Точка |
[Mar. 22nd, 2002|03:10 am] |
Концерт в клубе "Точка". Инструкция по выживанию и Гражданская оборона.
Начиналось, по обыкновению, как метро в начале восьмидесятых. На окраинных-то районах еще не построили станций, ну вот бывало привезут пассажиров автобусы к какому-нибудь метро, выгрузят наружу и устроят толпу, такой мавзолейный хвост. Менты с мегафонами (у них не было палок). Пассажиры давят друг друга и хрипят, продвигаясь вперед.
Девушка в очереди все кричала тоненьким голосом: "Панков надо пиздить!" Замечательно, что ни Миша, ни Каледин, как потом выяснилось, этого не слышали. Потом замолчала, задавили, наверное. Еще один пассажир рассказывал Мише, что хули бля, потому что бля заебали уже, какого бля хуя бля, и что ну их на хуй (бля). Миша задумчиво соглашался. Менты много раз делили толпу на порции.
Внутри играл альбом "Звездопад". Мы его не купили, потому что при нас не было денег. Была, среди прочего, песня из мультфильма "Бременские музыканты". Были всякие люди. И parf@lj!! -- вовсе неожиданно. Как я и думала, в первый раз на такого рода мероприятии.
aqualung@lj объяснил, почему он назвал Чапурину (игравшую, говорят, на разогреве у ГО в предыдущий день) сукой: "Там в нее все плевали, а она вела себя как-то очень пафосно."
Кстати, забегая вперед, плевали и в Неумоева. Пытались, то есть, но он не позволил. Он сказал: "Ребята, на мне трехцветное имперское знамя. Один плевок в это знамя, и я ухожу." А он не ушел, так что заведомо не попали. Я только капюшон видела, а знамя мне загораживали.
Как Неумоев с Инструкцией вошли, видно не было из-за убийственного числа пассажиров. Только было слышно. Кроме традиционного "Слава России", Неумоев сказал еще славу Сербии и "Хай живе Белоруссия" (или "Нехай живе Белоруссия"). Потом он запел по-сербски, здорово и протяжно. (Это его собственную песню перевели на сербский язык, он ее выучил и спел. Молодец.) Еще с большим чувством пел песню группы "Культурная революция" (Мочи их, Путин), которая песня в его исполнении страшно, как-то даже до неприличия понравилась parf@lj (прошу прощения, если я ошибаюсь, просто мне так показалось).
Неумоеву, в общем, кричали: "Ромыч, ты молодец!" -- а нехороших вещей обещали совсем немного. Мы, parf@lj и я, оказавшись поблизости, в промежутках между песнями вели светскую беседу. Так, parf@lj спрашивала: -- Это и есть Неумоев? -- Да, -- я отвечала авторитетно. -- Тот самый, у которого было что-то с Сергеем Ахметовым? -- Да, -- я отвечала, -- тот самый. -- А в чем заключалась суть их пререканий? -- спрашивала
parf@lj светским голосом. Я рассказывала, что Неумоев хоть и премилый, душка, но (вот беда) помешался на деньгах, и в расчете на материальные выгоды старается переписать на себя авторские права на все продукты "Инструкции по выживанию", сочиняя истории о том, как его тюменские собратья отреклись от всего в КГБ, и только он один, Ромыч, выдержал. -- Хи-хи, -- улыбалась parf@lj, -- а чем он еще, в жизни, занимается? Я рассказывала: Неумоев изначально бизнесом занимался, при музыкантах был менеджером; наверное, и сейчас иногда. Кроме этого, в монастырь ездит, трудится вместе с монахами и живет там. -- Профессия, -- говорю, -- у него вот какая: Ромыч -- жидобор. Он и записи свои так подписывает. -- Ах, -- говорила parf@lj и улыбалась.
Неумоев сказал: "Сейчас мы споем последнюю песню, и концерт продолжит группа ГРАЖДАНСКАЯ! ОБОРОНА!" Пассажиры вскидывали вверх по два пальца и кричали: "Егор! Егор!"
Летов не был пьян. Свет был дрожащий, ритмический. От сцены било какой-то немыслимой злобой, деструктивной, но не той, которая ломает стулья в зале (там стульев почти что нет, стоит стоймя человек с тысячу). Летов публику свою (кажется) ненавидит, и вот словно бы лично каждого. Раньше такого не было (а может, и сейчас не было, все от неровного света или еще от чего, я не знаю). И песни все старые, и даже совсем старые, "Родина", может быть, самая поздняя и была. Вот если б это был не Летов, а старая бешеная поп-звезда, которой перед последним ее выступлением было сказано -- теперь, мол, можешь убить свою публику -- и она приступает с радостным остервенением. Все хиты -- когда-то самой звезде, наверное, дорогие песни, а теперь только хиты -- приобретают вдруг убойную силу, типа фея исполнила последнее желание. Но, кажется, никто больше ничего такого не почувствовал, а меня укачало, так что, может быть, и не было ничего. Я видела даже кино у противоположной стены, мужичков с автоматами и мегафоном, но они рассеялись, когда допели "Вечную весну". Их не было.
Панковские пляски были, но помимо этого (если не глюки) кто-то пытался вальсировать.
Струков хороший. Друид сказал, очень расстроенный: "Юль, ты увидишь еще Андрюшкина? Скажи ему, что он мудак." К. Рыбьяков комментировал, что это вовсе не обидно: "Он же и есть мудак. Если бы я был мудак, и мне бы передали, что я мудак, стал бы я обижаться?" Андрюшкин что-то кому-то наврал. Друид был пьян. И так далее.
Когда мы (хули бля) ждали у якобы входа в метро, которое входом нихуя не было, Миша познакомился с интересным человеком. Человек услышал какое-то слово и к нам подошел. Человек был толстенький, похож на больного Карлсона, только во много раз выше ростом. И с пивом в бутылке. Он рассказал нам, что он сегодня встретился с Гуррьевым и договорился с ним о том, что "Презентация нового альбома Гуррьева будет у меня на кварртиррнике. А на пррезентацию пятого номерра журрнала "Контркультурра" Гуррьев прригласит меня к себе на кварртиррник." Потом он это рассказал еще несколько раз. Еще рассказал, что он сегодня четыре раза ходил покупать по пятьдесят граммов водочки, себе и Гуррьеву. Раза два всего рассказал, а вот про кварртиррник рассказывал до самой станции Пушкинская. Называл нас журналистами. "Вы, я так понимаю, все журналисты?" Миша ответил: "Среди нас нет журналистов. Мы безработные." Тогда человек на всякий случай еще раз рассказал нам про кварртиррник. А вот другой пьяный человек, по дороге на концерт, называл нас художниками.
Он сказал, что ему больно.
А! Слово было: "Радио Ракурс". |
|
|