Вообще, откуда они берутся, эти тоталитарные режимы, это всевластие бюрократии, полиции и спецслужб, эти бастионы Системы, взять которые под силу только смертникам? Из чего, из какой почвы они вырастают?

Путинская Россия - просто чудовищно гипертрофированный случай, уродливая патология. Но и в нормальном - западном - мире хватает сейчас той философии, из которой растёт эта зараза - всесилие государства. Запад за последние 100 лет набрался очень многого у своих заклятых московских друзей, - можно сказать, "протухнул насквозь социализмом", как гоголевский смотритель училищ в "Ревизоре" - луком.

Философская и психологическая первооснова всего этого "административного восторга" Системы - поселившаяся в новейшую эпоху, тоже лет 100, в голове простого обывателя жажда "защищённости" и всяких "гарантий" - социальных и пр.

Доходит до комического, до абсурда: Алла Пугачёва в большом интервью "Новой газете" (№120, 30.10.2015) жалуется: "Жизнь в Советском Союзе давала прежде всего чувство защиты, а сейчас главное моё чувство прямо с утра - незащищённость". Сука такая, с твоим-то звёздным статусом, всенародной известностью, кучей званий, премий и денег - какого рожна тебе надо?! Какой ещё "защищённости"?!! А её слова, что, мол, в СССР было "чувство защиты" - вот и подпитка для ещё большей (хотя куда уж больше-то?!!) ностальгии по СССР среди миллионов её поклонников. А отсюда - для ещё большего усиления и укрепления всех путиных, зюгановых и пр. на ниве реставрации совка.

Несовершеннолетние, попавшие в ГУЛАГ, составляли особую группу заключенных. Перед тем как попасть в исправительно-трудовой лагерь, «малолетки» проходили те же круги ада, что и взрослые заключенные. Арест и этапирование происходили по тем же правилам, за исключением того, что подростков содержали в отдельных вагонах (если таковые имелись) и в них нельзя было стрелять.

Тюремные камеры для несовершеннолетних были такими же, как и камеры для взрослых заключенных. Нередко дети оказывались в одной камере вместе со взрослыми уголовниками, тогда мучениям и издевательствам не было предела. В лагерь такие дети попадали окончательно сломленными, утратившими веру в справедливость.

«Малолетки», обозленные на весь мир за отнятое детство, мстили за это «взрослым». Л.Э. Разгон, бывший узник ГУЛАГа, вспоминает, что «малолетки» были «страшными в своей мстительной жестокости, разнузданности и безответственности». Более того, «они никого и ничего не боялись». В нашем распоряжении практически нет воспоминаний подростков, прошедших лагеря ГУЛАГа. Между тем таких детей насчитывалось десятки тысяч, но большинство из них так и не смогли вернуться к нормальной жизни и пополнили собой преступный мир.

чтобы завоевать внимание любимой женщины, мужчина должен доказать, что может без нее прожить, что для него важнее его призвание или профессия. Есть два непосредственных варианта выбора: (1) моя профессиональная карьера значит для меня гораздо больше, тогда как женщина – это просто забава, сопутствующая интрижка; (2) женщина для меня все, я готов унижаться, растоптать все свое публичное и профессиональное достоинство ради нее. Эти выборы ложны, коли оба они ведут к тому, что женщина отвергает мужчину. Требование настоящей любви выглядит так: даже если ты для меня все, я могу прожить без тебя и я готов бросить тебя ради моего призвания или профессии. Четкий способ как женщине узнать, любит ли ее мужчина по-настоящему, "предать" его в ключевой момент его карьеры (первый концерт на публике, важный экзамен, бизнес-переговоры, которые определяют карьеру). И только если он в состоянии перенести испытание и выполнить задачу, будучи глубоко травмированным ее дезертирством, тогда он заслуживает ее и она к нему вернется. Лежащий в основании этого парадокс состоит в том, что любовь, в точности как Абсолют, не может быть определена как непосредственная цель. Она должна оставаться в статусе побочного продукта, как что-то, что мы получаем в качестве незаслуженного дара. Возможно, что нет более великой любви чем у пары революционеров, в которой каждый готов в любой момент бросить другого, если того потребует революция.

Итак, вопрос: каким образом революционно-освободительная группа, которая воплощает "всеобщую волю", оказывает влияние на эротическую страсть? Из того, что мы знаем о любви в среде революционеров-большевиков, там случилось что-то уникальное, возникла новая форма любящей пары: пара, которая живет в постоянном состоянии опасности, полностью посвященная революционному призванию, готовая полностью отказаться от любого сексуального удовлетворения ради своей цели, готовая бросить и даже предать друг друга если Революция того потребует, но в то же самое время пара, до конца преданная друг другу, максимально наслаждающаяся каждым редким моментом близости. Любовную страсть терпят, даже тихо уважают, но игнорируют в публичном дискурсе как что-то, что не имеет отношения к другим. (Следы подобного отношения заметны даже в том, что нам известно о связи Ленина с Инессой Арманд). НикакогоGleichschaltung чтобы укрепить связь между интимной страстью и социальной жизнью. Четко осознается радикальная дизъюнкция между сексуальностью и революционной деятельностью. Оба измерения берутся в качестве полностью гетерогенных, каждое несводимо к другому. Никакой гармонии между ими нет, но именно осознание этого разрыва и делает их отношения неантагонистическими.

Происходит ли подобное в "Ла-Ла Ленде"?