|
[Oct. 3rd, 2022|11:06 am] |
По следам записи про Господа нашего Ворона -- люди пишут про ностальгию, про кто когда уехал, про то, что нельзя сидеть на двух стульях; как я есть бестолочь, мне даже трудно понять, к чему это. На стульях-то можно сидеть хоть на пятидесяти, если жопа большая или легкие ноги. Нужна только полная связность, и слегка мешает, что мы до сих пор не изобрели телепортацию.
А вот идея "я должен проклясть то, что я люблю, чтобы избежать ассоциации со злом" -- это никакой не нравственный выбор, то есть, может, и нравственный, да не в том месте. Это просто попытка перетащить в этические контексты вопрос о том, должен ли я присоединиться к социальному бойкоту, чтобы не стать его объектом, или у меня найдется лазейка. Решали его по-разному -- например, в Сталинские времена была рутинная практика -- на процессе заставить человека публично отречься от своего отца. Такие вещи нужны, чтобы делать социальный бойкот окончательным, перенести грехи на козла отпущения. Человек слаб в отдельности и в сообществе, слаб психически; чтобы стазис был прочен и чтобы он функционировал, придуманы религии, центрируемые вокруг той или иной сакральной жертвы -- у них же есть биологическая функция, а то бы их не было.
Когда у человека кто-то умирает, ему, бывает, весь мир взорвать хочется, и дано в ощущениях, что все виноваты, даже железнодорожный мост или дом. Разве неправда, что они виноваты? Конечно, правда. Но если некто приходит к нему все же со стороны и говорит -- увы, как мне ни жаль, я согласен, надо взорвать, он обманывает себя, полагая, что им руководит сочувствие. Он просто боится, что его тоже взорвут или как-то немножко взорвут, и хочет успеть перебежать на сторону взрывающую, а не взрываемую.
Я не говорю, что у этого самообмана нет конструктивных функций. Как и в случае религий с сакральной жертвой, это может оказаться нужным, чтобы хоть что-то осталось невзорванным. Но формулировка "тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман" -- она лукавая, предложенная в порядке флирта с обывателем. Такое бывает в пропаганде, но не бывает, пардон, в поэзии, которая есть штука бескомпромиссная. Можно делать реальность, которой не было, но не стоит слишком рассчитывать на театральную условность: ружье на сцене выстрелит и не промахнется. Ну или просто стихи с изъяном получатся, баюкающие и не настоящие. |
|
|