| |
[Nov. 8th, 2020|02:20 am] |
Качало нашу лодку, как листочек
Осинушки, как дряхлый тарантас,
Трясло бы так вот, по гигантским кочкам,
И воздух влек, как висельников, нас.
Все всем чужие: с нами плыли даже
Француз с Урала, грек-коммивояжер,
Здесь видели болгарина ученого,
По пояс в стенки мысли заключенного,
По кругу время вихрями текло,
И мы глядели, как через стекло,
Как волны просят плоти человечьей
И небо поднимается навстречу.
Краше нет того цвету, как вишня и яблоня в сборе,
Нет роднее чужих, когда небо в четыре стены,
Как дрожат пассажирки, у каждой все, как у жены,
И на каждое сжатие сердца ты падаешь в море.
Даже милая жизнь, она тоже девчонкой казалась,
Как оставить ее, кто утешит ее без меня? --
И у каждого влагу из глаз пьет несытая жалость,
Каждый мыслит свое на исходе последнего дня,
Милая, но ведь в жизни самое дорогое --
Этот плач всех стихий, эта скачка с волны на волну,
Эта близость развязки, любовь, как предвестье агоний,
Безгранична, и я это знанье тебе не верну,
Грек молится Посейдону, и болгарин, кажется, беспокоится,
Потому что ночь опускается ниже пояса,
Потому что буря японскими кистями тонкими
Дорисована, рыбы в ней цепляются шестеренками,
Волны делают, что привыкли, и это несет покой,
Ты меня всегда убиваешь своей рукой. |
|
|
