Фата-Моргана (3)
Начало Предыдущая часть

От нашего замка до леса было полчаса ходу. Нас никто не остановил и мы пошли по тропинке, стараясь не наступать на конские яблоки. В глубокой колее с ночи застоялась вода и наглый воробей утолял жажду, совершенно не обращая на нас никакого внимания.

Пахло скошенной травой и прибитой пылью. Лизетта шагала босиком, не обращая внимания на острые камешки и беспрерывно трещала, как сорока.

– Ты хоть знаешь, где малинник? – я попыталась остановить ее болтовню. – А то забредем неизвестно куда, еще платья помнем.
– Ну, мне это не грозит, – она скептически оглядела свою юбку, – а малинник недалеко, сразу за Сухой Балкой. Перелезем и сразу наткнемся.
– Подожди... Как за Сухой Балкой? Это же в самой чаще! Никуда я не пойду!
– Глупая! – рассердилась моя спутница. – Это далеко, если входить в лес с севера, а мы пойдем вдоль ручья, аккурат через десять шагов наткнемся на Сухую Балку.

Возразить было нечего и я замолчала.
Действительно, ручей мы нашли сразу, как вошли в лес и повернули немного на запад.

– Я говорила! – торжествующе сказала Лизетта и, приободрившись, мы пошли против течения, углубляясь в лес. Она еще шлепала по воде босыми пятками.

Становилось все темнее и темнее. Несмотря на то, что солнце поднялось высоко, в лесу было сыро и мрачно. Деревья сомкнули над нами кроны и даже всплески воды раздавались глухо.

– Лизетта, я боюсь, – прошептала я. – Где твоя Сухая Балка? Давай повернем назад...
– Не глупи! – отбросила она от себя мою руку. – Еще несколько шагов и дойдем.

Видимо, она тоже была в растерянности. А когда ручей неожиданно кончился, мы остановились.

– Что теперь? – спросила я, уставившись на маленький ключ, бивший из-под земли.
– Не знаю... – ответила Лизетта и шмыгнула носом.
– Пропали! Давай назад!

Вдруг совсем рядом с нами ухнула сова, которой совсем не время летать днем, и мы припустились бежать, не разбирая дороги.
Мои туфли и подол платья вымокли насквозь, бежать было тяжело, но я старалась не отставать от Лизетты, скакавшей как коза, удирающая от волка.
Моя молочная сестра внезапно остановилась и я, не удержавшись, ткнулась ей носом в спину.

– Стой, Бьянка! – каким-то странным голосом сказала она. – Кажется это не тот ручей...
– Как это не тот?
– Смотри!

Взглянув вниз, я отшатнулась. Вода была непрозрачная, белая с голубым отливом, как снятое молоко. В ней переливались радужные струи, напоминавшие жидкий опал. Течения почти не было заметно и казалось, что вода просто раскачивается из стороны в сторону. – Что это? – прошептала Лизетта. Из воды, словно из тяжелого белого масла, приподнялся пузырь. Он рос, от него отделились еще два длинных пузыря и потянулись к нам. Вся фигура напоминала чучело, надутое, как бычий желудок и явно намеревавшееся нас цапнуть. – Ламиньяк! Водяной! – закричали мы вразнобой и бросились прочь от заколдованного ручья. Сова продолжала ухать.

Мы неслись, не разбирая дороги, перелезали через поваленные деревья, падали, спотыкались, кричали, как оглашенные, пока не услышали ворчливый старческий голос: – А шуму-то, шуму сколько! И опять я ткнулась носом в широкую лизеттину спину. Перед нами стояла старуха. На ней была надета широкая коричневая юбка и старая облезлая кофта. Седые пряди прикрывала синяя косынка с вышитыми звездами. Верхнюю губу прикрывал кончик хищного носа. – Бежите зачем? – строго спросила она, нахмурив костистые брови.

