| |
[Aug. 26th, 2019|08:12 pm] |
Саша Ч. подарил мне две бутылки портвейна. На них
стоит семь алмазных печатей и написано золотом,
что внутри них портвейн с содержанием алкоголического
спирта. В последний (собственно, и в первый) раз
я пила портвейн в конце девяностых, и это мне чуть
не стоило жизни.
В тот день мы встретились с Кубом и с Лейбовым,
который был тогда личным секретарем пенсионера
Май Иваныча Мухина. Они решили во что бы то ни
стало выпить портвейна, причем во дворике какого-нибудь
дома в центре Москвы. Вероятно, это имело для них
ностальгическое значение. Но что-то произошло
с этими двориками: не то их охраняли злые собаки,
не то они все были закатаны в асфальт и выложены
плиткой, не то заперты -- в общем, дворик никак
не находился, и мы искали его очень долго, а по
пути пили портвейн. Он был сладкий. А у нас
были пластмассовые стаканчики.
Потом дворик нашелся, и в нем можно было сидеть
на бревне. Потом, по моим представлениям, портвейн
кончился, и мы стали ходить неизвестно куда.
Какие-то это были подвалы многих домов, иногда
огромных, с большими каменными холлами внутри
их подъездов, иногда совсем маленькие. Там Куб
находил жителей и всех обнимал в непристойной
манере. Независимо от пола и видовой принадлежности,
т. е. вообще. Они тоже его обнимали и иногда целовали
в губы или еще во что-нибудь. Нас никто не
трогал. Почему-то все мы по-прежнему пили
портвейн. Помню, что я спросила у Лейбова,
сколько осталось. Он ответил: "Четыре".
Но я спрашивала не про портвейн, а про то, сколько
еще жителей подвалов Кубу надо обнять, чтобы все
это кончилось. А про что он отвечал, я не знаю.
Потом мы попрощались и стали расходиться.
Я спустилась в метро. Не знаю, что это была
за станция, но эскалатор на ней был длинный, длиннее
всего, что я видела. Шла я очень нетвердо, потому
что у меня не работал вестибулярный аппарат.
Но стоять было скучнее. И за мной пошел человек
в сверкающем белом костюме. Почему-то я сочла
его лицом кавказской национальности. Может, он
и был, но этого лица я совсем не помню. Он говорил
со мной о любви. Мне в то время такие разговоры
сразу портили настроение, потому что случались
часто. Отвечать словами я была не в состоянии.
Поэтому я какое-то время не говорила ничего,
а потом развернулась и стукнула его по морде.
Не знаю, попала или не попала. Но именно
в этот момент я сочла его лицом кавказской
национальности. И тогда я вспомнила, что таких
людей связывает что-то очень важное с выражением
"Еб твою мать", про это было много историй,
смысл которых мне был на тот момент недоступен,
доступна только ассоциация. Поэтому, когда
человек все же посоветовал мне типа успокоиться
и подумать о его предложении, я дождалась паузы
в разговоре и сказала: "Еб твою мать".
После этого он шел за мной до платформы и предлагал
мне уже совершенно другое, точнее, он обещал сбросить
меня под поезд. Не знаю, как мне удалось осмыслить
эту угрозу, но в принципе я бы могла упасть туда
и сама. А потом он куда-то делся, по-видимому,
так и не исполнив своего обещания. |
|
|