешествием до этого острова. Затем вспомнил утренний сон. Парк, грязь, антикварная монета, цифра семнадцать - никогда на моей памяти не было столько пересечений между сном и последовавшей явью.

Этот подарок явно очень важен.

Вечером пировали с друзьями. Приятный сюрприз, сидр из Сомерсета замеченный мной в одну из прошлых поездок туда, продаётся и в Лондоне. Там интереснейшая претензия, якобы яблоки собираются в период летнего солнцестояния и разливаются по бутылкам в зимнее. Даже если это всё рекламный трюк, сидр на вкус отличный и с символичностью всё в порядке.
Ночью домой. После двух мы уже были на юге. Час на сон. Затем раскладываю руны на следующий год. Исландский Plastur. Англо-саксонский Ōs. Норвежский Úr и календарный Övermagi/Unger Man.
Выходим в сад с последней бутылкой сидра. Встречаем момент. Быстро царапаю на тонкой золотой пластинке старшие руны ALUGOD и прячу у себя на шее.

Перед сном проверяю в имеющихся книгах информацию про календарную руну. Похоже ничего плохого. Сравню выводы в следующий декабрь.

Весь день показывали тёще Брайтон. Заходя с ней в огромный блошиный рынок я оглядывался по сторонам ожидая возможные покупки для задуманной на вечер работы руками. Ничего. Взял винил с «Renaissance of the Celtic Harp» Алана Стивела, оригинальный вариант мне нравится больше семплов использованных Тибетом в «Imperium»

Вечером собрал всё что было. Коробочку доставшуюся от прадеда. Флягу «Old Thorns» с отбитым горлышком в которую вставлен сухой чертополох, найденный в прошлое зимнее солнцестояние. Бронзовый ножик с омелой в рукоятке.

Я давно понял, что эти три предмета по случайности совпадают с известной рунической формулой. Настало время нанести её на них. Обычных царапин тут не хватает, они быстро становятся не видны. Нужно царапать метал долго и нудно, сверяясь с формулой Thistil Mistil Kistil на камне из Ледберга. Потом вспоминаю, сколько раз на предметах из метала находили фразу переводящуюся как окраска рун, и ради эксперимента добавляю в царапины краску. На бронзе не получается выцарапать, пришлось использовать пластиковую часть. В остальном - завершено.

Немного думаю, и делаю тоже самое с золотой пластиной. Вчерашние царапины не видны, согласно трактовке урны из Loveden Hill профессором Пэйджем это нормально, процесс нанесения надписи важнее читаемости результата.

Но ничего не мешает повторить надпись и окрасить, сделав в итоге видимой.

Зима. Даугавписский базар. Не современный, раздражающе безликий торговый центр, а тот старый, девяностых, по которому я бродил часами прогуливая школу. Сугробы и столы с товарами под открытым небом. Даже сейчас там остался угол с подобным, раньше он таким был целиком.
Торговец уже собирается, я немного припозднился. Быстро просматриваю кассеты, останавливаюсь на альбоме Линды 96-го года. Он мне тогда нравился, но не был куплен. Не знаю, стоит ли брать через столько лет.

Больше в этом сне нет ничего. Ни сюжета, ни странности, ни страха. Только комфортное место, удовольствие от поиска и выбора и лёгкое беспокойство оттого что всё уже заканчивается. Просыпаюсь в утро перед новым годом.

Последнюю неделю, после солнцестояния, мне снятся только такие сны.

Первый был 24-го, в день смерти отца. Блуждание по квартирам типового многоэтажного дома на окраине всё того же условного постсоветского Города. Осматривание старых, пыльных предметов, напоминавших про детство. Потом анонимная женщина в одной из квартир, с которой мы начинаем заниматься столь же анонимным сексом без страха и обязательств. Проснувшись с удивлением понял, что этот сон неинтересно записывать, впервые за три года фиксации снов мне приснилась столь банальная и предсказуемая эротика с реализацией подростковых фантазий.
Вечером фотографировал черновик со стихам и записями отца. Понимая, что и об этом мне нечего писать, так как я до сих пор не могу прочитать его почерк.

На неделе был ещё один сон. Семья уехала на автобусе в центр большого приморского города, похожего на Брайтон. Я же остался на заасфальтированном берегу и медленно пошёл пешком в сторону этого центра, внимательно осматривая деревья на предмет омелы. Все шары оказались искуственными. Всё.

Теперь этот сон, ничем по сути не отличающийся от моих обычных походов по магазинчикам на выходных.
Всё это время я записывал сны, так как они меня удивляли и иногда пугали.

Если в предстоящем году мне будут сниться только такие уютные мелочи, то я наверное перестану их записывать. Не вижу особого смысла фиксировать комфортную повседневность.