| |
[Jun. 1st, 2014|02:00 am] |
1.
Большие деревья меня укроют,
Ты уже в одном гробу путешествовал.
Видишь -- с промежутком, как первое и второе,
Входят в кабинет молодые женщины,
Лиц не видно, но формы располагают.
Интересней, чем родные голые жены, но
Все-таки вперед, между слов дворами,
Прочь от разрешенного и запрещенного.
Вот скамейки; вперед -- там старушки, сиренью пьяные:
"А она ему: папа, я полюбила робота,
Он спокойный, не пьет," -- "Мужик, и не пьет!" -- с изъянами
Не согласны мириться до гроба и после гроба.
Вот студенты: вперед -- "Большинство легко покупается
Лицензией на погромы, на отстрел неугодных!" --
"В потоках крови революция зарождается,
В океане быдла тонет, в волнах народных."
Легко-то оно легко, а ты поди да попробуй;
Нет, вперед, по следам троллейбуса осторожным,
Плохо, если тонут люди и роботы,
Хуже, когда студент не требует невозможного.
Мы обнимем тоску, мы ее обхватим над поясом,
Встрепенется тоска, запоет она птицей-шлюхой,
Вздребезжит железо, и земли могил раскроются,
Громыхнут в каждом сердце и грохнут любовью глухо.
2.
Умирая с каждым шагом по нашим (когда-то) маршрутам,
Прижимаясь щекой к пыльным справочникам,
Я перейду на бег, асфальты к домам прижмутся
И большие деревья кромочкой по изнаночке --
Ах, какие росли здесь когда-то мальчики,
Ах, какие девочки прыгали со скакалочкой,
Да ушли под глину; скульпторы, рисовальщики
Жгут канцеляритом, творят похабщину.
Между тем, надо просто глядеть под ноги
Как в зеркало с той стороны, где немного тускло.
Невозможное ведь не цель, не конец дороги,
Только ключ к двери -- а там безвидно и пусто,
Нет мостов и бесполезно искусство. |
|
|