– Там... там ламиньяк! – заплетающимся языком выговорила я и показала рукой назад.
– Ну и что? – старуха сплюнула себе под ноги и поправила вязанку с хворостом. – Он же вас не поймал?
– А ты хотела бы, чтобы он нас уволок в свою берлогу? – огрызнулась Лизетта. – Меня и синьориту Бьянку...

Когда надо было пустить пыль в глаза, моя сестричка хвасталась тем, что на короткой ноге с важными персонами, вроде меня.

– Синьориту... – буркнула старуха, но тут в ее глазах проснулся интерес и она спросила: – Ты, что, дочка Беатриче?
– Да, – кивнула я. – а ты кто?

Лизетта толкнула меня локтем в бок и, наклонившись, прошептала:

– Это же Сальвестра... Помнишь, я тебе рассказывала? Она ведьма!

Ее шепот был настолько пронзителен, что я отшатнулась, а старуха усмехнулась, не сводя с нас глаз.
Вязанка хвороста неожиданно свалилась и мы с Лизеттой бросились подбирать сухие сучья.

– Идите за мной, – коротко бросила она нам и мы поплелись, держа в руках по охапке.

Шли мы недолго и вот перед нами показалась небольшая избушка, такая же древняя, как и ее хозяйка.

– Бросьте хворост здесь и заходите.

Осторожно переступив через порог, мы оказались в большой комнате с низкими потолками из дубовых бревен. Вокруг висели пучки сушеных трав, распространяя аромат сильнее ладана в церкви. У меня сразу же закружилась голова.

В углу стояло роскошное зеркало, выделанное венецианскими мастерами. Такая роскошь была бы под стать дворцу герцога, а не лесной избушке, но я предпочла не спрашивать.

Посмотрев в другую сторону, я обнаружила очаг, выложенный самодельными кирпичами. Под белесой золой еле тлели угли. Над очагом, на широкой полке стояли кувшины, горшки и склянки. Центр комнаты занимал огромный стол на массивных ножках.

– Пуцинригеле! – закричала старуха. – Где ты, негодник? Угли совсем погасли! – Хи! – прыснула Лизетта, но хозяйка избушки так глянула на нее, что моя молочная сестра стушевалась и спряталась за меня. Вдруг в стене послышалось громкое шуршание и из печной трубы прямо в угли упал небольшой человечек, весь перемазанный золой. Росту примерно двух футов, горбатенький, с длинной бородой, он и так не был красавцем, а с испачканной физиономией – тем более. Человечек уставился на нас налитыми кровью глазами. Мы отпрянули, но он, ничуть не удивившись нашему появлению, поклонился Сальвестре, махнул треуголкой и сказал скрипучим голосом: – Почистил трубу, госпожа. Теперь тяга в порядке. Не задымит. – Ладно, – буркнула старуха в ответ, – иди полущи горох, мне похлебку варить надо. А я пока с ними побеседую.

Она сделала нам приглашающий жест и усадила на тяжелую дубовую лавку, стоявшую вдоль стены. Мы присели и поджали ноги.

– Рассказывайте, почему так далеко в лесу оказались? Вас что, матери всегда отпускают и не спрашивают?
– Нет, что ты! – запротестовала я. – Просто... – и тут я запнулась, вспомнив, что моей матери сегодня до меня не было дела. Она ведь ссорилась с отцом. Вот матушка Аньола могла беспокоиться за нас обеих.
– Что молчишь? – усмехнулась старуха. – Или твоя мать так желает убежать в город, что до тебя ей нет никакого дела.
– Нет! – решительно ответила я, пытаясь протестовать, но тут же сникла, ибо старуха говорила чистую правду.

Зато Лизетта быстро схватила, как надо говорить со старухой и запричитала:

– Ой, бабушка Сальвестра, нам домой пора. Матушка, наверное, места себе не находят. Да и хозяйку, поди, хватились уже. Покажи нам дорогу домой. Мы пряменько и побежим, никуда не свернем.
– Цыц! – цыкнула на нее Сальвестра. – Сиди тихо и чтобы я от тебя звука не слыхала. Успеете еще домой.

(продолжение)