|
[Aug. 6th, 2021|12:13 am] |
С К. Ю. Р. и юной его супругой мы встретились на м. Бауманская в 18.30. Задача стояла -- найти Зверевский центр Современного искусства, поскольку там должен был читать стихи Богомяков. Центр этот специальное место. Люди попадают туда, потому что их там ждут родственники, и никогда не помнят, как у них это получилось. Кругом растут заборы, раньше было много ангаров, но почти все их уничтожило неумолимое время. Мы шли по навигатору, и бросало нас то вправо, то влево, то на юго-восток. (К счастью, у меня был компас, хотя, впрочем, это не помогло.) Вместе с нами шел дождь и ездили сверхзвуковые трамваи. Кирилл после каждого сделанного нами круга вспоминал, как он был там на выставке датского порнографа -- он рисовал все карандашом, и выходило у него нечто совершенно отвратительное. По профессии он не был художником, а был вроде бы математиком. Но мне этот автор не знаком, я только знаю математика, который снимался в порнофильме, и то, боюсь, это было, скорее, сентиментально-эротическое кино. Настя, по обязанности жены, ругала его за то, что не запомнил дорогу, а он оправдывался тем, что был тогда безобразно пьян, и не один день, а все тридцать лет кряду, так что его память о том времени устроена как острова всплывающих бутылочных пробок. Я тоже однажды была там, и даже читала вслух стихи собственного сочинения, но, сколько помню, на картинах не было порнографии -- правда, с современным искусством никогда не знаешь.
От охранника проходной, ведущей в торговый двор, мы получили первую внятную инструкцию: обойти справа большой дом, на котором написано "НОВЬ". Мы стали искать такой дом и нашли их штук десять-двенадцать, обходили все справа. Но "право" и "лево" хорошо различает, с его слов, только Кирилл (хотя, откровенно говоря, что-то я этого не заметила). Кажется, это признак гения, но, возможно, наоборот. В конце концов мы попали в парк, и этот парк я узнала; Зверевский центр тоже нашли. Когда мы дошли до курительных лавочек и увидели Богомякова, Сашу Сашневу и Лизу Емельянову -- за деревянным столом они пили чай -- навигатор Кирилла неожиданно сообщил, что до цели осталось 14 минут. Рядом с Богомяковым примостились великолепная розово-красная сумочка и такой же зонт. Но оказалось, что сумочка принадлежит Лизе, а зонт -- директору художественной школы. Это мне до сих пор очень жаль. Пришел организатор А. Сосна и принялся пенять Лизе за то, что много лет назад она ему не дала, но Лиза ответила, что ей посвящали стихи, книги, писали ее портреты и ваяли ее скульптуры. Я так понимаю, что Сосну никто не ваял, и с его стороны было слишком самонадеянно полагать, будто боги благословят подобный союз. Если б я была скульптор и мне предложили выбор, я бы выбрала ваять Лизу. Но мы ведь были в Центре Современного Искусства, так что местные скульптуры изображали только странно слипшихся друг с другом, даже как будто замешанных в тесто голых женщин. Зрелище не из приятных, но терпеть можно.
Люди подходили. Пришел Курбатов, очень хороший, но он меня не узнал -- а я-то все ему улыбалась. Может, правда, перепутала с кем-то, у меня отвратительная память на лица. Потом пришел верующий старец. Он поцеловался с Богомяковым и, возможно, с кем-то еще. Мы как раз беспокоились, куда девался Артур Струков, и достаточно ли он трезв, чтобы пережить дорогу в Зверевский центр. Старец сказал, что главное -- верить в Бога, и тогда, как раз в наши последние времена, все образуется. Но надо верить еще в Воскрешение и в Жизнь Вечную. Артур именно что во все это верит, но меня как в сердце укололо -- точно, не доедет. Кирилл позвонил ему, он был жив, ехал с супругой и доехал в конце концов. Пришел Каледин, и с ним нечеловечески похорошевшая Оля -- наверное, она обрела счастье или просветление или просто выросла и стала красавица. Каледин тоже выглядел узнаваемым, хотя, наверное, просветления пока не обрел. Ну и все пошли внутрь. Злые люди заняли мягкий диван со спинкой, так что мы сели на скамеечки, и я стала завидовать диванодержцам.
