| |
[Oct. 3rd, 2022|11:06 am] |
По следам записи про Господа нашего Ворона -- люди пишут
про ностальгию, про кто когда уехал, про то, что нельзя
сидеть на двух стульях; как я есть бестолочь, мне даже
трудно понять, к чему это. На стульях-то можно сидеть
хоть на пятидесяти, если жопа большая или легкие ноги.
Нужна только полная связность, и слегка мешает, что мы
до сих пор не изобрели телепортацию.
А вот идея "я должен проклясть то, что я люблю, чтобы
избежать ассоциации со злом" -- это никакой не нравственный
выбор, то есть, может, и нравственный, да не в том месте.
Это просто попытка перетащить в этические контексты
вопрос о том, должен ли я присоединиться к социальному
бойкоту, чтобы не стать его объектом, или у меня
найдется лазейка. Решали его по-разному -- например,
в Сталинские времена была рутинная практика -- на
процессе заставить человека публично отречься от своего
отца. Такие вещи нужны, чтобы делать социальный бойкот
окончательным, перенести грехи на козла отпущения.
Человек слаб в отдельности и в сообществе, слаб
психически; чтобы стазис был прочен и чтобы он
функционировал, придуманы религии, центрируемые вокруг
той или иной сакральной жертвы -- у них же есть
биологическая функция, а то бы их не было.
Когда у человека кто-то умирает, ему, бывает, весь
мир взорвать хочется, и дано в ощущениях, что все
виноваты, даже железнодорожный мост или дом. Разве
неправда, что они виноваты? Конечно, правда. Но
если некто приходит к нему все же со стороны
и говорит -- увы, как мне ни жаль, я согласен,
надо взорвать, он обманывает себя, полагая, что им
руководит сочувствие. Он просто боится, что его
тоже взорвут или как-то немножко взорвут, и хочет
успеть перебежать на сторону взрывающую, а не
взрываемую.
Я не говорю, что у этого самообмана нет конструктивных
функций. Как и в случае религий с сакральной жертвой,
это может оказаться нужным, чтобы хоть что-то осталось
невзорванным. Но формулировка "тьмы низких истин нам
дороже нас возвышающий обман" -- она лукавая, предложенная
в порядке флирта с обывателем. Такое бывает в пропаганде,
но не бывает, пардон, в поэзии, которая есть штука
бескомпромиссная. Можно делать реальность, которой
не было, но не стоит слишком рассчитывать на
театральную условность: ружье на сцене выстрелит
и не промахнется. Ну или просто стихи с изъяном
получатся, баюкающие и не настоящие. |
|
|