| о литературном бунте |
[Mar. 21st, 2007|01:34 pm] |
Вот, хорошие люди говорят, ставьте подписи и все
такое. Речь, кажется, вот о чем:
(1) В Ленинграде, в моменты торжества демократии
(середина 90-х), организовали любительский союз
писателей, получивший отдельное государственное
финансирование. Дали им помещение, какое они
сами облюбовали, и небольшую зарплату за проведение
семинаров. Союз этот назвали Центром современной
литературы и книги. Пишут, что какая-то там была
жизнь, вот премию Стругацкого выдавали.
(2) А теперь не хотят больше ничего давать.
Помещение закрыли за неуплату. Писатели подняли
Петербуржский литературный бунт: во-первых,
обратились с жалобой к памятнику Великого Поэта
Пушкина, во-вторых, написали письмо Губернатору
Матвиенко.
(3) Чиновники, испугавшись бунта, дали писателям денег
втрое меньше против прежнего, обязав их при том
самих провести провода для прослушивания
вести аудио- и видео-конспекты всех лекций и в
обязательном порядке сдавать их для контроля.
Писатели требуют больше денег, потому что утвержденная
смета не позволяет им даже нанять уборщицу -- а без
этого центр будет закрыт.
Читаешь об этом со смешанным чувством. Вообще-то я против
закрытия центра современной книги или там литературы,
пусть будут и центры, и клубы, и салоны. (Но их не
будет, а будут книги жечь, плохие, хорошие и разные.)
С другой стороны, какое тут может быть государственное
финансирование? У учредителей центра были заслуги перед
"демократическим правительством": и Кушнер, и Стругацкий
немало способствовали выработке демократической парадигмы.
Но теперь-то она сменилась. На горизонте "Самодержавие,
Православие, Газпром", а что уважаемые писатели сделали
для укрепления новой оптики? Разве что написали
челобитную Губернатору Матвиенко. Но это все же немного.
Почему они ожидают выплат из госбюджета?
Парадигма сменилась, церкви XVI века забрала РПЦ и делает
в них евроремонт, в школах ввели тестирование, в научных
институтах -- критерий эффективности научного менеджмента.
Никакой "сокровищницы национальной культуры" больше нет:
поддержание сокровищ требует слишком больших вложений.
В госбюджетной экономике отката нет места для литературных
центров, ни плохих, ни хороших. Просто нет. Разве
что литература центра станет партийной; тогда, в качестве
второсортного пиар-агенства "Единой России", центр сможет
рассчитывать на прежнюю смету.
Угнетает же мысль о том, что, читая об искоренении
научных институтов, в стороне стоящие граждане думают,
видимо, то же самое. |
|
|
| Посрамление автовладельцев работниками Донстроя |
[Mar. 21st, 2007|03:29 pm] |
Помимо пенсионеров, единственная социальная группа
у нас, проявляющая гражданскую активность -- это
автовладельцы.
Одно время казалось, что они могут чего-то добиться,
например, разрушения трамвайных путей или снятия
запретов на парковку в детской песочнице. Более
отвратительную социальную группу мне лично трудно
себе представить, но то, что у них все это получается
методом демократии (митинги, пикеты, акции протеста),
вызывало некое уважение.
Сейчас становится ясно, что случайные успехи
автовладельцев, скорее всего, связаны с тем, что
рублевские жители относятся к их социальной группе.
Трамвайные пути, наверное, им мешали, а парковаться
на костях грузинских старушек им казалось удобным.
В этом смысле у автовладельцев было свое, пусть
негласное, представительство.
Но там, где входят в конфликт интересы автовладельцев
и Донстроя, первые уже предоставлены сами себе:
жителей рублевки такая беда не может затронуть.
Кто может снести гараж сына вице-премьера?
Так что вот так. |
|
|
| Общество сект и корпораций |
[Mar. 21st, 2007|10:02 pm] |
Демократия даже как замысел -- ужасно неаппетитная
вещь.
Как игра, она предполагает объединение личностей
по материальным интересам (например, автолюбители
против Донстроя) и выработку юридических
амортизационных норм для того случая, когда кулаки
свободно размахивающего ими X начинают задевать
лицо Y.
Это самая тривиальная модель социума в социал-дарвинизме,
не учитывающая еще родовых интересов и интересов
идеи -- меметического вируса, организующего
структуры. Во времена перестроечного нигилизма
оба этих побуждения, и родовое, и идейное, считались
аморальными, от лукавого. "Бойся единственно только
того, кто скажет: я знаю, как надо," --
интеллигенты повторяли, как мантру.
Между тем, демократическое настроение в обществе --
вовсе не равновесное, по крайней мере, если число
людей в нем больше критического. Обществу проще
разбиться на корпорации. Причина здесь та же,
какая позволяет приручить собаку (собака животное
стадное, у нее есть удобное для ее устройства
состояние подчиненного, если есть кому доминировать).
Человек же не просто стадное животное: его сознание
существенно коллективный феномен, и бог знает из
какого сора растет; на первом, примитивном уровне,
требующем меньше всего энергии, быть членом секты
(или корпорации) для него очень естественно.
Таким образом, есть еще более неаппетитная вещь,
чем просто демократия -- демократия сект и корпораций.
Эти сущности вполне себе умеют сговариваться,
имеют юридические лица, между ними точно так же
выстраивается иерархия. Надо понимать, что на
параллельной ламарковской лестнице (отдельный
выход для корпораций) эти сущности находятся
примерно там же, где муравейник.
P. S. Хотелось бы думать, что есть плохие структуры,
а есть хорошие, и есть место, где "пресуществленьем
пати кончится наш". Я так и думаю. Но как их
различать, сердцем разве что чую, а сказать не могу.
"Была хорошая, стала плохая" -- обычное развитие
событий, да. |
|
|