Бога читал сначала хорошо, а потом совсем хорошо. Стихи все были новые, я их более или менее помню, они публикуются по мере возникновения. Потом включили зверский осветительный прибор. Сначала его направили частично в зал, и я думала, что умру. Но этого не случилось, и все освещение повернули на Богомякова. Он это выдерживал стоически. Некоторые люди заслуживают безграничного уважения. Пришла Гузель, и надо сказать, что с ней не надо света. Я все-таки очень ее люблю. Боялась, что не придет.
В перерыве Гузель рассказала мне, что у Немирова будет новый мраморный крест на могиле. Сейчас крест стоит деревянный, причем, у соседей все как у людей, крест как крест, ровно стоит, а у Немирова он вырос на две головы, накренился и как бы подбоченился. "Вот как он это делает?" -- она хохотала. И я тоже хохотала, потому что представляю себе, как, и представлять это приятно. Надеюсь, мраморный крест будет ходить, зачитывать творения Мирослава Маратовича и в остальном вести себя подобающе.
Емелин (из занявших диван) выпил водки и после перерыва принялся задавать вопросы. Он так и объяснил, мол, я уже выпил... Вопросов было два: (1) верно ли, что Богомяков -- сын председателя обкома (или чего-то такого) КПСС, и если да, почему это не отражено в его творчестве и (2) то же про нефть. Гузель нашла на телефоне гениальное стихотворение про нефть и все ее воробьиные тела, которыми она нахохлилась, и заставила Богу его прочесть. Еще, кажется, был вопрос о механике стихописания -- диктуются ли Боге его тексты свыше? Тот ответил, что он, наверное, как машина, она ведь уже не может не ехать, вот так и он уже не может не писать. Верующий Старец сказал, что это и значит -- свыше, все стихи диктуются свыше, а те, кто этого не понимает, идиоты; вообще, здесь собрались идиоты; он яростно кричал, потрясая клюкой, готовой превратиться в очистительный автомат Калашникова, и запрещал Емелину себя перебивать. Всегда хорошо, когда придет кто-нибудь истинно верующий: слово за слово, он обязательно изъявит желание как можно более жестоко истребить всех присутствующих, да и все человечество. Было так и на этот раз, и было отлично, но только остро не хватало Немирова. Без него выходило, как на картине с боярыней Морозовой: глядит строго, с одухотворяющей ненавистью, в приоткрытые ей страшные тайны нисходящего неба -- а только все не по-настоящему, ну, искусство. И пожары ее где-то там, за полотнищем. В домике. Под охраной -- в данном случае -- Бахтина и прочих столпов культуры. Небось Немиров бы и их разогнал.
Бога только заметил, что в его стихах что-то очень много непотребных слов, наверное, тоже диктуемых свыше -- а кто-то в зале все сомневался, что, может, и сниже. Мы помним, что холистское мышление склеивает полюса.
Читал Бога классно, но закруглился, ибо торопился на Рыбьяковскую трансляцию. А я убежала, и сотрудник Центра показал мне дорогу к метро: видишь, говорит, этот дом? Иди от него вправо. Но можешь и так идти. И прикрепил меня к девушке в белом, которая оказалась Еленой, познакомилась она с Богомяковым в Питере (а вы, говорит, как? -- а я, говорю, особенно и не познакомилась; что-то тоже попробовала рассказать, про Леонида и остальных), гуляли с ним и ходили на выставки, и вот теперь он пригласил ее на эти чтения. Реально красивая девушка, классная. Но есть люди, которых я хотела увидеть там, а все-таки не увидела. |
|
|